Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920 - Чернов Виктор Михайлович
17 мая, накануне первой сессии Главного земельного комитета, министр юстиции эсер Переверзев с подачи Чернова разослал нотариальным конторам официальный приказ прекратить все сделки с землей. Однако распространился упорный слух, что 25 мая он отменил этот приказ под давлением большинства министров Временного правительства. 1 июня вопрос о «мерах по сохранению земельного резерва до общего решения земельного вопроса Учредительным собранием» был передан на рассмотрение совещания представителей четырех министерств, Земельного банка, ассоциаций взаимного кредита и кооперативов, после чего его положили под сукно. 7 июня новая телеграмма министра юстиции отменила все ограничения на заключение налоговых контрактов, приобретение земель несельскохозяйственного назначения и некоторые другие виды контрактов; 23 июня он приказал «считать циркулярные инструкции о земельных контрактах недействительными». Это был курс «зигзагов». 23 июня Чернов сумел провести через правительство закон об отмене столыпинской земельной реформы, но сразу вслед за этим потерпел два серьезных поражения. Временное правительство отклонило одобренный Главным земельным комитетом законопроект об использовании лугов. Этот закон должен был защитить интересы крестьянства, которое при отмене крепостного права в 1861 г. было лишено своей доли луговых земель; согласно этому проекту, неиспользуемые луга должны были перейти в собственность государства. Кабинет отверг еще один законопроект о регулировании рыболовства земельными комитетами; интересы частных монополий и подрядчиков противоречили интересам рыбаков и потребителей.
Стало ясно, что та же судьба грозит и всем другим законопроектам, а особенно тем, которые регулировали вопросы арендной платы и использования лесов. Министерство внутренних дел и министерство земледелия придерживались диаметрально противоположных точек зрения. 11 июня князь Львов сделал на заседании правительства доклад о массе «революционных» декретов органов местной народной власти, нарушающих законные права землевладельцев. Он предложил признать подобные декреты недействительными и сделать публичное заявление об этом, подписанное им и Черновым. Последний наотрез отказался что-либо подписывать, поскольку отсутствие новых аграрных законов сверху делало неизбежным «сепаратное» законодательство снизу. Несмотря на несовершенства местных законов, это было меньшее зло, чем попытка запретить людям нарушать старое царское законодательство, которая неминуемо закончилась бы беспорядками и анархией в деревне.
В начале революции у части землевладельцев возникла идея саботажа, то есть отказа засевать свои поля. Во многих местах отношения между крестьянами и землевладельцами накалились до такой степени, что помещикам оставалось только одно: бросить хозяйство и пассивно следить за тем, как оно умирает. Земельные комитеты больше не могли мириться с таким положением. В Раненбургском уезде Рязанской губернии, центре наиболее консервативных землевладельцев, деревенские и сельские сходы высказались за отмену арендной платы и «черный передел» и предложили земельному комитету «решить этот вопрос». После встречи со специально приглашенными помещиками земельный комитет, на который «произвело сильное впечатление известие о потере почти двух миллионов пудов пшеницы, раньше выращивавшихся в их имениях, пустующих полях и грязном скоте, лежащем в навозе и умирающем с голоду», принял кардинальное решение. Часть имений переходила под его прямое управление, а часть передавалась во временное пользование крестьянам. Как это решение, так и следующее, менее бескомпромиссное, были отменены более высокой инстанцией. Все вернулось в первоначальное состояние; в результате земли остались невспаханными.
