Жизнь Александра Флеминга - Моруа Андре (читаем книги онлайн TXT) 📗
Дорогая Амалия, только что пришло ваше письмо. Спасибо. Лаборатория пустует, нужен лаборант, чтобы навести там порядок. У меня появилась лодка – мне ее прислали вчера, и я уже сегодня утром катался в ней по реке... В следующий вторник в Бёри Сент-Эдмендс будут торги... Посылаю вам каталог; как вы можете видеть, будет продаваться много старинных изделий. Не соблазнит ли вас это? Если да, то приезжайте, и мы снова проведем день в поисках каких-нибудь интересных вещей. Если приедете, вызовите меня сегодня вечером по телефону, и мы обо всем договоримся. Если же вы не приедете, вышлите мне обратно каталог. На понедельник вечером мы пригласили несколько человек на коктейль; если вы приедете, мы вместе выпьем коктейль. Нам по-прежнему вас недостает.
Ваш А. Ф.
Она уже не сомневалась: он явно хотел ее видеть, и она приехала в «Дун» в тот вечер, когда там были гости.
Пока Флеминг наливал коктейли своим соседям и друзьям, Алиса Маршалл отвела Амалию в сторону и сказала ей, что сэр Александр очень скучал без нее. «Во время вашего пребывания здесь он стал совсем другим человеком». Потом вдруг добавила: «Это как раз то, в чем он нуждается; в доме нужна молодая женщина». Гостью удивили и взволновали эти слова. «Но он же старый, ему семьдесят лет», – прошептала она. Миссис Маршалл с жаром принялась утверждать, что жизненные силы не зависят от возраста и что сэр Александр еще молод. Амалия пришла в полное замешательство и внезапно поняла все то, что она сама и Флеминг по свойственной им обоим застенчивости вот уже год отодвигали в область невысказанных слов.
На следующий день Флеминг повез Амалию на аукцион в очаровательную деревню Тюдор де Лавенхем, подарил ей красивую старинную вазу и пригласил ее в старую таверну. Во время обеда он спросил о ее семейных делах. Она поделилась с ним своими разочарованиями. Пятнадцать лет назад они с мужем расстались, несмотря на искреннюю привязанность, которую они сохраняли друг к другу, а сейчас произошел окончательный разрыв. Позже, за чаем, Флеминг читал газету и не проронил ни слова. Амалия решила, что она ему наскучила рассказами о своих личных неприятностях, а у Алисы Маршалл романтическое воображение, как, впрочем, и у нее самой. На обратном пути в Бартон-Миллс Флеминг сделал крюк, чтобы показать своей гостье прелестные дома, крытые соломой. По дороге он говорил о какой-то книге, в которой боги стали жить и вести себя, как люди. «Даже у статуи человеческие чувства», – сказал он. Амалия заставила себя не вдумываться в загадочные намеки Флеминга и через неделю уехала в Лондон.
Флеминг тоже вернулся туда 3 сентября. Семнадцатого сентября доктор Вурека должна была сделать сообщение в Манчестерском микробиологическом обществе. Флеминг ехал туда машиной и предложил Амалии присоединиться к нему. Перед этим он пригласил ее к себе поужинать вместе с его сыном Робертом и племянником. Он только что получил гороскоп, составленный в Голливуде, который прислала ему Марлен Дитрих (он с нею несколько раз встречался, она была его горячей поклонницей). Флеминг, естественно, не относился к подобным вещам серьезно, но, открыв брошюрку на какой-то странице, попросил свою гостью прочесть, что там сказано. Амалия успела только просмотреть первые строчки, когда объявили, что ужин подан. Она отложила гороскоп, и Флеминг никогда больше о нем не заговаривал.
Много позже, после смерти Флеминга, мысленно без конца возвращаясь к прошлому, Амалия вспомнила об этом эпизоде, и ей захотелось узнать, что именно он дал ей прочесть. Она нашла эту страницу. Вот что говорилось в гороскопе: «Ваши чувства порождены потребностью в душевном спокойствии, потребностью семейного очага, и поэтому ваша любовь верна и надежна. В этой области у вас повышенная чувствительность, потому что то, к чему вы стремитесь, имеет для вас огромное значение; вы склонны скрывать эту сторону вашей натуры в ожидании, когда найдете объект, достойный вашей любви». ...Бесспорно, Флеминг и надеялся дать это понять Амалии, но ему помешала пустая случайность: ужин был подан, и Амалия не успела прочесть то, что он ей показал.
