»Нас ждет огонь смертельный!» Самые правдивые воспоминания о войне - Першанин Владимир Николаевич
Прыгать в тыл врага мне довелось уже после Курской битвы, в ходе наступления на Днепр. Если на Дону мы взрывали понтонный мост, то здесь нам дали задание уничтожить небольшой железнодорожный мост. Задание было примерно схожее. Но в пойме Дона мы могли скрыться в лесу, многочисленных камышовых зарослях. Кроме того, я неплохо знал свои родные места. На Украине нам пришлось туго. Я в полной мере осознал, что такое война в тылу врага. Группа состояла из одиннадцати человек. Старшим был Коваленко, заместителем у него – Федя Марков. Мы были хорошо вооружены. У всех – автоматы, имели кроме взрывчатки две железнодорожные мины, которые могли снести с насыпи паровоз вместе с передними вагонами.
Но уже при десантировании нас обнаружили немцы и полицаи. Мы трое суток уходили от преследования, потеряв пять человек. Одному из ребят пуля перебила руку. Рана воспалилась, пошла чернота. Парень сильно страдал. Гангрена перешла на плечо, а мы отсиживались в степной балке не в силах ему помочь. Утром обнаружили его тело, уже остывшее. Короткая записка, начирканная в темноте корявыми буквами: «Прощайте все». И подпись. Он убил себя ударом ножа в грудь. Возможно, ему кто-то помог. На эту тему речь не заводили. Просто я вспомнил давнишний разговор с Леонидом Коваленко еще в Средней Ахтубе. Закопали товарища и пошли искать мост.
Нас отогнали от железной дороги далеко, да и взрывчатки оставалось совсем мало. Кончилась еда, а заходить в украинские хутора мы не рисковали. Нас четко инструктировали, что в селах достаточно людей, настроенных против Советской власти, и везде имеется полиция. И все же в одном из хуторов нам помогли. Хозяин накормил яичницей с салом, дал с собой мешочек творога и сырой картошки. Рассказал, где находятся немецкие и полицейские гарнизоны. Когда мы завели речь, что Красная Армия уже близко, он равнодушно отмахнулся:
– Шо, вона слаще нимцев? Эти гады все подчистую гребут, и ваши небось грабить будут.
Потом спохватился, сказал, что немцы молодежь угоняют в Германию, расстреливают заложников. Скорее бы Красная Армия пришла. Так я и не понял, чего хотел этот крестьянин. Через много лет понял: покоя и мира. Уйдут немцы, придут наши и заставят в колхозе от темна до темна задарма работать. Но такие мысли мне тогда в голову не приходили. Когда сидели на берегу озера в зарослях густого жесткого вяза, Коваленко пересчитал остатки патронов, взрывчатки:
– Получается так: на железку нам идти не с чем. Динамита пять шашек осталось. Патронов кот наплакал. Получается, что мы вроде дезертиров. Что-то надо делать.
Пять человек, оборванные, первый раз за последние дни наевшиеся досыта, чистили автоматы. У меня в диске ППШ осталось четыре патрона. Еще восемь в магазине ТТ. У остальных примерно столько же. Гранаты мы использовали, когда прорывались сквозь окружение. Помню, что мылись в уже захолодавшей воде, штопали, стирали обмундирование, брились. Я первый раз тогда брился. Смахнул за компанию с ребятами мягкую поросль со щек и подбородка. Надо мной смеялись:
– Васька-то мужиком стал! Ему бы еще бабу.
– Справишься с бабой, Васек?
Я что-то пробурчал в ответ, и все опять смеялись. Все же опытным командиром был Леонид Иванович Коваленко. Знал, чем встряхнуть людей. Когда высохла наша одежка и мы, вымытые, побритые (снова голодные), выстроились на берегу безымянного озерка, Коваленко отдал приказ:
– Будем выполнять свой долг – бить немцев. Обязательно брать документы. Они нашим пригодятся.
Насчет документов мы поняли правильно. На кой черт наступающим к Днепру войскам какие-то солдатские книжки? Их при наступлении мешками собирают. Но для нас эти книжки и «аусвайсы» станут доказательством, что мы не отсиживались в кустах, а воевали.
Долго наблюдали за степной дорогой, по которой нескончаемым потоком двигались и немцы и беженцы. Обгоняя толпу, проносились легковые машины.
На восток, навстречу нашим войскам, двигались танковые колонны, грузовики, набитые пехотой.
