История советской литературы. Воспоминания современника - Леонов Борис Андреевич (лучшие книги онлайн TXT) 📗
23
Писатель Михаил Матвеевич Годенко, автор романа «Минное поле» о моряках-балтийцах и их подвигах в годы войны, рассказал эпизод из жизни редакции журнала «Октябрь», в котором он работал.
Шло очередное заседание редколлегии в кабинете главного редактора Федора Ивановича Панферова.
Неожиданно в кабинет заглянула секретарь: — Федор Иванович, звонят из Киева.
Панферов снял трубку:
— Да, привет.
В трубке что-то громко булькнуло. Панферов через некоторое время прервал говорившего:
— Извини, у меня совещание, а потому короче, о чем роман?
В трубку ответили.
Панферов переспросил:
— О чем, о чем?
И заключил:
— Свеклы не надо!
24
Во время одной из писательских встреч с читателями известный украинский юморист Александр Иванович Ковинъко говорил:
— Я часто бываю на таких встречах. И не только в залах, но и на полевых станах, и в цехах заводов и фабрик. Недавно побывал на полевом стане.
После встречи подходят ко мне девчата и опрашивают: «Александр Иванович, вы всю жизнь пишете юмор. Объясните нам, какая разница между юмором и сатирою?»
Я им отвечаю: «Дивчатки, я человек не вченый, диссертаций захищав, але кое-шо марукував на сей счет. Вон бачите — кущи? Так от колы с тих кущив вам кажут дулю, то це гумор. А колы дулю пид нис пиднесут, то це вже сатира…»
25
Рассказывали, что поэт Лев Николаевич Кондырев, когда у него вышла первая книжечка стихов, приехал в Москву, чтобы обсудиться на секции поэтов. Это казалось ему очень важным делом: тем самым он утвердит свое имя и в столичном кругу коллег по цеху.
И вот наступил день намеченного обсуждения. Но Кондырев уже знал, что на заседании предстоит очень серьезный и далеко не лицеприятный разбор его стихов. Будут колотить так, что и в его родной Туле будет слышно. Но отступать было некуда, в Москве же у него знакомых не было, кто бы мог заступиться.
Обреченным пришел в Дом литераторов. И тут неожиданно увидел знакомое лицо. Это был известный поэт Павел Николаевич Шубин, которого он однажды встречал, Помнил, как он сказал о стихах его добрые слова. От сердца отлегло — Павел Николаевич должен вспомнить его.
Он подошел к Шубину и поздоровался.
— А, Левочка, — вяло улыбнулся тот.
— У меня к вам просьба, Павел Николаевич, — робко сказал Кондырев и изложил суть дела. И тут же попросил: — Может, вы выступите?! Скажете те добрые слова обо мне?!
— Да понимаешь… Кхе, кхе… Я бы выступил. Да вот в горле что-то першит…
— Так это мы поправим, — тут же отозвался Кондырев и направился в буфет. Взял там фужер водки, обложил его кружавчиком из бутербродов и принес Павлу Николаевичу для поправки здоровья.
Тот медленно выпил содержимое фужера, занюхал бутербродиком.
— Ну, как? — после паузы осторожно поинтересовался Кондырев.
— Да вроде бы тут, слева, уже получше стало. А вот справа еще побаливает. Кхе, кхе…
Лева сбегал в буфет.
После этого Шубин согласился выступить на обсуждении стихов Льва Кондырева.
Они отправились в зал, где вскоре началось поэтическое собрание.
В президиуме — поэтические мэтры Вера Инбер, Маргарита Алигер и Семен Кирсанов.
По мере выступлений становилось ясно, что с дарованием у обсуждаемого поэта не все так просто, да и стихи он еще не умеет отделывать. А потому рядом с неплохими строками встречаются сырые, недодуманные и недочувствованные.
Потом наступила тишина.
— Кто еще хочет выступить? — обратился к собратьям по перу ведущий заседание Семен Кирсанов.
Рядом с Кондыревым, облокотившись на спинку переднего стула, мерно посапывал Павел Шубин.
