Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Раппапорт Хелен (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗

Царевич умирал, и нужно было подготовить к этому русский народ. До сих пор Александра решительно противилась публикации любых бюллетеней о состоянии здоровья Алексея, но в конце концов уступила. Вечером 9-го числа доктор Федоров, доктор Карл Раухфус, еще один приехавший с Федоровым ведущий педиатр, возглавлявший детскую больницу в столице, составили краткое объявление для вечерних газет Санкт-Петербурга [675]. Отец Васильев, духовный наставник царских детей, начал приготовление к последним обрядам.

Перед лицом неминуемой смерти ее единственного сына у Александры не оставалось выбора: необходимо было обратиться к Григорию за помощью. Анна Вырубова направила по ее поручению телеграмму Распутину в Покровское. Его дочь Мария упоминает, что он получил это сообщение на следующее утро, после чего молился некоторое время перед иконой Казанской Божьей Матери. Затем он пошел на почту и послал телеграмму Александре: «Малыш не умрет… Пусть доктора его не мучат» [676] [677]. Позже пришла вторая телеграмма, в которой было сказано: «Бог увидел слезы твои и услышал твои молитвы». Григорий снова заверил ее, что Алексей поправится [678]. Странное спокойствие сошло на царицу с этого момента. Возможно, это передалось и больному ребенку и, в свою очередь успокоило его, потому что температура у него упала, ему сделалось лучше. Впервые после начала этого кризиса Александра, получив наконец ободрение, спустилась к ужину. «Она сияла от облегчения», – вспоминал генерал Мосолов. Врачи же, напротив, «казалось, были в полном ужасе» при таком драматическом повороте событий [679].

В 10 часов Алексея причастили снова: «Его бедное исхудавшее личико с большими страдающими глазами засветилось от благодатного счастья, когда священник подошел к нему со Святыми Дарами. Это было такое успокоение для всех нас, мы тоже почувствовали такую же радость», – сказала позже Александра Бойду Карпентеру. Она искренне полагала, что чудесное исцеление Алексея возможно только благодаря «глубокой, безоговорочной вере в Господа Всемогущего» [680]. И Он ее не покинул. Теперь во всех церквях России люди тоже молились за выздоровление наследника.

Во второй половине дня 10-го числа Николай отметил в своем дневнике, что Алексей наконец крепко заснул. На следующий день врачи выпустили бюллетень для прессы, в котором было сказано, что кризис миновал. Доктор Боткин с облегчением писал своим детям: «Нашему бесценному пациенту, несомненно, значительно лучше… Бог услышал наши горячие молитвы». Однако все ужасно настрадались за это время. Алексей еще не скоро поправится полностью, но уже сейчас Боткин ловил себя на мысли, «сколько еще таких случаев может быть на его пути» [681]. Тем временем доктор Федоров вызвал из Санкт-Петербурга своего молодого коллегу, доктора Владимира Деревенко, который в дальнейшем прочно войдет в состав врачей Алексея.

20 октября Николай смог наконец написать своей матери «с сердцем, преисполненным благодарности Господу за Его милость, за то, что Он даровал нам выздоровление Алексея» [682]. В бюллетене, выпущенном министром императорского двора графом Фредериксом 21 октября, российской общественности далось долгожданное подробное описание «брюшного кровотечения и отеков», которые случились у царевича, его повышенной температуры и «последующего истощения и тяжелой анемии», что потребовало «значительного времени на полное восстановление». Также потребовалось время, чтобы царевич смог наступать на левую ногу, которая перестала разгибаться из-за «сократившейся мышцы бедра». Бюллетень был подписан докторами Раухфусом, Федоровым, Острогорским и Боткиным, и в нем не было упоминания о гемофилии. Для русского народа причина болезни наследника по-прежнему оставалась покрытой тайной. Тем не менее зарубежная пресса была полна домыслов о царевиче. «Вероятно, нет больше такого другого ребенка в мире, чья болезнь имела бы большее политическое значение, чем болезнь восьмилетнего царевича, – писала «Дейли ньюс». – В случае его смерти в стране может начаться переворот, который сметет династию Романовых с трона» [683].

«Но что же на самом деле не так с царевичем?» – задавались все вопросом. Туберкулез костей, опухоль, абсцесс, заболевание почек, падение с пони – все эти причины упоминались прессой, в американских газетах даже ходила абсурдная версия, согласно которой «как-то, когда охрана не уследила за царевичем», в Спале [684] на Алексея совершил покушение «нигилист» и нанес ему удар ножом [685]. Корреспондент лондонской «Дейли телеграф» в Санкт-Петербурге сообщал, что подлинная суть нездоровья царевича «по неясным причинам, о которых говорили неохотно, содержится в тайне, причем не только от широкой общественности, но и от высших государственных сановников, которым остается строить предположения и догадки». «Непостижимое молчание придворных бюллетеней» вызывало значительное беспокойство среди российской общественности и создавало, по мнению газеты «Таймс», «простор для любителей сенсаций» [686]. 4 ноября (22 октября CC) в этой газете была опубликована статья под заголовком «Причина болезни царевича», в которой корреспондент в Санкт-Петербурге писал: «В медицинских кругах болезнь наследника связывают с врожденной патологией крови, которая затрудняет свертываемость крови в случае разрыва малейшего сосуда» [687]. Для любого человека с медицинским образованием это было, по сути, завуалированным диагнозом гемофилии. Именно лондонская пресса первой сообщила эту новость. 9 ноября (27 октября СС) в британском медицинском журнале «Хоспител» было опубликовано сообщение о том, что царевич болен гемофилией, и это же сообщение на следующий день появилось в «Нью-Йорк таймс» под заголовком: «У царского наследника болезнь кровотечений». В статье говорилось, что эта болезнь «давно свойственна европейским королевским домам и по-прежнему продолжает проявляться» [688].

Когда Алексей был наконец готов к переезду, развернулись самые тщательные приготовления для его возвращения домой в Россию. Грунтовую дорогу от охотничьего домика в Спале до железнодорожной станции тщательно выровняли, так чтобы «не было никакой тряски». Императорский поезд должен был следовать со скоростью не более 15 миль в час (24 км/ч), чтобы не было необходимости внезапно применять торможение [689]. Только 24 ноября (CС) Алексей смог принять свою первую ванну «более чем за два месяца», как сообщала Александра в письме к Онор. В дневное время его «катали по верхнему этажу в моем кресле-каталке» и лишь через некоторое время стали спускать вниз в ее лиловый будуар [690]. В течение года Алексей хромал, ему неукоснительно проводили бесконечные процедуры: «электричество, массаж, грязевые компрессы, ванну с применением синего света и электрофорезом руки и ноги». Александра надеялась, что к Рождеству он сможет снова наступать на эту ногу [691]. Из Санкт-Петербурга приехал профессор Роман Вреден, хирург-ортопед, применявший в своей практике передовые методы терапии. Он подготовил для Алексея коррекционный железный зажим-суппорт для ноги. Царевичу было в нем чрезвычайно неудобно, он пожаловался на это матери. Но Вреден был неумолим: Алексею придется вытерпеть дискомфорт, если он хочет стать будущим императором. Он высказался достаточно откровенно, и это задело императорскую чету за живое, поскольку уже пошла молва, что у русского народа наследник престола будет калекой. Александре не понравилась такая неприятная правда, поэтому Николай поблагодарил уважаемого профессора, назначил его почетным придворным врачом, и больше они к его услугам никогда не обращались [692].