Вот бы эскадрилью-другую наших штурмовиков! Но не было в небе наших самолетов. Может, другие объекты бомбили, а может, по-прежнему не хватало самолетов. Мы поняли, что возле проселка нам делать нечего. Надо искать цель полегче и прежде всего разжиться патронами. Так получилось, что я почти всю войну пройду рядом с Леонидом Ивановичем Коваленко. Мне очень повезло. Не будь его рядом и не постигни я военный опыт своего старшего друга – не дожить мне до Победы! Он был человеком, о ком можно писать книгу. Коваленко обладал чутьем, без которого не могут воевать и выживать разведчики, летчики, танкисты (извините, если кого не упомянул!), то есть люди, которым надо принимать мгновенные, единственно правильные решения. И в этот раз, в бескрайней украинской степи, он быстро принял решение.
Мы наткнулись на степную речку. К началу сентября от нее мало что оставило раскаленное южное солнце. Это была извилистая низина с лужами мутной воды, соединенных между собой крохотным руслом, по которому пробивались родниковые струйки. Низина была глинистая, с проплешинами буро-зеленого солончака. На этом ложе удерживались остатки речки. Глина и солончак не давали влаге впитываться в землю. Кое-где попадались участки воды длиной метров сто-двести, окаймленные зарослями камыша. Кусты терновника, акации, редкие тополя вот и вся растительность.
Немцы сюда не стремились. Через солончаковую низину не проедешь – завязнешь. Укрытие от самолетов и летней жары – хилое, вода для питья непригодная. Даже купаться в этих лужах было почти невозможно. Но все же сюда подъезжали беженцы, распрягали лошадей и, обессиленные, валились спать. Иногда подъезжал грузовик или два. Водители долго цедили мутную взвесь и заливали через фильтры в радиаторы.
Мы искали добычу. Прятались, наблюдая за немцами. Беженцы нас интересовали меньше, хотя ребята вслух высказывались, что не худо бы их потрясти. Это же фашистские пособники, старосты! Небось едой запаслись. Но в первую очередь мы нуждались в патронах. Без них группа была обречена. Помню, мы долго наблюдали из кустов за чешской «шкодой», возле которой топтались человек восемь солдат. Вместе с водителем и унтер-офицером – всего десять человек.
Расстояние не превышало ста метров. Но немцы были вооружены. На поясах висели полные подсумки патронов, за спинами карабины, кое у кого – автоматы. Нас изрешетят, забросают гранатами в момент. В другой раз подъехала открытая машина-вездеход. Там было всего четверо. Но у пулемета дежурил солдат. Кусты и крутой берег позволяли подползти метров на сорок. Ну, и что толку? Сорок метров – это десяток секунд бега, а МГ-42 выпускает в секунду двенадцать пуль. За десять секунд – сто двадцать. Хватит на всю оставшуюся группу.
Наконец, мы увидели мост. Нет, не тот, железнодорожный, который мы были обязаны взорвать. Это было бревенчатое сооружение длиной метров тридцать. В центре дубовые «быки», защита в половодье, по краям бревна-опоры. Мост был так себе. Мог выдержать грузовик, легкий бронетранспортер, небольшой тягач с пушкой. Танки и тяжелая техника здесь бы не прошли. Поэтому и охрана была небольшая. В чудом уцелевший бинокль Коваленко разглядывал мост. Я находился рядом с ним. Федя Марков и двое других десантников лежали позади.
Полицаев было четверо. Черные куртки, белые повязки, пилотки с трезубцем. Из оружия: ручной пулемет и винтовки. Иногда шли беженцы. Их останавливали, проверяли бумаги, что-то забирали, возможно, еду или вещи. За час наблюдения проехали двое немцев на мотоцикле. Видимо, это были «свои», местные немцы, из ближнего гарнизона. О чем-то поговорили с полицаями, и мотоцикл с ревом умчался. Потом проехал грузовик с солдатами. Судя по форме, чехи-саперы, может, венгры. Один из полицаев оседлал лошадь и неторопливо потрусил на хутор.
Впереди будут ожесточенные бои, форсирование Днепра, гибель многих товарищей. Но я навсегда запомнил тот сентябрьский день, когда мы с Леонидом Коваленко шагали прямо на стволы. Вряд ли кто, кроме Леонида, решился бы на такое. Сколько у нас было шансов на успех? Двадцать, десять… один из ста?
