Бабочка - Шарьер Анри (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
— Да, я ничего не знаю об островах. Знаю только, что оттуда трудно бежать.
— Бежать? — переспрашивает Тити. — Об этом даже говорить не стоит. Я на островах уже семь лет. Были две попытки и в результате — трое мертвых и два задержанных. Ни одному бежать не удалось.
— Для чего ты ездил на материк?
— Мне сделали снимок: проверили, нет ли язвы желудка.
— И ты не пытался бежать из больницы?
— Ты еще спрашиваешь?! Я попал в палату из которой ты бежал. Стоило подойти к окну подышать воздухом, как нас тут же отгоняли. На наши вопросы отвечали: «На случай, если вам взбредет в голову сделать то же, что и Бабочка».
— Скажи, Тити, кто этот верзила, что сидит рядом с командиром транспорта? Доносчик?
— Ты с ума сошел? Все его уважают. Это серьезный парень, ведет себя с достоинством, не дружит с тюремщиками, не принимает поблажек. Даже священник и врач не сумели заполучить его к себе. Этот парень — один из потомков Луи 15-го. Да, дружище, это настоящий барон и имя его Жан де-Берак. Но ему пришлось потрудиться, чтобы завоевать наше расположение: слишком ужасно преступление, которое он совершил.
— А что он сделал?
— Он сбросил своего сына с моста, и так как младенец упал на мелководье, спустился вниз, поднял его и бросил в другом месте.
— Что? Он дважды убил собственного сына?
— Его невесту, которая была служанкой в замке его мать выбросила на улицу, как собаку. Мать так тиранила этого парня за его связь со служанкой, что он в состоянии какого-то шока схватил своего сына, которого он прижил с этой служанкой и бросил в реку, а матери сказал, что отдал его в приют.
— Какой срок он получил?
— Только десятку. Это, Бабочка, не мы с тобой. Баронесса наверняка сказала судьям, что убийство кухаркиного сына — не столь уж тяжелое преступление, в особенности, если оно совершено бароном, который хочет спасти семейную честь.
Через несколько часов с островов Благословения спадет покрывало таинственности. Я знаю, что оттуда бежать трудно, но не невозможно. Я с удовольствием набираю воздух в легкие и спрашиваю себя: «Когда этот встречный ветер превратится в попутный при побеге?»
Прибываем. Острова образуют как бы треугольник, в котором Королевский и Сен-Жозеф — его основание, а Чертов остров — вершина. Солнце освещает острова своими горячими тропическими лучами, и их можно разглядеть до мельчайших деталей. Вот Королевский остров с плоской площадкой над выступом на высоте около двухсот метров. Вершина тоже плоская. Остров напоминает мексиканскую шляпу с отрубленным верхом, которая лежит на море. Маленькие домики с красными крышами придают острову редкое очарование, и человек, незнакомый с этими местами, наверняка захочет поселиться здесь на всю жизнь. На плоской лысине — маяк, который помогает кораблям не разбиться о скалы острова в плохую погоду. Мы приближаемся, и я различаю на острове пять больших зданий удлиненной формы. Тити говорит, что два передних здания — казармы, в которых обитает около четырехсот заключенных. Здание, окруженное высокой белой стеной, дисциплинарный блок. Четвертое здание — больница для заключенных, а пятое — больница для надзирателей. Вокруг высоких зданий в беспорядке разбросаны домики надзирателей, покрытые красной черепицей. Вдалеке виднеется остров Сен-Жозеф. На нем меньше пальм, меньше растительности, а на вершине — огромное здание. Я сразу улавливаю, что это изолятор, и Тити ля-Белот подтверждает мою догадку.
Корабль подходит к Королевскому острову с юга, и маленький Чертов остров совершенно исчезает из виду. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это, в сущности, огромная скала, покрытая пальмами. По берегу моря разбросано несколько желтых домиков, в которых, как оказалось, живут политические заключенные.
Мы входим в бухту Королевского острова, хорошо защищенную каменным молом — возведение его стоило, наверно, жизни многим заключенным.
После трех гудков «Танон» бросает якорь на расстоянии двухсот пятидесяти метров от длинного и высокого причала, построенного из щебня и цемента. Параллельно причалу идут выкрашенные в белое домики. Я читаю надписи: «Сторожевая станция», «Лодочная станция», «Пекарня», «Управление порта».
