Ограниченный контингент - Громов Борис Всеволодович (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Командиры частей сделали, на мой взгляд, чрезвычайно много для того, чтобы наладить систему добывания информации. Не имея возможности оказывать влияние на лидеров вооруженной оппозиции, им было бы значительно труднее контролировать ситуацию в провинции или уезде.
Практически в каждом районе Афганистана мы поддерживали отношения с оппозицией. Где-то они возникали на короткий срок. Иногда становились традиционными и продолжались несколько лет. Отслужив два года, офицеры возвращались в Союз, а связи передавались преемнику как бы по наследству.
Прочные контакты нами были налажены вдоль «дороги жизни» Кабул — перевал Саланг — Термез. Особенно на участке до Южного Портала, в районе Чарикара, Джабаль-Уссараджа, непосредственно при входе в ущелье и при подъеме в горы. Несмотря на некоторые нюансы, неплохие связи мы установили в Северном Портале, в районе Доши, Пули-Хумри и дальше на север.
Устойчивое сотрудничество поддерживалось с группировками, которые действовали в северных и восточных пригородах Кабула, вдоль дороги на Джелалабад и по направлению к гидроэлектростанции Сароби. Сложнее было вытянуть на переговоры душманов, которые находились в западных и южных окрестностях столицы.
Военные разведчики непосредственно выходили на руководителей бандформирований в Джелалабаде, в некоторых районах Кандагара, в Фарахе. Постоянная работа с оппозицией значительно уменьшила опасность внезапных нападений на базу ВВС 40-й армии в Шинданде. Командир 5-й мотострелковой дивизии генерал-майор Александр Васильевич Учкин и командование 101-го мотострелкового полка умело использовали противоречия и конфликты между душманами, принадлежавшими к разным партиям, в районе Герата. Огромные усилия потребовались для нормализации обстановки в Баграме и в «зеленой зоне» вокруг аэродрома. Но и в этой провинции в конце концов командир дивизии генерал Виктор Михайлович Барынкин сумел наладить полезные для нас контакты.
Параллельно с разведкой 40-й армии сбор информации вели представители КГБ и МВД СССР. Иногда к подобной деятельности привлекались и сотрудники советского посольства. Этих людей не интересовали такие «мелочи», как, например, спланированные душманами засады и нападения на нашу автомобильную колонну.
Офицеры внешней разведки КГБ работали по-крупному. В сфере их интересов находились, скажем, сведения о позиции руководства Пакистана или Ирана по отношению к происходящим в Афганистане событиям, боевым действиям, к командованию Ограниченного контингента советских войск и кабульскому правительству. Через своих агентов сотрудники КГБ пытались своевременно узнать о планах создания новых крупных баз оппозиции на территории Афганистана. Они стремились получить информацию о возможных, даже кратковременных, альянсах лидеров моджахедов в определенных регионах страны и спрогнозировать развитие ситуации в нескольких провинциях.
Несмотря на особое положение, которое всегда занимала внешняя разведка, военное командование в Кабуле очень осторожно относилось к информации, исходившей от сотрудников этого ведомства. Они нередко ориентировались только на свои интересы. Пытаясь защитить честь мундира, люди из внешней разведки иногда умудрялись даже объективные данные радиоперехвата и аэрофотосъемки интерпретировать таким образом, чтобы подтвердить выводы, к которым пришли их московские начальники. В таких случаях представитель КГБ СССР докладывал в Москву имевшиеся у него сведения, даже не проинформировав о них командование 40-й армии.
Порой нездоровая конкуренция разведорганов разной принадлежности и отсутствие согласованных действий приводили к тому, что о якобы готовящихся или уже начавшихся акциях душманов мы узнавали из Москвы. При этом командование 40-й армии обвиняли в том, что оно не владеет ситуацией и не знает о происходящем у него чуть ли не под боком. Как правило, позже, при более внимательном анализе и детальной проверке, выяснялось, что сведения сотрудников КГБ СССР, мягко говоря, не соответствуют действительности.
Такие ситуации возникали с удручающим постоянством и создавали определенную напряженность между военными разведчиками и их коллегами из Комитета госбезопасности.