Вторая общая сессия Главного земельного комитета прошла с 1 по 6 июля. Делегат из Могилева сообщил, что «по всей губернии расклеен приказ, подписанный двумя князьями, Львовым и Друцким-Соколинским, который грозит суровым наказанием каждому нарушителю старого земельного законодательства». Это заставляет крестьян задавать вопрос, была революция или она им приснилась. Представитель Курской губернии доложил, что губернский земельный комитет вынужден работать в чудовищных условиях. Его сотрудники должны наводить порядок в земельных отношениях, не допускать самоуправства и анархии, но у них нет денег на оплату поездок. Тем временем в умах крестьян созрело простое решение: «Не будем платить помещику за аренду ни копейки, а переведем эти деньги в фонд земельного комитета». Министерство внутренних дел отказывалось поощрять даже менее серьезные шаги. Когда Богородицкий уездный исполнительный комитет обложил помещичьи земли таким же налогом, как и крестьянские, министерство отменило этот «произвольный акт», а в ответ на жалобу об отсутствии денег на поездки предложило провести сбор средств среди крестьян. Вдохновленные такой поддержкой, землевладельцы в некоторых местах отказывались платить местные налоги; после этого в Лифляндии местные земельные комитеты конфисковали их имущество и продали его с аукциона. Повсюду попытки земельных комитетов регулировать арендные отношения и арендную плату сопровождались угрозами подать в суд. Губернии громогласно требовали новых законов, обещанных Временным правительством; министр земледелия мог ответить им только одно: «Законопроекты, направленные во Временное правительство, не получили единодушного одобрения»1.
Эта вторая сессия рассмотрела и одобрила в принципе проект нового закона о земельных комитетах, который должен бы заменить устаревший первоначальный закон. 16 июля этот проект, который демократизировал порядок выбора членов комитетов и расширял полномочия последних, был принят в последнем чтении президиумом Главного земельного комитета, но «не был утвержден Временным правительством». Вместо него правительство приняло декрет от 25 августа, согласно которому земельные комитеты пополнялись представителями казначейства, Дворянского и Крестьянского земельных банков, а там, где филиалов этих банков не существовало, – управляющими филиалами казначейства. Вместо демократизации произошла бюрократизация.
Сессия выразила безоговорочную поддержку министерству земледелия. Она заявила, что работу земельных комитетов «тормозили некоторые инструкции министерства внутренних дел», что «центральное правительство чрезвычайно затруднило работу комитетов, не приняв ни одной важной меры, ни одного важного закона» и что «только решительное изменение этой ситуации может помочь стране дожить до Учредительного собрания и спасти ее от произвольного решения вопроса»2.
Даже местные сотрудники органов внутренних дел хорошо понимали нереальность политики их министерства. Уездный комиссар из Самарской губернии заявил следующее: «Я немедленно и без задержки направляю комитетам решения Самарского губернского съезда как обязательные для всех граждан. Телеграфное распоряжение заместителя министра внутренних дел Леонтьева от 27 июля не может быть выполнено». Это было только начало. Затем началась настоящая эпидемия отставок уездных и губернских комиссаров Временного правительства, вызванных невозможностью выполнять инструкции, присланные из столицы. Еще меньше с телеграммами центрального правительства считались Советы. Например, Казанский совет ответил: «Циркулярами министерства голос крестьян не задушишь... Угрозы тюрьмой и другими наказаниями не заставят Совет отказаться от исполнения воли народа».
Князь Львов не вынес краха своей политики. После приема делегации Союза землевладельцев, потребовавшей точного ответа на все свои вопросы и чрезвычайно довольной результатами этой встречи, Львов поставил ультиматум: «Либо я, либо Чернов».
Союз землевладельцев был создан в 1906 – 1907 гг. под влиянием страха, вызванного первыми признаками аграрной революции. После триумфа столыпинской реакции дворяне успокоились, и союз распался. Однако в ноябре 1916 г. он возник снова, созданный группой из тридцати трех членов, которую возглавляли обер-церемониймейстер, граф Орлов-Денисов и обер-шталмейстер Н.Н. Шебеко. Кроме того, в нее входили 4 камергера, 6 камер-юнкеров, 1 обер-егермейстер, 2 статс-секретаря, 3 князя и 5 действительных статских советников. Председателем союза сделался один из богатейших людей России, владелец нескольких сотен тысяч десятин земли в семи губерниях П.Н. Балашов.