Кондырев потрогал его за плечо:
— Павел Николаевич, вы же обещали выступить?! Павел Николаевич!..
Тот опрокинулся.
— Так что, никто не желает? — повторил Кирсанов.
— Да и так все ясно, — произнес кто-то в зале.
— А вот и неясно, — поднялся Шубин.
— Слово Павлу Шубину.
Поэт нетвердой походкой вышел к столу президиума, постоял и произнес:
— Вот тут я слышал, что Лев Кондырев не умеет писать стихи. Хочу спросить вас, — он повернулся в сторону сидевших в президиуме, — а кто умеет?!
Возникла пауза.
Разряжая ее, Шубин сказал:
— А вот парень он — золотой. Лева, иди я тебя поцелую…
26
Однажды в журнал «Молодая гвардия» на заседание редколлегии пришел Лев Иванович Ошанин, чтобы познакомить со своим новым романом в балладах об Александре Македонском и предложить его журналу.
Свое слово он начал с рассказа об истории создания нового произведения в необычном жанре.
— Это философский роман в балладах. Его я писал несколько лет. Я проехал и прошел сотни километров по тропам и дорогам, по которым шли воины Александра Македонского, в Афганистане и Персии. Называется роман «Вода бессмертия».
— Лев Иванович, — хмыкнул Владимир Фирсов, член редколлегии, — может, воду-то уберем?
— Ты все шутишь, Володя, а я серьезно говорю: над романом я трудился несколько лет. И название его мною выстрадано. Итак, баллада первая…
Прошел час, другой, а Ошанин все читал и читал свой философский роман в балладах «Вода бессмертия».
Получаю записку от Геннадия Серебрякова:
27
Известный театровед Инна Люциановна Вишневская, которая вела вместе с Алексеем Симуковым семинар драматургов в Литературном институте, однажды на кафедре творчества рассказывала своим коллегам о впечатлении, вынесенном ею из аудитории Театрального института, где проходил конкурсный тур по чтению.
В экзаменационной комиссии были три народные артистки — Зуева, Пыжова и Рыжова.
В аудиторию вошел молодой человек восточного типа. Поклонился и сказал:
— Я вам прочту басню.
— Пожалуйста.
— Басня. «Заяц анонист», — произнес абитуриент.
После некоторого замешательства одна из артисток спросила:
— Как назвается басня?
— «Заяц анонист», — повторил молодой человек. Зуева повернулась к Пыжовой:
— Дорогая, ты не так спрашиваешь… Простите, чем занимается ваш зайчик?
— Анонимки пишет, — ответил абитуриент…
Присутствовавшие на кафедре коллеги Вишневской по достоинству оценили рассказ. А Владимир Германович Лидин, который в то время был председателем ГЭК, потирая свои худые, высохшие пальцы, произнес:
— У меня сегодня гости будут, и я им непременно расскажу про этот казус на вступительных экзаменах в театральный институт.
Прозвенел звонок. Все ушли на занятия. Проходит минут десять и в аудитории, где проводила занятия Инна Люциановна, появилась лаборантка кафедры и попросила Вишневскую на несколько минут вернуться к Владимиру Германовичу…
И пока Вишневская идет на кафедру, несколько слов о самом Владимире Германовиче Лидине. Он был современников Бунина, Андрея Белого, Алексея Ремизова, которые были неявными, но ощутимые в его повестях и рассказах его учителями. Первые его книги «Трын-трава», «Полая вода» вышли в Москве в канун октября 1917 года.
Особо популярен он был в 20-е годы. Тогда вышло у него шеститомное собрание сочинений. Но постепенно популярность сошла на нет. Однако имя его не забывалось. Этому способствовали сборники его рассказов «Ночные поезда», «Шум дождя», «Дорога журавля», выходившие в свет в 50-х годах. В последующие годы вышли его очерки-рассказы о писателях «Люди и встречи» и о книгах — «Друзья мои — книги»…
Извинившись за беспокойство, Владимир Германович сказал:
