На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Ваупшасов Станислав Алексеевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
У командира батальона на войне мало свободного времени, сплошной недосуг, и все равно урву минутку, постою за елью, послушаю. А над базой, затянутое облаками, висит черное небо, к ночи стихает ветер, не шелохнется ветка в лесу. На одно лишь мгновение представится, будто нет ни боев, ни крови, ни могил в насквозь промерзшей земле, а есть только хорошие люди, неизвестно почему вдруг очутившиеся в зимнем искрящемся лесу и вспомнившие в песне самое им дорогое и близкое... Задумаешься так, заслушаешься, а где-то недалеко вроде швейная машинка внезапно прострочит: та-та-та-та! А в ответ полетит граната: бум! Это шюцкоровские лыжники нарвались на наш караул. Мигом обрывается песня, раздается команда:
- В ружье!
И взвод, а то и рота уходит в морозную дымку на ликвидацию непрошеных ночных гостей. Нередко батальону приходилось действовать и в сложной, запутанной обстановке, совершенно самостоятельно, автономно от армейских частей, на свой страх и риск. Однако личный состав, проявляя стойкость, храбрость и находчивость, всегда с честью выполнял боевые задачи.
За финскую кампанию наша армия накопила немалый боевой опыт, на практике постигала науку взламывания укрепленной обороны, борьбы с диверсионными группами противника и многое другое.
Богатые уроки из участия в советско-финляндской войне извлек и я для себя. Сам того не зная, в 20-е и 30-е годы я как бы готовился к наиболее жестоким и кровавым сражениям 40-х годов, когда решался вопрос - быть или не быть Советской стране.
Наверное, мне повезло, что к Великой Отечественной войне я подошел не зеленым новичком, а хлебнувшим немало лиха, обстрелянным солдатом, подпольщиком, разведчиком, партизаном и командиром. Да и не один я был во всеоружии военного опыта, а многие советские люди. И это, в числе многих других важных факторов, безусловно помогло нам решить острейший исторический конфликт первой половины XX века в свою пользу.
Удивительные по трудности и разнообразию испытания выпадали на долю моего поколения, сильно поредели его ряды, но одна бесспорная мысль служит мне утешением: мы не зря принесли жертвы, кровью нашего и последующих поколений оплачена нынешняя мирная жизнь советского народа и других народов планеты. А что может украсить любую судьбу, как не сознание честно выполненного долга!
После победоносного завершения советско-финляндской войны у меня не было очередного отпуска, я получил новое назначение, сдал батальон, распрощался с боевыми друзьями и с походным чемоданом в руке пошел навстречу будущему, скрытому от меня непроницаемой завесой времени.
Война все ближе подкрадывалась к нашим границам. Не увидеть ее грозных предзнаменований мог только крайне самонадеянный человек. Зловещая действительность рассеивала всякие иллюзии относительно джентльменских намерений гитлеровских громил.
Полтора года провел я в капиталистической Европе, выполняя специальные задания.
Длительное время мне довелось находиться в сопредельном государстве, чья прогерманская ориентация выявлялась чем дальше, тем больше. Внешне все обстояло как нельзя лучше: нас уверяли в теплых добрососедских чувствах, а за нашей спиной точили острый нож.
Согласно указанию Центра, чтобы не привлечь внимания вражеской контрразведки, я морем добрался до соседнего государства, там сел на поезд и с севера по железной дороге приехал в страну, в которой мне надлежало работать.
В одном вагоне со мной ехали немецкие летчики, одетые в свою серо-голубую форму, украшенную всеми характерными регалиями. Сомнений не оставалось: в сопредельном государстве сосредоточивались части гитлеровских военно-воздушных сил.
Первого мая 1941 года вместе с товарищем по работе Алексеем Алексеевичем я выехал в один из портовых городов. У нас была задача проверить, какие грузы прибывают сюда и каково их назначение.
Было хмурое, туманное утро. На душе тяжелым камнем лежала тревога, но в дороге мы не преминули мрачно пошутить относительно того, как нам приходится встречать веселый первомайский праздник. На Родине в этот час все приготовились к параду, демонстрации, к торжествам. Повсюду звучит праздничная музыка, царит радостное оживление, и мало кто знает, какие грозные тучи собираются в небе.
