Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений
— Вот так надо, брат! Лежать надо! — учил он, потом вскакивал, бежал к раненому, перевязывал. — Плотнее, плотнее вжимайся в землю! — кричал бойцам Сафар, а невдалеке уже разрывалась мина, и осколки ее проносились над их головами, впивались в дерево, рубили ветви.
Сафар нетерпеливо расхаживал около гаубицы. Проверял прицельные установки, пересчитывал снаряды и все что-то записывал в свою заветную книжечку, бережно хранящуюся в полевой сумке.
— Волнуется Сафар! — сказал кто-то из бойцов.
Близится рассвет, а команды «Огонь!» все не было. В который раз подходил Сафар к командиру взвода, сверял время и не спеша возвращался к своей гаубице.
— По местам! Натянуть шнуры! — прозвучала долгожданная команда. Повторив ее, Сафар поднял руку, как бы призывая бойцов своего расчета следить за ним.
Этот бой памятен для нас прежде всего тем, что в нем появились наши первые герои.
Под сильным артиллерийским огнем связист первого дивизиона 212-го гвардейского гаубичного артиллерийского полка нашей дивизии Павел Рыбин устранил три порыва на линии. При исправлении четвертого он был убит осколком вражеского снаряда. Бойцы нашли его на линии с зажатыми в руках концами телефонных проводов.
Прочтя о его подвиге в дивизионной газете «Во имя Родины», Сафар задумался, потом сказал бойцам:
— Поклянемся быть достойными Павла Рыбина и жестоко отомстить фашистам за его смерть!
И вся семерка таджиков сказала:
— Клянемся, Сафар!
Во время боев неприятельский тяжелый снаряд ударил в погреб с боеприпасами. Ярким пламенем вспыхнул порох, загорелись ящики со снарядами. Бойцы бросились врассыпную. Но Сафар не растерялся и прыгнул в окутанный дымом погребок.
Стоя в дыму и пламени, он тушил огонь, выбрасывал тяжелые, полные снарядов ящики, готовые вот-вот взорваться. Пламя охватило его гимнастерку, обожгло грудь, на обгоревших руках слезла кожа, но он не ушел, пока не ликвидировал опасность.
Особенно жестокие бои разгорелись на подступах к Витебску. На рассвете, после мощного огневого налета, при поддержке танков, гитлеровцы пошли в контратаку и потеснили наши передовые части, выйдя к позициям 213-го гвардейского гаубичного артиллерийского полка. Расчету Сафара Амиршоева пришлось вести бой с вражеской пехотой, оказавшейся в ста метрах от их гаубицы.
Вскоре вышел из строя наводчик, а за ним и три орудийных номера, но Сафар и его бойцы Хасан Бабиев, Теша Фазылов и Аминжан Махмудов продолжали вести огонь.
А гитлеровцы уже вошли в мертвое пространство и орудийный огонь не мог их поразить. Снаряды пролетали над их головами, не причиняя ущерба. Фашисты подходили все ближе и ближе.
— Гранаты! Давай гранаты! — приказал своим бойцам Амиршоев. Вражеская атака была отбита.
После этого боя Сафар написал заявление: «Я знаю Устав и программу партии, — писал он. — Партийные поручения выполняю. Я желаю быть членом Коммунистической партии, воевать еще лучше и готов отдать все силы для окончательного разгрома фашистских захватчиков. Я буду биться до последней капли крови для освобождения социалистической Родины».
23 июня 1944 года войска 5-й армии перешли в наступление и, прорвав вражескую оборону, за двое суток продвинулись более чем на сорок километров, освободив Богушевск, Сенно, Вилейку. Орудие Сафара всегда было впереди, в бою за Богушевск его расчет уничтожил тяжелый танк и взвод пехоты противника. Там, где жарче всего кипел бой, где упорнее сопротивлялся враг, всегда можно было видеть 122-миллиметровую гаубицу Сафара. Высокий и сильный, он был похож в бою на богатыря из старинного народного эпоса.
На западной окраине Богушевска фашисты атаковали его орудие, стоявшее впереди пехоты. Приблизившись к гаубице, гитлеровцы пытались забросать расчет ручными гранатами, но Амиршоев не растерялся и, приказав бойцам взять автоматы, бросился врукопашную!
Вскоре мы подошли вплотную к Вильнюсу, который был превращен в неприступную крепость. Бои шли круглые сутки.
