Люди молчаливого подвига - Василевский Александр Михайлович (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Тренировку по захвату «языка» командир взвода проводил, как правило, под утро, когда физические и моральные силы были на исходе. Он забирался в траншею и объявлял себя объектом для захвата.
— Берите меня отделением!
Первые такие уроки были похожи на возню слепых котят возле кошки, и новички не раз оказывались выброшенными за бруствер, где открытыми ртами ловили воздух и ощупывали себя. В схватках со взводным траншея становилась для них тесной, а для него просторной, и он выскальзывал из-под рук, как шарик ртути из-под пальца.
После освоения некоторых приемов самбо Дмитришину удалось взять взводного, но с каким трудом! И если до сей поры Дмитришин считал себя сильным и выносливым, то после схваток с Ермошиным ему оставалось только сожалеть — видно, слишком преувеличенно оценивал свои возможности. Ермошин перевертывал и ломал его, как хотел, будто в его стальные руки попадал не Иван Дмитришин — грудь колесом! — а тюфяк неповоротливый. Проворности и ловкости в нем оказалось неистощимый запас.
И тогда же Дмитришин дал себе слово — не кичиться своей силой. Его потребностью стало знать и уметь делать все так, как знает и умеет командир взвода старший лейтенант Федор Ермошин. Без этого в разведке нечего делать, и твоя жизнь в ней будет очень короткой.
3. За «языком»
Осажденный Севастополь готовился к новым испытаниям. Войска Манштейна, остановленные на подступах к городу, сосредоточивались в мощные кулаки для таранных ударов с разных направлений. В промежутках между этими кулаками вражеских войск почти не было. Но такие участки находились под постоянным наблюдением пулеметчиков, укрепившихся на высотах, и густо минировались. Перед разведчиками стояла задача: не прозевать приготовлений врага, добывать «языков», наносить на карту боевых действий минные поля и огневые точки противника.
В середине ноября разведчики подготовили вылазку с высоты 103, которая господствовала над Бельбекской долиной. Ночью 16 ноября они осторожно пробрались на ее крутые обрывы с севера.
Есть бойцы, которых не остановит никакая опасность, а вот перед минным полем нельзя не остановиться. Фашисты под Севастополем расставляли преимущественно противопехотные мины. Среди них много прыгающих. Взрываются на метровой высоте: осколки в живот…
Опасно, невозможно преодолеть такое минное поле без риска или даже без жертв. Что же надо сделать, чтобы такую опасность свести к нулю?
На склоне высоты ухнул тяжелый вражеский снаряд. Недолет. Но он помог решить сложную задачу: от места взрыва покатились камни. Один из них подорвал мину. Это натолкнуло на мысль — прочистить путь через минное поле с помощью камней-валунов. Разведчики подобрали полдюжины камней, выждали новые взрывы и пустили эти камни под откос. Каждый валун увлекал за собой другие камни. Взорвалось еще две мины. Противник всполошился. Взвилась ракета. Застрочили пулеметы, автоматы. Но огнем пулемета камень не остановишь. После третьей серии запуска камней гитлеровцы поняли, что на минном поле не люди, а камни. Их не расстреляешь.
Следя за противником, Ермошин установил, что между высотой 220,6 и селом Дуванкой есть тропа, по которой гитлеровские связные и солдаты часто спускаются в населенный пункт и возвращаются обратно на высоту. Командир взвода поручил Дмитришину выдвинуться вперед и тщательно изучить подходы к тропе, наметить место для засады и вообще подготовить план захвата «языка» на этой тропе.
Через день Дмитришин повел группу разведчиков по своему плану. Спустились в ущелье. Темно, как в могиле. Разведчики спотыкаются о камни и безбожно ругаются. Здесь можно, а там, за передним краем, прикуси язык и закрой рот на замок.
Чем ближе к противнику, тем строже следи за собой. Это зона испытания на осмотрительность и выдержку.
Вдруг остановка.
— Сюрприз…
Направляющий каким-то чудом заметил протянутую через тропу проволоку. Тонкую, как струна. Ясно, что здесь мины натяжного действия: тронь струну — и сработают взрыватели. Но вот если пройти через минное поле вперед — оно наверняка не такое уж широкое, — тогда разведчики окажутся в безопасности. Там, где установлены такие мины, у противника беспечность.
