Леонардо да Винчи - Гастев Алексей Алексеевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗

Поместившийся почетным образом по левую руку Лоренцо Великолепного Анджело Полициано в возрасте семнадцати лет сочинил своего «Орфея», а в восемнадцать приступил к чтению курса во флорентийском Студио, где толковал обучающимся латинских и греческих авторов. Введение к курсу лектор назвал панэпистемон, что по-гречески означает «всезнайка». Излагая порядок наук, после сочинений по оптике Полициано рассматривает науку механики и чем она занимается.

– Как Герон, [35] так и Папп [36] утверждают, что в механике имеется одна часть рациональная, которая занимается изучением чисел, звезд и вообще природы, а другая хирургическая – от греческого хирос, «рука» – или прикладная, которая распространяется на обработку металлов, строительное дело и живопись.

Живопись не только не причислена к свободным искусствам, как дисциплины университетского тривиума и квадривиума [37] – грамматика, диалектика, риторика, музыка, арифметика, геометрия и астрономия, – но среди ремесел поставлена после обработки дерева. Не может быть ничего унизительнее этого, хотя именно благородная живопись оказала славе Флоренции наибольшее количество важных услуг – таково общее мнение. Правда, не всех это заботило: Доменико Гирландайо, которого Вазари называл одним из главных и превосходных мастеров своего века, хотя досадовал, что не получает заказа расписывать стены, опоясывающие Флоренцию, при подобных исключительных притязаниях оставался простым, скромным человеком и, работая в каком-нибудь бедном монастыре, довольствовался остатками монашеской трапезы и наблюдал только, чтобы хватило еды его помощникам; при этом он стучал деревянными башмаками, как угольщик, накрываясь мешком с двумя дырами вместо рукавов.

Леонардо желает быть возле Медичи так же красиво одетым, как те, что, по его словам, расхаживают, чванные и напыщенные, украшенные не только своими, но и чужими трудами. И питаться желает оп не остатками, предназначаемыми для свиней, но чтобы восседать за той трапезой, где, по словам Данте в «Пире», вкушают ангельский хлеб – так называет Поэт пищу знания. «О, сколь несчастны те, кто питается той же пищей, что и скотина!» – продолжает великий тосканец, сохраняющий, однако, надежду на человеческое благородство: «Поскольку каждый человек каждому другому человеку – друг, а каждый друг скорбит о недостатках любимого, постольку вкушающие пищу за столь высокой трапезой не лишены сострадания к тем, кто у них на глазах бродит по скотскому пастбищу, питаясь травой и желудями».

Но легко ли самолюбивому юноше, самим Меценатом призванному, принять участие в платонических сборищах, если другие присутствующие его встречают с нарочитой прохладцей и он вынужден слоняться за их спинами, знаками напоминая о себе. Вопреки мнению Данте, сообщавшему, будто познавшие истину, как он говорит, всегда щедро делятся своими богатствами с бедняками, являя собой как бы живой источник, чья вода утоляет природную любознательность, эти платоники не так благодушны. Непреходящая обида и язвительность Мастера относительно их поведения оказались бы еще значительно большими, не окажись между пирующими мессера Паоло Тосканелли.

Всегдашний его доброжелатель, выведенный в поэме Луиджи Пульчи «Великий Моргаyте» под личиною черта – по крайней мере, так полагают знающие филологи, – в прежние годы служил библиотекарем у известного Никколо Никколи. [38] Когда тот разорился, потратив все состояние на книги и различные древности, Козимо Медичи выкупил его библиотеку у кредиторов и подарил монахам монастыря Сан Марко. Хотя, как исстари заведено, книги во Флоренции доступны каждому взыскующему знания, чтобы Леонардо не блуждал посреди полок без руководства, мессер Паоло, хорошо изучивший состав библиотеки Никколо Никколи, давал ему правильное направление и помогал советами. Таким образом, Тосканелли стал первым помощником в осуществлении благородного замысла и желания Леонардо не только принять полноправное участие в пире, но также изменить порядок застолья, поместив рядом с Философией благородную Живопись как представительницу свободных искусств. Трудность заключается в том, что в библиотеке монастыря Сан Марко гораздо более книг на латыни и греческом, чем на общедоступном тосканском наречии. И вот когда этот uomo sanza lettere, то есть без книжного образования, с ослиным упрямством вчитывается в латинские тексты, советуясь о правильности перевода с людьми, сведущими в грамматике, и вновь и вновь возвращаясь к какому-нибудь абзацу, на котором его заколодило, у него есть время хорошо обдумать читаемое, а нужные ему вещи прочнее оседают в памяти.

И все же большую часть образованности Леонардо приобрел не над книжными полками и не в аудиториях, которые не посещал, а как если бы, обладая чудесным сачком, улавливал ее в воздухе: его тривиум и квадривиум – в уличных сборищах, в дружеских беседах и спорах, когда наряду с оскорблениями рождается истина. Сравнительно с учеными лекциями и чтением книг подобная практика лучше закаляет ум в риторике и диалектике и делает его для противника неуязвимым. Также и музыку он изучает в предпраздничных спевках возле церкви св. Мартина, где устраиваются состязания и турниры певцов. Когда же в перерывах не слышится пения, раздается гул разговора множества людей, поскольку тут встречаются и беседуют между собою богатые и бедные, люди из старинных семейств и безродные, купцы, менялы, аптекари, монахи, живописцы, кожевники, булочники – люди всякого звания, мастера, подмастерья и ученики, а также бездельники, живущие обманом и кознями. И никто здесь не чванится перед другими знатностью или богатством, потому что во Флоренции существует только один род чванства, а именно чванство ученое, которого Леонардо много терпел от платоников.

– Один лик божий является в трех по порядку разложенных зеркалах: в ангеле, в душе и в теле мира, – говорил Марсилио Фичино, наибольший платоник из собиравшихся вокруг братьев Медичи, и его лицо, постное и утонченное, еще вытягивалось. – Блеск и красота божьего мира, так отраженные, должны быть названы всеобщей красотой, а всеобщее устремление к этой красоте должно называться любовью.