Портреты словами - Ходасевич Валентина Михайловна (книги хорошего качества .txt) 📗
Москва расцветилась отрядами пионеров в белых рубашечках и красных галстуках из республик СССР, а многие – из далеких стран: дети Индии, Цейлона, Америки, Африки, Китая и европейских государств – в разных костюмах, с национальными флажками и оркестрами народных инструментов. Поют, играют, танцуют беленькие, желтенькие и черненькие. Многие очень тощие и усталые. Некоторым нелегко было пробраться в СССР, но здесь они веселы и счастливы.
На этот раз нам удалось за несколько дней до «спектакля» добиться права прорепетировать некоторые сцены представления. Радлову – по линии «актеров» (пионеры и другие участники) и согласованности действий. Композитору Мосолову – в музыке (темпы и громкость). А мне необходимо проверить декоративные выдумки в действии и свет.
По верху амфитеатра расставлены прожекторы (штук шестьдесят), они могут охватить светом любые места действия. Иногда нужен цветной свет, и лучи должны быть подвижными, иногда – выключаться группами или все сразу. Прожекторы имели запас цветных фильтров, каждый осветитель имел свой номер, радионаушники и напечатанную световую партитуру: творческий штаб добился радиофикации стадиона для сигнализации. Радлов и я заняли командные посты в звуконепроницаемых радиобудках (почти сплошь из стекла) с микрофонами и телефонами. Оттуда мы и командовали – каждый по своей партитуре.
И вот наконец вечер. День закрытия слета. Стадион заполняется пионерами и взрослыми зрителями. Наша творческая группа нервничает, а я особенно, так как знаю, что почетным гостем будем Алексей Максимович, вновь приехавший в СССР. Мне хочется, чтобы ему понравилось, – он еще такого не видел. Гонг возвещает начало. Я снизу пробираюсь к радиобудке, вдруг слышу оклик Алексея Максимовича:
– Купчиха! Куда вы так несетесь? – Его рука высовывается за барьер правительственной ложи, и он ловит меня за рукав.
Радуюсь, что Алексей Максимович пришел, но вырываюсь, бросив на ходу:
– Вечером увидимся, все обсудим, – и бегу командовать.
Присутствие около правительственной ложи «купчихи» кое-кого волнует, меня останавливают и не пускают. Показываю пропуск. Просят объяснений. Хорошо, что появляется Северьянова, строго говорит, что я художник инсценировки, и мы вместе с ней бежим по узкой, крутой лестнице наверх.
В центре зеленого поля стадиона распласталась огромная красная звезда. Она объемная, верхняя горизонтальная плоскость затянута полотнищами кумача, а стенки толщины – искусственной травой и издали сливаются с полем стадиона. Звучат фанфары. Колоннами выходят московские пионеры. Их три тысячи. Они опоясывают стадион. Начинается действие. Идет раздел «Стройка»: пионеры перепланировались, образуя группы по всему полю. Дружно взметнулись три тысячи пар рук и под музыку начали делать движения, изображающие трудовые процессы. Пятиконечная звезда «зашевелилась», раздернулись полотнища кумача, и из ее «чрева» под торжественную музыку медленно и торжественно все выше и выше вырастают белые заводские трубы и многоэтажные фабричные корпуса. Трубы задымили, в окнах фабрик зажегся свет. Из звезды, словно по волшебству, возник белый индустриальный город, вздымая трубы на двадцать пять – тридцать метров ввысь (это работали «магирусы») и ниже – корпуса фабрик и заводов.
Эффект заключался в неожиданности. Никто не подозревал возможности появления этой громады. Стадион гремел, звенел от хлопков и криков восторга. Указующие персты лучей прожекторов направили внимание всех в сторону стены с недостроенным амфитеатром, которую заволокла дымовая завеса. Все насторожились. В музыке тревога. По дымовому экрану поползли тени дирижаблей, аэропланов, танков, и из-за дымовой завесы появились в камуфляжных пятнистых костюмах похожие на жаб вооруженные винтовками люди. Они быстро окружили «строителей». Тревожные сигналы сирен: «Враги!»