Дмитришин легонько пальцами прижал проволоку к земле, чтоб направляющему было удобнее переступить через нее.
— Осторожно подымай ногу. Переступай. Теперь вторую ногу подымай… Ступай точно в след направляющего…
И когда последний разведчик перешагнул проволоку, спина Дмитришина одеревенела, и казалось, не хватит сил разогнуться.
Преодолев проволоку, разведчики уже более уверенно двигались вперед между горными дубами, которые в темноте казались уродливыми привидениями. Как-то не верилось, что вот уже рядом тропа, протоптанная немецкими коваными сапогами, тропа, за которой издали наблюдали несколько дней.
Место для засады выбрано. Притаились. Поглощенный подготовкой к броску, Дмитришин вглядывался в темноту. Перед ним Дуванкой. Кое-где в окнах виднелся тусклый свет: возможно, там, где горит огонь, расположился штаб противника, а может… Нужен «язык», тогда прояснится и «возможно», и «может»…
Далеко за спиной ухали орудия севастопольских кораблей. Снаряды пролетали над головами и гулко разрывались за Дуванкоем. Эхо откликалось в горах и застревало в ущелье.
Прошел невыносимо долгий час ожидания. Уже было потерялась надежда взять «языка». До утра засиживаться здесь нельзя.
Вдруг… Это «вдруг» на войне бывает часто. К засаде приближался, как успел разглядеть Дмитришин, хмельной фашист в высокой фуражке. С каждым шагом все отчетливее звенели кавалерийские шпоры.
Это офицер. Но вот он, как зверь, почуяв опасность, рванул в сторону. Дмитришин не выдержал — кинулся за ним. Словно горные барсы сорвались с места и другие разведчики. Убегая, гитлеровский офицер с перепуга забыл про пистолет или просто не смог расстегнуть кобуру. Дмитришина обогнал один, затем еще двое разведчиков. Дмитришин остановился, проклиная себя за плохую организацию засады. Ермошин не допустил бы такой чехарды.
Послышался стон гитлеровца. Разведчики уже успели заткнуть ему рот. В ноге пленника под коленкой торчит нож — отомкнутый штык от самозарядной винтовки. Это Азов, долговязый и сухой белорус, потеряв надежду схватить офицера, бросил вдогонку нож — и не промахнулся…
Теперь пора обратно.
Уже начинало светать, так что можно было разглядеть улыбки на лицах разведчиков. Редко появлялись они у бойцов на фронте.
В санчасти батальона дежурил врач. Гитлеровцев он органически не мог терпеть, и вдруг к нему на операционный стол попал пленный немецкий офицер. Но делать нечего, взятый «язык» нуждается в медицинской помощи, иначе он будет молчать. Хирург обработал рану, сделал укол, наложил повязку.
Через час гитлеровец, звякнув шпорами, представился советскому офицеру, затем попросил разрешения сесть. Начался допрос.
— Как давно вы под Севастополем?
— Недавно, всего пять дней.
— Откуда прибыли?
— Из Франции. Мы выгрузились в Симферополе.
— Номер части?
— Мы пополняли 22-ю пехотную дивизию.
— Когда готовится наступление на Севастополь?
— Точно еще не известно, но скоро.
Послышался зуммер телефона. Телефонист передал трубку комбату. В землянке хорошо был слышен голос командира бригады.
— Доставьте «гостя» ко мне.
— Слушаюсь.
Доставить «языка» в офицерских погонах на допрос к командиру бригады было поручено Ивану Дмитришину.
4. Живые камни
В день разведки боем, которая была проведена 23 ноября, погиб молодой разведчик взвода Павел Худобин. Это был сослуживец Ивана Дмитришина еще по взводу связи. Утрата верного друга не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Что бы он ни делал, мысли возвращались к гибели Худобина. Какую придумать себе казнь за то, что перетянул его из войск связи в разведку? Разумеется, будут еще утраты, привыкнуть к этому нельзя, можно лишь притерпеться — война есть война, однако первая утрата боевого друга невыносимо тяжела.