И, как всегда, там, где бывало особенно жарко, впереди оказывался Сафар. Артиллеристы на руках катили орудие по узким, заваленным всевозможным хламом улицам, в упор расстреливая фашистов. Только за первый день боя на улицах Вильнюса его расчет уничтожил два орудия, три пулемета и около сорока человек взял в плен.
13 июля Москва салютовала доблестным советским воинам, освободившим Вильнюс. Но часть Литвы еще была в руках врага. Сюда гитлеровцы бросили 6-ю танковую дивизию «Великая Германия». В ночь на 16 июля 1944 года 8-я гвардейская гаубичная артиллерийская бригада под командованием полковника Дмитрия Ефимовича Старынина сосредоточилась северо-западнее литовского местечка Жежморяй.
Спать воинам бригады в эту ночь не пришлось. Надо было совершить ночной марш, чтобы догнать наступающие части. Густые столбы пыли поднимались высоко над дорогой, покрывая серой пеленой машины, орудия и людей. Трудно было двигаться, дышать. Но Сафар даже и в этой обстановке выглядел молодцевато. И вдруг на окраине леса загремели выстрелы.
— Танки! Справа танки! — крикнул разведчик.
Около шестидесяти тяжелых танков и штурмовых орудий, да тридцать бронетранспортеров с автоматчиками показались из леса и устремились в район расположения артиллерийских полков бригады.
Артиллеристы, усталые после ночного перехода, не успев выбрать огневые позиции, как следует окопаться и привести в боевую готовность орудия, вынуждены были вступить в бой. Прорыв немецких танков угрожал захватом важного узла шоссейных дорог, ударом по тылам наших войск и выходом неприятеля к Вильнюсу. Допустить этого нельзя. Любой ценой надо задержать вражеские танки!
Всю тяжесть боя приняли на себя 213-й и 214-й гвардейские гаубичные полки. Подпустив танки на близкое расстояние, расчеты боевого охранения дружно открыли огонь. По тревоге с хода стали развертываться и остальные батареи полков. Бойцы взводов управления выдвинулись вперед и заняли оборону впереди орудий.
Первая атака была отбита. Оставив во ржи шесть горящих танков, гитлеровцы повернули обратно к лесу.
Не успел ветер отнести в сторону пыль и дым боя, как началась вторая атака. На этот раз немецкие танки пошли на пятую батарею 213-го артполка. Его первое орудие стояло чуточку в стороне, и им командовал гвардии старший сержант Амиршоев. Сафар хорошо видел, как, поливая огнем, лязгая гусеницами, на их батарею неслись семнадцать «тигров» и «пантер».
Артиллеристы открыли огонь. Но также огонь открыли и танки. Ранены многие бойцы расчета. Оставшись вдвоем с наводчиком, Сафар приказал ему занять позицию с противотанковым ружьем, а сам встал у прицельного приспособления, стараясь поймать в перекрестие панорамы головной танк. Вскоре ему это удалось. Глухо грохнуло орудие. Охваченный пламенем танк замер на месте.
Теперь Сафар работал один за шестерых. Сам подносил снаряды, сам заряжал орудие, вертел рукоятку поворотного механизма, ловил в перекрестие панорамы вражеский танк…
— Амиршоев, танки слева! — услышал он крик командира батареи Василия Григорьевича Вирлова.
Два танка шли на его орудие. Быстро повернув гаубицу в сторону подходивших танков, он хотел уже скомандовать себе «Огонь!», как что-то тяжелое ударило его в спину. Густой туман застлал глаза. Скрючившись от невыносимой боли, Сафар присел на лафет.
Потом, собрав все силы, Сафар выпрямился во весь свой богатырский рост, схватил снаряд и зарядил орудие. Выстрел. Недолет. Другой. Снова недолет. А танки все ближе и ближе…
Теперь на орудие Сафара неслись шесть танков. Но его израненная гаубица продолжала грохотать. Три танка уже пылали. Напрягая последние силы, истекающий кровью Сафар каким-то чудом все же сумел зарядить орудие и, подпустив четвертый танк так, чтобы промаха быть не могло, выстрелил.
Но увидеть, как загорелся четвертый вражеский танк, он уже не смог. Покачнувшись, Сафар повис на прицельном приспособлении.
…17 июля 1944 года на площади в небольшом литовском селении Жежморяй прогремел прощальный воинский салют. В последний путь провожали мы своих товарищей-гвардейцев, пройдя с ними немало фронтовых дорог. Весь литовский поселок от мала до велика шел за траурной процессией.
