Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Кессельринг Альберт
Борьба Роатты за увеличение численности германских войк в Италии велась им весьма искусно, но его требования, с моей точки зрения, были чрезмерными. Мне нравилось работать с ним, потому что он был единственным человеком, который время от времени брал на себя хоть какую-то ответственность. Даже сегодня я не могу понять, было ли всеобщее осуждение Роатты как врага и предателя справедливым или ошибочным.
Адмирал де Куртен с виду был самым любезным, но впоследствии стал для меня самым большим разочарованием.
Новый государственный секретарь, отвечающий за воздушный флот, генерал Сандалли, еще раньше делал весьма показательные признания фон Рихтгофену. Теми немногими беседами, которые происходили между ним и мной, я остался крайне недоволен. И все же, если не считать Амброзио, у меня не было причин для недоверия по отношению к руководству итальянских вооруженных сил. Фон Ринтелен был согласен с этой моей точкой зрения. Но мои настойчивые попытки рассеять огульное отвращение Гитлера ко всем итальянцам лишь приводили фюрера в бешенство. Однажды он сказал обо мне: «Кессельринг слишком честен для всех этих прирожденных предателей».
Переломный момент наступил в три часа утра 23 августа, когда Гитлер заявил мне в присутствии Геринга, что он получил неопровержимое доказательство предательства Италии. Он всячески убеждал меня прекратить быть простофилей и позволять итальянцам водить меня за нос и требовал, чтобы я приготовился к серьезным событиям. Эта его откровенность связала мне руки. Я не мог не поверить фюреру, но в то же время очень сожалел о том, что он не раскрыл мне источник полученной им информации. С тех пор, что бы я ни делал, меня все время мучили сомнения.
Недоверие Гитлера лично ко мне несколько ослабло, но продолжало сказываться на наших отношениях. Поэтому и я, и итальянское правительство были в равной мере удивлены, когда на аэродроме в Риме высадилась 2-я парашютно-десантная дивизия Рамке. Я давно требовал подкреплений, и-это событие было более чем кстати со всех точек зрения, хотя я предпочел бы, чтобы оно произошло с более строгим соблюдением установленных порядков и процедур. Внезапное появление в зоне итальянской столицы германской дивизии хотя и вызвало некоторое возмущение, в то же время явно укрепило наш контроль за ситуацией, поскольку с этого момента итальянское правительство не могло не понимать, что его двуличие для нас больше не является секретом.
Когда вскоре после этого германские дивизии и штабы хлынули в Северную Италию, итальянцы еще больше приуныли. Основания, опираясь на которые Гитлер предпринял этот шаг, были ясны каждому солдату – мы должны были исходить из самого худшего, то есть из предположения, что Бадольо хочет использовать укрепления в районе северной границы страны против нас и заблокировать железные дороги, ведущие в Германию, перерезав таким образом тыловые коммуникации немецких дивизий, защищающих Италию, а затем и вовсе сдать эти дивизии противнику. Тот, в чьих руках оказался бы контроль над Бреннером и шоссейными и железными дорогами, ведущими на восток в Австрию, на Балканы и на запад во Францию, мог бы с полным основанием сказать, что он держит Германию за горло. Таким образом, хотя переброска в северные районы Италии группы армий В очень расстроила итальянцев, причиной ее было зловещее поведение наших союзников. Хотя в целом германские войска с уважением относились к чувствам итальянцев, было совершено несколько грубых ошибок, которые оказали негативное влияние на мой авторитет по другую сторону Альп. Перед фон Ринтеленом стояла незавидная задача. В любом случае у Бадольо не осталось больше возможностей для осуществления его дьявольских идей – я не могу подобрать другого определения для его замыслов, которыми он отплатил нам за нашу верность и пролитую нами кровь. Оглядываясь назад, я думаю, что он действительно хотел реализовать описанный выше план. Это ясно подтверждается чрезвычайно настойчивыми требованиями перебросить германские дивизии, дислоцировавшиеся в центральной части и на севере Италии, в Калабрию и Апулию. Выдвигая эти требования, итальянцы уже вели с альянсом переговоры о сдаче.