По дороге в Манчестер Флеминг спросил ее, не собирается ли она вторично выйти замуж. Она ответила (как она теперь говорит, «глупо»), что она замужем. Он стал еще молчаливее обычного. В Манчестере, пока Флеминг был занят в каком-то комитете, один из докторов шутливо спросил Амалию: «А кто же ваш бог сегодня вечером?» В это время в комнату вошел Флеминг, и Амалия ответила: «Вот и бог своей собственной персоной». Когда они вернулись в Лондон, Флеминг пригласил ее пообедать в ресторане под Виндзором, а потом пошел с нею в зоологический сад и сфотографировал ее перед клеткой со львом. Он поставил эту карточку в своей спальне и назвал ее: «Она и лев».
На вернисаже Академии художеств Амалия восхищалась портретом Флеминга, написанным художником Джоном Уитли. Он ничего ей не сказал, но написал Уитли:
На последней выставке Академии висел написанный вами небольшой мой портрет. У вас ли он еще? Не продадите ли вы его, и если продадите, то сколько он стоит? Он мне понравился, но я не влюблен в себя, просто человеку, который мне дорог, он тоже понравился, и если картина не очень дорогая, я бы ее приобрел для этого человека...
Позже он послал этот портрет в Афины в виде прощального подарка.
Отъезд Амалии в Грецию был назначен на 15 декабря, накануне Флеминг пригласил ее поужинать. В этот день он дал ей свою фотографию, надписав на ней: «Амалии Вурека, верному и очень любимому коллеге. Вас всем нам будет чрезвычайно недоставать». Он принес ей еще снимок занесенной снегом лаборатории в Бартон-Миллс и сказал: «Я хочу, чтобы вы это увезли с собой; не забывайте маленькой лаборатории». На снимке он написал: «Маленькая лаборатория, которую вы любили и которая вас любила, так как вы единственное существо, которое содержало ее в чистоте».
Их прощальный ужин состоялся в шотландском клубе «Каледониен». Флеминг угощал Амалию шампанским, вспоминал проведенные вместе пять лет, говорил о предстоящей ей в Греции работе. Пить кофе он ее повел в гостиную, к камину. Сперва он сел в кресло рядом с Амалией, но вскоре встал и пересел в кресло напротив нее. «Я хочу вас видеть как следует, чтобы хорошенько запомнить». Несколько минут он разглядывал ее молча, потом сказал: «Как жаль, что эти годы уже позади...» Позднее он отвез ее домой. Амалия подумала, что единственное предложение выйти замуж ей сделала Алиса Маршалл, в «Дуне».
Когда она прилетела в Афины, ее уже ждала там телеграмма от Флеминга. Пожелания и воспоминания. Дня через два-три она получила от него письмо. «В лаборатории № 2 как-то пусто. Мы-то знаем, почему. Нам недостает вас». Затем пришло второе письмо. «Нам все еще недостает вас. № 2 совсем не та». И третье письмо. «Теперь я в одиночестве пересекаю парк. Мне не с кем поговорить. Вас по-прежнему нам недостает». В конце месяца пришло письмо, в котором чувствовалась уже некоторая покорность судьбе. «Нам все еще вас недостает, но мы привыкнем».
XVIII. Дельфийский оракул
Но тот, кто в человеке любит благородство характера, полюбил на всю жизнь, потому что он привязался к чему-то незыблемому.
После отъезда своей греческой ученицы Флеминг казался каким-то растерянным. Он ни с кем не делился своими переживаниями, но время от времени выражал какие-то неопределенные, туманные сожаления, что непохоже было на него. Один из его друзей, Д. Дж. Файфф, описывает встречу с ним в тот период:
«Мы с женой были на вечере в Королевской академии. Было еще более скучно, чем обычно, даже не подали никаких напитков. Мы увидели, что среди толпы бродит Флеминг, и очень обрадовались, когда он подошел к нам.
– Неудачный вечер, – сказал он, – я ухожу домой.
Я предложил ему поехать к нам и провести с нами вечер. Он отвез нас на своей машине. Я отыскал шампанское; моя жена приготовила яичницу с беконом, и мы сели ужинать. С нами Флеминг всегда чувствовал себя свободно, видимо, потому, что мы шотландцы. Разговорились, и он был общительней обычного. Он рассказал о своих первых шагах и о том, что ему в жизни удивительно сопутствовала удача. Ужин прошел очень весело. На Флеминге, как помню, был папский, очень редкий орден, и я посмеялся над его космополитскими наградами. Он вдруг стал очень серьезным.