Дымовая завеса рассеялась, и с обеих сторон поля на врага двинулись и стали его теснить красноармейцы, а за ними пионеры. Затрещали пулеметы, загрохотали орудия, забегали лучи прожекторов… Теснимые Красной Армией и пионерами, враги отступили на дальний край стадиона. Перестрелка стала затихать, и вдруг поле огласили страшные какофонические звуки странного рева и визга, и… из-за западной стены стадиона стали медленно подниматься колоссальных размеров Чан Кайши, Муссолини, епископ Кентерберийский, Баден-Пауэль, Цергибель (это шаржи – в то время портреты этих деятелей репродуцировали в журналах и газетах, и пионеры их узнавали). Высунувшись из-за стены до пояса, они являли собой внушительное зрелище, ибо только головы их были метров до пяти. Опять зазвучала тревожная музыка, и начался пиротехнический обстрел ракетами и шутихами врагов. Они летели из белого города с шумом, шипом и треском.
Попадания ракет-снарядов были очень убедительными: лица врагов хотя и были плоскими, нарисованными на холсте, но обладали возможностью мимики (система шнуров, которыми манипулировали). Каждый реагировал по-своему: у Муссолини вращались глаза со свастикой вместо зрачков. У Цергибеля вместе с каской поднимались дыбом волосы. У Баден-Пауэля открывался рот, высовывался язык, и его рвало зеленым огнем фейерверка. Епископ благословлял всех рукой, а лицо его собиралось в складки-морщины, глаза закрывались и открывались. Чан Кайши оскаливал пасть, и у него выпадали зубы… Все это выглядело неожиданно, и, хотя враги были очень шаржированными и отвратными, они одновременно казались смешными. Наконец их расстреляли, и, подожженные уже настоящим огнем, они сгорели дотла. Громовые аплодисменты стадиона!
Дальше: из звезды появилась лестница с площадкой, на которой была трибуна с микрофоном. Пионеры с горящими факелами (три тысячи!) образовали коридор, по которому к трибуне прошел Е. Ярославский и произнес:
– Товарищи пионеры! Я прошу вас повторить за мной слова торжественного обещания…
Его повторили десятки тысяч детских голосов.
Флаг слета медленно опускается. И тут, как в самом начале, в воздухе появились самолеты и сделали, очень низко, несколько кругов, разбрасывая цветные листовки с лозунгами и текстом торжественного обещания. И, наконец, были выпущены несколько тысяч белых голубей, которые, полетав над стадионом, стали разлетаться «по домам», как и пионеры всех стран мира.
В лучах прожекторов это было красиво и волновало.
В конце 1929 года я оформила «Отчет гигантов» – массовую инсценировку, посвященную успешному выполнению заводами и фабриками Ленинграда программы первого года пятилетки. Тема индустриализации натолкнула Радлова и меня на новые мысли и, конечно, на новые приемы их реализации. Представление проходило на площади Урицкого вечером 8 ноября и вызвало всеобщее одобрение.
Для апофеоза я придумала «тематический фейерверк». Как его осуществить, я сама точно не знала. Поиски специалистов привели меня в пиротехнический отдел при Ленинградском военном округе, на артиллерийский полигон за Черной речкой.
Осень. На машине выезжаем за город; пустыри, поля, кое-где одинокие деревья. Наконец длинный дощатый забор, вышка с часовым. И вот мы в каких-то пустых и обширных пространствах невозделанной, покрытой травой земли, разделенных узкими полосами деревьев. Что-то периодически ухает и бабахает. «Прошу не удаляться от меня – идут пробы и пристрел по целям. Вот скоро дойдем до моих владений, там безопаснее», – говорит пиротехник. Зачем, думаю, мне надо было придумывать необыкновенные фейерверки! При каждом разрыве снаряда пригибаюсь к земле и вижу в траве красные шляпки запоздалых подосиновиков.
Входим в одноэтажный флигель, поодаль разбросаны сараи с железными дверями и замками. Везде надписи: «Не курить», «Огнеопасно». Это контора, лаборатория и склады. Начальник этого пиротехнического цеха, энтузиаст своего дела, не без хвастовства показывает свои угодья. Его помощники помогают устроить показ произведений, правда, не в действии (ведь день), а он объясняет, из каких химических веществ что делается и что получается «в эффекте»… Увлекся! Я не прерываю.
– Покажу вам новинку, годную и для дня: дымы разных цветов! Идемте.
