Я дрался на Т-34. Третья книга - Драбкин Артем Владимирович (книги полностью .TXT) 📗
– Тебя, сукин сын, трибунал судить будет!
И выясняется, что Васильев специально перерезал провода, а Савиных в этих делах, видно, был опытным человеком.
Старший лейтенант приказал Чистякову взять автомат, отвезти Мыколу в штаб и сдать под охрану. Васильев стал бледным, как стена. Помпотех пообещал прислать другого механика-водителя. Они ушли…
Я в загородке мотора открыл круглый ящик, и действительно – два провода аккуратно перерезаны. И когда эта сволочь успела сделать такое, ведь мы с Чистяковым вылезали из башни, только когда снимали и чистили гильзоулавливатель от стреляных гильз?
И тут я вспомнил, как начштаба назвал Мыколу дезертиром на мосту, и как механик крутанул танк в песках перед посадкой на понтон, так с танка аж гусеница слетела, и как в атаке развернул танк без команды, и как все время просился к Днепру за водой. Все сложилось один к одному, как стеклышки в калейдоскопе. Что интересно, но ведь мои команды он выполнял беспрекословно, меня всегда называл «лейтенант», хотя я был только младшим лейтенантом, и вообще, разве мог я подумать, что он сознательно пытается увильнуть от боя… Ошибся я в этом человеке.
Порылся в ящике, нашел складной нож, изоленту, зачистил обрывки проводов, скрепил, включил тумблер, и в танке появился свет. Сел на место водителя, проверил «нейтрал», нажал на педаль мотора, и танк сразу же завелся. Вернулся Чистяков, привел с собой старшину, который мне доложил, что он мехвод и прибыл в мое распоряжение. Не помню уже его фамилии.
Я ему сказал, что утром, «по красным ракетам», идем в атаку, а старшина мне говорит, что этот приказ отменен и нас перебрасывают для атаки в другое место. Под утро мимо нас прошли наши «валентины» и три «Шермана», и мы присоединились к ним. Прошли мимо подбитого «Валентайна», стоящего лицом к нашей колонне. Возле него валялись разбитые ящики с патронами с красными наконечниками – «трассеры». За нами двигались еще танки.
Проехали мы колонной километра два-три по диагонали к фронту, остановились у какой-то возвышенности. Лосев приказал занимать оборону, и мы стали рыть окоп для танка. Потом под танком вырыли еще щель для себя, туда затолкали рваный брезент, набрали соломы из большой скирды и замаскировали машину. Подошел Лосев и рассказал, что вернулся мой командир взвода, он несколько дней скрывался на чердаке в одной из хат в занятой немцами Григоровке, а танки сожгли то ли немцы, то ли власовцы…
Рассвело, было тихо, никто не стрелял на нашем участке. За возвышенностью, за нашей спиной, была низина метров шестьсот-семьсот длиной, а за ней шел небольшой бугор и картофельное поле, а впереди низинка и небольшой лесок. Немецких траншей я не увидел.
Часов в одиннадцать я решил пойти за «трассерами», валявшимися в ящике у подбитой «валентины». У нас в танке был один на экипаж автомат «Томпсон», такой грубо изготовленный и неказистый, выглядевший как «обрубок», с рожковым магазином. Я взял автомат и пошел.
Проходил мимо расчетов ранцевых огнеметов, увидел много окопов, которых раньше тут не наблюдалось.
Добрался до подбитого танка, снял с себя гимнастерку, завязал за ворот и рукава, получился как бы мешок. Навалил туда штук триста патронов, взвалил «мешок» на спину, в одной руке держу автомат и пошел к своим. Слышу громкий шепот:
– Ложись, стрелять будем. Ползи сюда!
Я не пойму, в чем дело, но лег и пополз на голос. В окопе три наших бойца, спрашивают:
– Ты откуда взялся?
– За трассирующими патронами ходил.
– Да как ты через лесок прошел, там же немцы! Мы в боевом охранении.
– Но меня никто не остановил…
По ходу сообщения я двинулся дальше и тут решил проверить свой автомат, дать короткую очередь вверх. Нажимаю на курок – не стреляет. Я снова передернул затвор, и только с третьей попытки последовала очередь. И мне стало не по себе: ведь немцы могли меня схватить, как котенка, я даже толком не смог бы оказать сопротивление.
Пришел к экипажу, мы вставили «трассеры» в пулеметные ленты, один через каждые 3–4 обычных патрона.