Характерной особенностью информации ГРУ Генерального штаба являлась прежде всего ее достоверность. Каждый полученный факт офицеры военной разведки проверяли и перепроверяли по нескольку раз. Разветвленная и многоступенчатая система сбора данных и их анализа, в которой были задействованы тысячи кадровых военнослужащих, агентов и осведомителей, позволяла достаточно быстро выявлять дезинформацию. Иначе обстояли дела в других ведомствах, которые имели свои представительства в Кабуле. Нередко тот или иной сотрудник оказывался монопольным держателем информации. Имея непосредственную связь с агентурным источником и получая от него данные, разведчик не мог проверить их объективность. Я не исключаю, что некоторые доклады разведки, ложившиеся на стол большим московским начальникам, на самом деле оказывались бредом какого-нибудь обкурившегося анашой душмана.
В последующем разведчики стали кооперироваться между собой. Начиная примерно с 1985 года в штабе 40-й армии ежедневно проводились координационные совещания. На них присутствовали военные разведчики и представители аналогичных служб КГБ, МВД и советского посольства. Все полученные данные разбирались и анализировались совместно. После этого определялись, чему верить, а чему нет.
Объединение усилий разведывательно-аналитических служб в значительной степени способствовало выработке своевременных и, что немаловажно, выполнимых рекомендаций руководству.
Военно-воздушные силы
За всю историю существования Советского Союза 40-я армия оказалась единственной, которая имела в своем составе военно-воздушные силы. Причем достаточно мощные. Они насчитывали большое количество самолетов и вертолетов различного назначения. Две трети из них были ударными. Основная группировка ВВС 40-й армии базировалась в Баграме. Активно использовались аэродромы в Шинданде и в Кандагаре.
Каждой из трех мотострелковых и 103-й воздушно-десантной дивизии были приданы вертолетные эскадрильи. Вертолетные отряды из состава 50-го отдельного смешанного авиационного полка усиливали 66-ю и 70-ю отдельные мотострелковые бригады в Джелалабаде и в Кандагаре, а также батальоны специального назначения.
Укомплектованность армейской авиацией была высокой. Мы располагали необходимым количеством боевых вертолетов Ми-24 различных модификаций. Наряду с ними активно использовались транспортно-боевые и транспортные машины Ми-8Т. Примерно с 1985 года 40-я армия получила вертолет Ми-8МТ. Это очень надежные машины, с мощным вооружением. По своим характеристикам они не уступают боевым вертолетам. Усовершенствованный двигатель позволял экипажу подниматься на высоту до пяти тысяч метров, имея на борту более двух тонн груза.
Отличная подготовка позволяла летному составу выполнять поставленные задачи в тяжелейших климатических, географических и боевых условиях. Почти две трети наших застав были расположены высоко в горах. Для снабжения находившихся на них подразделений боеприпасами, продовольствием, водой, почтой и всем остальным мы могли использовать только вертолеты. В любых ситуациях — будь то обычный разведывательный вылет или обеспечение боевых действий в Панджшере — офицеры ВВС 40-й армии действовали мужественно и профессионально.
Армейская авиация мастерски осуществляла высадку десанта. Проводилась она, как правило, под шквальным встречным огнем душманов. Во время некоторых операций вертолетчики по пять-шесть раз в день поднимались в горы на высоту три — три с половиной тысячи метров. Площадок для приземления, конечно же, не было. Подразделение высаживалось в течение двадцати-тридцати секунд, пока вертолет зависал, касаясь одним шасси скалы или небольшого выступа.
В ходе боевых действий летчики выполняли огромный объем задач. Кроме высадки десанта, офицеры ВВС армии доставляли в районы проведения операций боеприпасы, медикаменты, эвакуировали больных, раненых и убитых. В частях Ограниченного контингента советских войск в Афганистане с первого дня действовал приказ о том, что ни один военнослужащий — контуженый ли, раненый или убитый — не должен оставаться на поле боя. Все, в том числе и тела погибших, должны быть найдены и вывезены. За всю свою продолжительную службу в Афганистане я не помню случая, чтобы мы хоть раз оставили на произвол судьбы офицера или солдата. Порой возникали ситуации, когда для поисков военнослужащих мы были вынуждены даже возобновлять боевые действия.
