В пламени холодной войны. Судьба агента - Коллектив авторов (книги бесплатно txt) 📗
Проблемы разоружения были для многоопытного военного дипломата полностью новой темой. Но тема эта заинтересовала его с самого начала, потому что тут явно просматривалась связь с «холодной войной». Решая эти проблемы, сверхдержавы создавали специальную долгосрочную инстанцию, которая помогала бы им чувствовать пульс друг друга, а также выяснять точки зрения и мнения других правительств.
В Женеве они могли действовать совместно, чтобы препятствовать проникновению ядерного оружия в другие государства. Один из немногих исторических моментов, когда великие державы были полностью согласны друг с другом. Здесь они могли находить общие точки зрения, которые вели если не к разоружению, то, по крайней мере, к снижению расходов на создание новых систем оружия.
Участие Швеции в Женевской конференции по разоружению породило новый интерес стокгольмского дипломатического корпуса к скромной персоне Веннерстрема. В МИДе считали очень удобным, что к нему стекается весь материал, и часто обращались за помощью по вопросам разоружения. Таким образом связи на различных уровнях дипломатических кругов постоянно росли. В американском посольстве, с его неограниченными ресурсами, работал специальный секретарь, который занимался только вопросами разоружения, и естественно, что Стиг поддерживал с ним самые оживленные контакты. Примечательно, что именно из-за него Центр решил направить нового человека для связи со своим агентом.
Дело в том, что от Петра Павловича Веннерстрему был направлен запрос: как он смотрит на то, чтобы в его новом положении связь с ним по-прежнему поддерживалась военным, то есть генералом Никольским? Не лучше ли контактировать с гражданским, который мог бы занимать такое же положение в советском посольстве, как американский «разоруженец» в своем? На это агент, естественно, ответил только согласием.
Так в Стокгольме появился секретарь посольства Георгий Барановский. Замена была интересной. Она еще раз доказала независимость и влияние Центра. Идея, родившаяся у Петра Павловича, осуществлялась через сугубо «чистую» организацию – советское министерство иностранных дел. Там имелось управление для секретной работы за рубежом, в отличие от обычной официальной деятельности МИДа. Оно находилось в тесном контакте с ГРУ и зарубежной службой министерства внутренних дел. Именно по этой линии и было организовано прибытие Барановского в Стокгольм.
Он был олицетворением не военного в гражданской одежде, а настоящего служащего МИДа. В этой связи Веннерстрема удивила реакция Никольского, который не испытывал чувства облегчения, избавляясь от щекотливой и, возможно, обременительной роли «промежуточного звена», хотя это было бы совершенно естественно. Напротив, очень огорчился, не получив никакого разъяснения. И Стиг вынужден был объяснить обстоятельства замены.
Вообще, и в Москве, и у Веннерстрема вызывал тревогу тот факт, что в течение года произошло слишком много встреч в Хельсинки. Это было неграмотно. Для исправления ситуации в будущем предполагалось использовать пребывание Ющенко в Вене – и перенести встречи туда. Он уже находился на месте, хорошо знал суть дела и должен был провести необходимую подготовку. Еще в ноябре Петр сообщил, что эта встреча в Финляндии будет последней.
У Стига имелась особая причина помнить точную дату – 26 ноября 1961 года. Это была не только его завершающая поездка в Хельсинки, но и вообще последняя встреча с Петром. Кроме того, именно тогда обнаружилась страшная вещь – за шведом наблюдали. Кажется, этот визит в финскую столицу стал каплей, переполнившей чашу.
Уже тогда Веннерстрем отметил, что у него давно вошло в правило постоянно быть готовым к возможной слежке. По-прежнему действовал старый пароль – правая рука в кармане. Это означало, что он проверил обстановку и не обнаружил «хвоста». Поэтому не удивительно, что при проверке в Хельсинки ему бросилась в глаза одна и та же приметная фигура на автобусной остановке, затем у отеля, а позже – у ресторана. Стиг проверился несколько раз и, в конце концов, был вынужден признать, что за ним наблюдали.
Было невозможно установить, работал ли тот шпик на Отто Даниэльссона. Поэтому родилась и другая мысль: не замешано ли тут вездесущее ЦРУ? Или это финская контрразведка? Или некая разновидность контроля с советской стороны? Последнее сомнение не стоило отвергать: такое поведение хорошо согласовывалось с методикой Центра… Но Петр ничего не знал. По крайней мере, так он утверждал.