С тыла подъехала «катюша», из машины вышли два человека, поставили на треноге какой-то инструмент, наверное буссоль, замерили угол прицела, через пару минут дали залп по немцам и сразу же смотались. Немцы дали ответный залп из орудий, разрывы, крики раненых пехотинцев. Ночью из-за Днепра прилетели наши По-2 и без звука, выключив моторы, бомбили немцев с планирования.
Я заснул.
Под утро ребята меня разбудили, поел гороховой каши, выпил свои 100 грамм под кусок жесткого мяса. Начинался очередной день войны на плацдарме.
В лощине, в 100 метрах от нас, появились бойцы, которые ставили в длинную линию, в два ряда, ящики с РС наклоном к фронту, готовились к ракетному залпу.
Пришел Лосев, предупредил, что будет наступление, сразу после залпа РС. Мы были готовы к атаке, механик прогрел мотор.
В семь часов утра в небо взлетела сигнальная ракета и РСы, один обгоняя другого, полетели в сторону немцев, и мы рванули вперед.
Танк, идущий слева, подорвался на мине, но лавина «Валентайнов» шла по большому ровному полю на немцев. В это момент над нами появился самолет и сбросил на танки контейнер, из которого посыпались сотни гранат.
Идем по чужому танковому гусеничному следу и упираемся в стоящую «валентину»: вся башня в крови, гудит рация, внутри убитый механик-водитель, пахнет кровью и горелым. Рядом еще один наш застывший навеки танк. Запах гари.
Наши танки скапливались правее от нас, в балке, и я выехал к обрыву и увидел, как вдали, в клубах дыма и пыли, отходит колонна немецкой техники. Я выпустил по ним с десяток снарядов и отъехал от края балки, где тут же стали рваться снаряды.
Стоит метрах в ста от нас еще одна «валентина». Подбегаю к ней, снял с пояса гранату, стучу ею по броне. Вылезает из башни командир танка, спрашиваю:
– Где ротный?
– Убило Лосева. Теперь Савиных нами командует.
Пошел по тропке до края балки, где находилось несколько наших танков, увидел там Савиных, доложил ему, что по дороге отходит немецкая колонна. Он приказал мне бить по этой колонне, пока остальные танки попытаются под немецким артогнем выехать из балки. Мой танк выехал на край, мы снова стреляли по колонне, которая скрывалась в громадных клубах пыли и дыма, пока Савиных с другими танками не вышел из балки, а потом и сами двинулись вперед, в направлении деревни Букрын.
Ехали по полю, я стрелял из пулемета по хатам, вышли на полевую дорогу, ведущую прямо в село, и заехали в проулок. Смотрю – справа от нас немецкое орудие, стал поворачивать башню, успел увидеть, как немцы отбегают от орудия, и тут… адская боль в руке, я сполз с сиденья, танк сильно качнуло, грохот, и машина остановилась. Мы наехали на пушку и раздавили ее. Меня вытащили из танка через башню, сзади уже подбегала наша пехота. Чистяков мне забинтовал кисть правой руки, кровь сочилась через бинты, и я сказал заряжающему, чтобы он взял у меня из левого кармана еще один индивидуальный пакет и наложил его на первый бинт.
Я сказал экипажу, чтобы ждали, кого-то пришлют мне на смену, попрощался с механиком и заряжающим и, стоная от боли, пошел в тыл, к Днепру, по грунтовой дороге. Навстречу мне шла цепью наша пехота. Смотрю – на дороге стоят два «Тигра», один против другого, слева резкое возвышение дороги, а справа обрывистый скат. Эти подбитые «Тигры» закрыли собой проход для колесных машин, которые догорали, окутанные чадящим дымом. Несколько грузовиков, легковушка, три покореженные разбитые пушки, трупы… и снова горящие машины… Все брошено впопыхах. Видимо, первый подбитый немецкий танк, стоящий поперек и уткнувшийся пушкой в возвышенность, собой перекрыл дорогу, и вся колонна оказалась в ловушке. Никто не смог развернуться – с другой стороны обрыв!
Я шел, и радость от увиденного немного приглушала сильную боль в раненой руке. Я думал, что тут и моя работа, ведь это был именно тот участок дороги, по которому я стрелял из танка.
Стал рассматривать первый «Тигр». Сзади, над мотором (у «Тигра» трансмиссия впереди), была натянута мелкая сетка, наверное, чтобы брошенные бутылки КС не разбивались, и покрытие, кажется, мягкий асбест.