Так или иначе, правительство Италии и Верховное командование итальянских вооруженных сил в устной и письменной форме выразили протест против «недопустимого нарушения» суверенитета их страны и со своей стороны предприняли кое-какие военные приготовления.
Мы же увеличили численность наших войск в непосредственной близости от Рима, постепенно доведя ее до пяти с лишним дивизий за счет танковых частей, которые, несмотря на требования военного времени, до этого момента спокойно дожидались своего часа в резерве.
6 августа Риббентроп и Кейтель встретились с Амбро-зио и фельдмаршалом Гуарильей в Таврисе, но эти переговоры не дали осязаемого результата. Это никого не удивило, поскольку антагонизм уже стал слишком явным. Стороны безуспешно требовали друг от друга уступок, которые в обычных условиях вряд ли вызвали бы какие-либо споры. Кейтель хотел, чтобы итальянцы отправили в бой свои дивизии, развернутые в центральной и северной части страны, а Амброзио настаивал на том, чтобы все германские дивизии, переброшенные в Ломбардию, были подчинены итальянскому командованию, которое должно было бы также взять на себя охрану железных дорог. Разногласия по этим вопросам помешали обсуждению других.
Провести вторую встречу (она состоялась 15 августа, на этот раз с участием генерала Йодля) предложил Роатта. С самого начала на переговорах царила крайне напряженная атмосфера. Йодль явился на встречу в сопровождении Роммеля, которого он представил как главнокомандующего группы армий В, теперь уже дислоцированной в Италии. У Йодля были четкие директивы от Гитлера. Генерал, в частности, потребовал, чтобы командующий Южным фронтом со всеми германскими войсками, находящимися в центральной и южной части Италии, был подчинен королю, а все германские и итальянские войска в Северной Италии – командованию группы армий В, которая, в свою очередь, по-прежнему подчинялась бы Верховному командованию вермахта. Роатта повторил предложение Амброзио, состоявшее в том, чтобы все германские дивизии на севере Италии были подчинены итальянскому командованию, а также предложил отозвать итальянскую 4-ю армию с юга Франции. Последняя инициатива была принята, поскольку присутствие дивизий 4-й армии в Северной Италии теперь полностью компенсировалось бы присутствием там же группы армий В, которая контролировала все ключевые позиции. По всем прочим вопросам достичь соглашения не удалось. Фактически после свержения Муссолини командующий Южным фронтом и так оказался подчиненным только королю. Формулируя свои требования, Йодль, должно быть, преследовал некую скрытую цель. Я в то время был убежден, что он заранее знал, что выдвигает неприемлемые для итальянцев требования, дабы заставить их показать свое истинное лицо.
Несмотря на отчуждение, царившее в отношениях между представителями высшего эшелона руководства, я, будучи командующим Южным фронтом, продолжал мою совместную деятельность с представителями итальянской стороны, стараясь проявлять дружелюбие и беспристрастность. Даже встреча с Амброзио в ставке итальянского Верховного командования, куда были приглашены командующие всеми тремя видами вооруженных сил, прошла внешне корректно. Меня сопровождал мой начальник штаба генерал Вестфмь. После обсуждения планов на будущее Амброзио потребовал перебросить еще одну германскую диизию на Сардинию. Я ответил отказом, исходя из чисто военных соображений. Даже тогда я не знал, что Амброзио – это было доказано – был в курсе, что переговоры о сдаче уже начались. Его требование настолько не соответствовало обстановке, что я невольно заподозрил, что за этим стоит некий тайный мотив.
Таким образом, когда 23 августа Гитлер заявил, что может доказать факт предательства союзников, это не было таким уж сюрпризом. Цель Амброзио могла состоять только в оказании помощи альянсу путем ослабления германской группировки войск в центральной и южной части Италии. Я совершенно уверен, что он с огромным удовольствием избавился бы от 2-й парашютно-десантной дивизии, чтобы облегчить высадку воздушного десанта противника в Риме, а затем, заключив с альянсом союз, нанести нам смертельный удар в спину со стороны Кампаньи.
