Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984 - Стругацкие Аркадий и Борис
Обнимаю. Твой [подпись]
P. S. Леночке и Машке — привет!
Андрей Тарковский собирается общаться и с БНом. Но — по другому, нетворческому поводу.
<…>
25 января 1981
Мы с Тяпой решили собирать марки. Он, в основном, — флору и фауну. А я — кино и религию. Начали с того, что Ольга (родственница Ларисы) принесла Тяпе в подарок два альбома о живописи (сов. и загр.). Потом у нас с Тяпой было немного в конвертиках. Потом Ольга принесла откуда-то альбом разных и ей обещали еще. Сегодня Сенька принес пол-альбома своих и неразобранных кучу. Саша Медведев обещал тоже принести. Сейчас у нас около тысячи штук. Короче говоря, возникло хобби. Собираюсь написать Борису Стругацкому — он, говорят, маньяк по этой части и может дать совет.
<…>
22 января АБС вводят в Совет по приключенческой и научно-фантастической литературе правления СП РСФСР, о чем 27 января правление СП РСФСР сообщает Авторам.
Уважаемый Борис Натанович!
Сообщаем Вам, что постановлением секретариата правления Союза писателей РСФСР № 3 от 22.01.81 года Вы утверждены членом Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе правления СП РСФСР.
Председателями Совета являются тт. Абрамов С. А. и Александровский В. П., заместителями — Ильин В. П., Стругацкий А. Н. и Хруцкий Э. А.
Ждем Ваших предложений по плану работы, по вопросам форм и методов деятельности нашего Совета.
С уважением
Ответственный секретарь Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе правления Союза писателей РСФСР А. Свиридов
В конце января АН принимает участие в конференции.
ПО СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ
28–29 января Совет по приключенческому и научно-фантастическому кино Союза кинематографистов СССР под председательством кинорежиссера В. Мотыля провел теоретическую конференцию. Доклад о кинофантастике сделал киновед В. Кичин, в прениях о проблемах научно-фантастического кинематографа говорили: режиссер Р. Викторов, писатели Г. Гуревич и А. Стругацкий (Москва), В. Михайлов (Рига), критик Вл. Гаков (Москва). Краткое сообщение о современном западном НФ кино сделал кинокритик Г. Капралов.
В февральском номере «Авроры» публикуется обширное интервью с АБС.
<…>
— Что такое фантастика, какое место, по вашему мнению, занимает она в литературе нашего времени?
— Фантастику мы рассматриваем как часть общего литературного потока. Поэтому мы распространяем на нее все законы литературы, хотя и с некоторыми оговорками, касающимися специфики жанра. Например, фундаментальное правило писателя-реалиста: «Пиши только о том, что знаешь хорошо» звучит для писателя-фантаста так: «Пиши либо о том, что знаешь хорошо, либо о том, чего никто не знает».
В этом смысле фантастический роман весьма напоминает роман исторический. Замечательный литературовед и писатель Юрий Тынянов говорил о работе над своими историческими романами: «Я начинаю там, где кончается документ». Писатель-фантаст сплошь и рядом поступает так же, только для него роль исторического документа играет совокупность научных и социальных знаний его времени.
— Существуют ли направления внутри современной фантастики, в чем их своеобразие?
— Современная фантастика содержит в себе два основных направления. Одно из них трактует обширный круг проблем, связанных с темой Человек и Природа, Человек и Вселенная. Это и есть то, что обычно называют научной фантастикой.
Другое направление тесно связано с кругом проблем, трактующих тему Человек и Общество, Человек и Социум. Это то, что мы склонны называть «реалистической фантастикой», как ни парадоксально звучит такой термин.
Фантастика научная — молода. Отцом ее следует считать Ж. Верна, она детище научно-технического прогресса, расцветает и процветает вместе с ним, она, по сути, является литературой научно-технической революции XIX–XX веков, порождена ею и питается ее идеями и плодами.