К счастью для Веннерстрема, ему пришлось столкнуться с не очень толковым специалистом: покружил по городу и без труда избавился от него.
Что касается непосредственно встречи, то последующие переговоры с Петром не имели, по мнению Стига, особого значения. Причиной их явилось вновь образованное датско-западногерманское командование, так называемое «командование в зоне Балтийского моря». Его основной целью было создание стратегии, которая помогла бы остановить советские морские силы в случае конфликта и гарантировать доступ в Балтийское море войскам НАТО. Штаб комплектовался в первую очередь западногерманскими и датскими офицерами, что в глазах многих выглядело, как неприглядный союз между недавними оккупантами и оккупированными.
Естественно, в связи с этой проблемой Центр потребовал от Веннерстрема дополнительных сведений о положении шведских ВМС. Как он прореагировал на новое требование? Ответ мог быть только один – с чувством ожесточения.
Стиг не хотел оставаться в Швеции ни при каких обстоятельствах, особенно после всего содеянного, в чем и так уже серьезно раскаивался. Поэтому и намеревался осуществить свои планы на будущее как можно быстрее, чего бы это ни стоило. Возможно, имела место определенная доля малодушия, заставившая его согласиться на новое поручение, а может быть – выработанная за долгие годы дисциплина. В любом случае, агент был крепко привязан к Центру, который держал его будущее в своих руках. Курс акций Веннерстрема стоял высоко. Зачем рисковать?
После возвращения в Стокгольм Стиг много работал, и список грехов беспрерывно рос. Чтобы хоть как-то заглушить чувство вины, он порой попросту хватался за соломинку. Дело в том, что Центр ограничил свои требования: он не запросил никаких сведений о сооружениях шведского флота на суше, что следовало бы сделать во избежание агрессивных намерений противника. В это время как раз началось строительство туннелей для судов и сооружение в прибрежных скалах укрытий для ВМС, что со шведской точки зрения представляло главный интерес. Но Центр не сделал об этом запроса. Подобное ограничение Веннерстрем воспринял с облегчением, и его переполненное сознанием вины, можно сказать, больное воображение преувеличивало эту «поблажку» до несопоставимых размеров.
Только немногие из руководящего состава знали о подозрениях СЭПО, поэтому было явной ошибкой позволять Стигу по-прежнему находиться в ведомстве и помещении министерства обороны. И уж никак нельзя было оставлять его там более чем на полгода. Ничего не подозревающее окружение видело, что полковник по-прежнему занимал то же самое положение – в самой гуще военных. Оно позволяло легко наладить контакты, необходимые для нового поручения Центра. Если бы с самого начала он был переведен в помещение МИДа и в глазах окружения стал «гражданским», то дела, несомненно, пошли бы намного хуже.
Веннерстрем по-прежнему не давал в руки СЭПО никаких веских улик. Но что-то все же усилило подозрения Отто Даниэльссона. Что это было на сей раз? В марте 1962 года министру обороны был представлен доклад с подробными результатами наблюдений контрразведки. Не исключено, что это и повлекло за собой перемещение в новый кабинет.
Измотанный сознанием вины, Стиг тем не менее пребывал тогда в полном неведении. Вполне возможно, что его истощила многолетняя двойная жизнь, а может, он просто закрутился в деловой рутине и ослабил внимание. Как бы то ни было, он не ощущал никакого предчувствия предстоящего «провала».
Глава 31
Чтобы понять истинное положение нашего героя в тот период и лучше осознать глубину и размеры надвигавшейся катастрофы, возьмем в руки один из самых ответственных открытых документов шведского риксдага. Это выступление министра обороны Андерссона во время дебатов по делу Веннерстрема, проходивших с 29 по 30 октября 1963 года. Выступление было опубликовано через месяц после слушаний в журнале «Актуелльт и политик о самхелле» и представляет собой любопытное свидетельство весьма принужденного положения Швеции в нежданно свалившемся на нее «деле о шпионаже». Попытки скрытого давления и обвинения министра в пассивности свидетельствуют о том, что выброшенные американцами «козыри», полученные из рук предателя, не были такими уж «убойными», поэтому нужно было во что бы то ни стало принудить шведскую сторону к конструированию эффективной ловушки для настырного и неуловимого Веннерстрема, давно и прочно ставшего «поперек натовского горла».