У заключенных, которые собрались на берегу поглядеть на нас, не полосатая одежда: они все в брюках и белых рубашках. Тити ля-Белот объясняет мне, что те, у кого водятся деньги, шьют у портного очень добротную и красивую одежду. Почти никто не носит арестантскую форму.
К «Танону» приближается лодка, и мы по двое спускаемся в нее. Наши ноги свободны, но на руках все еще наручники. Сопровождают нас командиры транспорта и двое надзирателей с ружьями. Мы выходим на причал, выстраиваемся у здания с надписью «Управление порта» и ждем. Ссыльные, не остерегаясь тюремщиков, громко переговариваются с нами. Подходит Шапар, осужденный за дело в марсельской бирже, которого я знаю еще по Парижу. Он говорит мне:
— Не волнуйся, Бабочка, положись на друзей, у тебя в одиночке все будет. Сколько ты схватил?
— Два года.
— О, это проходит быстро. Потом придешь к нам и увидишь, что здесь не так уж плохо.
— Спасибо, Шапар. А как поживает Деге?
— Он работает в бухгалтерии. Он будет здорово жалеть, что не встретил тебя.
Подходит и Глиани. Он крепко обнимает меня и говорит:
— Положись на меня.
— Что ты здесь делаешь?
— Я почтальон.
— Все в порядке?
— Да, я спокоен.
Лодка сделала последний рейс, и мы все стоим перед зданием правления. С нас снимают наручники. В сопровождении шести надзирателей приходит комендант острова. Читают имена — все на месте.
— Где бухгалтер? — спрашивает комендант.
— Он идет, командир.
Я вижу Деге, одетого во все белое, который идет в сопровождении надзирателя; у каждого из них под мышкой толстая конторская книга. Они выводят заключенных из строя и выдают каждому личный номерок.
— Сколько?
— Столько-то.
Подходит моя очередь, и Деге обнимает меня бесчисленное количество раз. Подходит комендант.
— Это и есть Бабочка?
— Да, командир, — отвечает Деге.
— Веди себя хорошо в изоляторе. Два года пройдут быстро.
Изоляция
Лодка готова. С первым рейсом отправляются десять из девятнадцати присужденных к различным срокам изоляции.
— Он уйдет с последним рейсом.
Деге не выражает мне сочувствия — для этого он слишком умен. Он говорит мне одну-единственную фразу, и она берет меня за сердце:
— Ты заслужил удачу, друг мой, и она придет к тебе в следующий раз!
Потом он добавляет:
— Я работают здесь бухгалтером, и мы с комендантом в очень хороших отношениях. Буду пересылать тебе табак и еду. Не будешь там ни в чем нуждаться.
Но вот пришел и мой черед, и я вхожу в лодку. Через двадцать минут мы останавливаемся у берега Сен-Жозефа, где нас встречает приемная комиссия: комендант всего лагеря и комендант изолятора. Мы входим в большие железные ворота с надписью: «Дисциплинарный изолятор». Нас выстраивают в два ряда, и комендант изолятора говорит:
— В это здание, как вы сами понимаете, помещают людей, которые совершили на каторге дополнительные преступления. Здесь вас не пытаются исправить. Мы знаем, что это без толку. Мы пытаемся присмирить вас. Здесь существует лишь один закон: заткнуть глотки. Абсолютная тишина. За «телефон» — суровые наказания. Если вы не смертельно больны, не записывайтесь на прием к врачу. Неоправданная запись влечет за собой наказание. Это все, что я хотел вам сказать. А, да! Запрещается курить. Надзиратели, обыщите их и отведите в камеры. Шарьера, Кложе и Матурета — в разные блоки. Господин Сантори, прошу вас лично за этим проследить.
Через десять минут я уже нахожусь в своей камере № 234, в блоке А. Кложе — в Б, а Матурет — в В. Взглядами мы сказали друг другу: «До свидания». Нам ясно одно: живыми мы выйдем отсюда только в случае, если будем подчиняться этим бесчеловечным порядкам. Я вижу, как уводят моих гордых и смелых товарищей, которые ни разу не жаловались и ни разу не пожалели о том, что сделали. Четырнадцать месяцев совместной борьбы за свободу навеки связали нас друг с другом бесконечной дружбой.