Фантастика реалистическая восходит к мифу. Она родилась в те времена, когда молодое человечество еще не отделило друг от друга философию, религию, литературу, мораль, искусство, науку, когда всё многообразие духовной жизни было слито в единое поразительное целое, называемое сейчас мифом. Миф был отражением действительности в сознании древнего человека, когда не было различия между чудом и реальностью, когда всё на свете было чудом и реальностью одновременно — и молния, огонь с неба, пожирающий лес, и люди с песьими головами, почудившиеся охотнику за пеленой дождя, и монотонно повторяющиеся заходы и восходы светил, и духи предков — галлюцинации, порожденные силами голодного воображения.
Из мифа выкристаллизовалась литература вообще и реалистическая фантастика в частности. Долгое время они шли рука об руку, мало отличаясь друг от друга, — вся литература содержала элементы того, что мы сейчас называем фантастическим. Лишь за последние несколько веков различие стало заметно, но и сейчас реалистическая фантастика отличается от реалистической литературы лишь своими приемами, а основные темы их, главный объект отражения — человек в обществе — остаются общими и постоянными.
Мы называем фантастическим всякое произведение, в котором существенную роль играет элемент необычайного (пока еще невозможного или невозможного вообще).
При таком подходе вся фантастика как бы растягивается в широчайший спектр, на одном конце которого лежат сказки, легенды и мифы, а на другом — почти уже научно-популярные произведения типа романа Циолковского «Грезы о Земле и Небе». Фантастикой оказываются и «Восемьдесят тысяч километров под водой» Ж. Верна, и «Превращение» Кафки, и «туманность Андромеды» И. Ефремова, и «Мастер и Маргарита» Булгакова, и «Вий» Гоголя, и «Заповедник гоблинов» Саймака. Разумеется, мы прекрасно понимаем, что существуют как самостоятельные жанры (или поджанры) и современная сказка, и роман-предупреждение, и мениппея, и утопия, и, так сказать, «чистая» научная фантастика, но для нас важно прежде всего то, что все они объединены общим приемом — введением в повествование элементов необычайного или невозможного.
— Зачем вообще нужен этот прием? Почему автору недостаточно просто описывать жизнь, рассказывать о судьбах реальных людей в реальной обстановке? Зачем это вдруг понадобилось ему переноситься в будущее, или сталкивать своих героев с пришельцами из иных миров, или обрушивать на вполне реальное человечество какое-нибудь совершенно невероятное открытие, или выпускать на улицу своего родного города толпу ведьм и чертей?
— Что ж, ответить на подобные вопросы порою не составляет труда. «А любопытно, черт возьми, что будет после нас с людьми? Что станется потом?..» — писал поэт Николай Асеев. Такое любопытство порождает романы о будущем. Однако такие романы невозможно писать, оставаясь в рамках бытовой реалистической литературы, необходим некий специфический литературный прием, а именно — перенесение действия в будущее, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Как отразится на истории человечества контакт с иным Разумом? Что несут нам грозные чудеса генной инженерии? Каковы возможные последствия: создания искусственного Интеллекта? нарушения экологического равновесия? глубокого проникновения в Космос? электронного управления человеческой психикой?.. и т. д., и т. п., и пр. Огромное количество вопросов, проблем, трудноразрешимых задач, не поддающихся расчету вариантов бытия — всё это образует напряженное интеллектуальное поле, воздействующее на духовный мир современного человека, а значит, с неизбежностью должно стать предметом литературы, — но какой?
Бытовая реалистическая литература, призванная, казалось бы, отражать и описывать повседневную жизнь современника, как правило, просто не способна касаться аналогичных проблем. Во всяком случае, она бессильна перед ними, если намерена использовать только обычные приемы отражения бытия в формах самого бытия. И вот тут на помощь приходит фантастика, для которой вторжение в реальность необычайного и невозможного составляет самую ее суть.