Прибыли на побережье, сняли в гостинице номер. Алексей Алексеевич остался в номере и завалился спать (у него были основания не появляться в людных местах), а я сел в трамвай и поехал в порт.
В плотном утреннем тумане трамвай тащился медленно. На остановках входили и выходили пассажиры. Эта монотонность убаюкивала меня. Я глядел в окно на чистенькие городские улицы, наблюдал чинную, размеренную жизнь проснувшегося города и перестал обращать внимание на своих попутчиков. А они тем временем понемногу почти все вышли. На одной из остановок вагон оказался заполненным полицейскими. Куда ни взглянешь - всюду поблескивают портупеи, форменные пуговицы, лоснятся откормленные физиономии.
Мне стало очень неуютно. "Ну и ну,- подумал я.- Чекист в логове зверя".
С абсолютно безразличным лицом, будто ничего не произошло, словно каждый день мне приходится ездить в битком набитом полицейскими трамвае на разведывательное задание, я стал глазеть в окно и даже позевывать, приготовившись разыграть роль заблудившегося в незнакомом городе легкомысленного обывателя. Понемногу окончательно успокоился. Трамвай продолжал неторопливо дребезжать уже в районе порта. "Однако куда это они собрались так рано и почему их так много?"
Моя некрупная штатская фигурка в пальто и шляпе, затерявшаяся среди их пуговиц, револьверов и галунов, не произвела на стражей порядка никакого впечатления. Они меня просто не замечали. А может быть, они приняли меня за своего? Или решили, что я портовый служащий и еду на работу?
Как бы там ни было, а трамвай благополучно въехал на территорию порта. Только тут я понял, зачем сюда прибыли мои флегматичные спутники - порт был оцеплен полицейскими. Наш вагон они пропустили совершенно свободно: еще бы, ведь приехали свои. Знали бы они, кто затесался в их верноподданническое общество!
Мои неожиданные соседи по трамваю прибыли в порт для усиления оцепления. Значит, здесь ожидаются какие-то незаурядные и таинственные события. Непринужденно и деловито я вышел из вагона и зашагал в сторону пирса.
Мое появление никого не заинтересовало, наверное, потому, что приехал я в полицейском трамвае. Море было затянуто туманом, но у причалов толпилось много людей.
Выйти на пирс я счел неразумным - появление незнакомого человека среди портовых рабочих и служащих не могло остаться незамеченным. Оглянулся по сторонам и увидел рядом двухэтажный домик таможни, совершенно безлюдный в этот час. Вошел в него, поднялся на второй этаж и разыскал окно с видом на море, через которое можно было наблюдать все, что происходило у причалов.
Туман вскоре рассеялся, и к пирсам стали подходить и швартоваться немецкие транспортные суда, о чем свидетельствовали отчетливо выведенные названия на их бортах. Сразу же началась их разгрузка в поданные к причалу железнодорожные вагоны. На палубе появились серо-зеленые фигуры гитлеровских солдат. Работа шла быстро и четко, я еле успевал считать и запоминать количество разнообразной военной техники. Здесь были танки, самолеты, артиллерийские орудия различного калибра и назначения. Нагрузили один эшелон, подали другой. По трапам с судов сходили солдаты, вооруженные винтовками, автоматами, пулеметами. Выгрузилось одно подразделение, другое, третье...
Всего на шести транспортах прибыло, по моим подсчетам, около дивизии хорошо оснащенных войск. На папиросной коробке я записал условными значками названия кораблей, все остальное хранилось в памяти. Теперь мне нужно было как можно быстрее попасть к радиопередатчику, продиктовать шифровальщику донесение в Центр, но шифровальщик и рация находились в другом городе, а выйти из порта мешало полицейское оцепление.
В народе говорят: хуже нет ждать и догонять. А в работе разведчика почти не бывает заданий, когда не приходилось бы ждать и догонять. Торопливость ведет к неосторожности, а она грозит провалом операции. Я даже затрудняюсь сказать, чего больше надо разведчику - отваги или терпеливости. Скорее всего нужен их органический сплав.
