Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Кессельринг Альберт
Результаты моей работы были оценены по достоинству. Хотя были ликвидированы тысячи ненужных должностей, что дало многим военнослужащим возможность полностью посвятить себя выполнению своих непосредственных обязанностей, я был более всего озабочен не столько тем, чтобы представить на суд проверяющих внушительную картину сокращения штабного аппарата, сколько тем, чтобы вдохнуть новый дух в командование и управление. Я не мог сдержать улыбку, когда мне снова и снова рассказывали историю о том, как, несмотря на упомянутые сокращения, некое высокое должностное лицо взяло в свой штат дополнительного сотрудника и таким образом утерло мне нос.
Мои армейские друзья частенько с ухмылкой говорили мне, что я, по всей вероятности, был очень странным уполномоченным по сокращению расходов, потому что, когда пришло время создавать люфтваффе, я тратил деньги так щедро, что со стороны могло показаться, что я только что не швыряю их из окна. На это я мог ответить только то, что, занимаясь строительством люфтваффе, я не сумел бы расходовать средства с должной рациональностью и продуктивностью, если бы прежде не изучил азы экономики. Когда рейхсминистр Шахт однажды сказал мне, что создание люфтваффе обходится слишком дорого, я признал, что он прав; пожалуй, ответил я ему, можно было построить люфтваффе дешевле, но не более экономно – это становилось ясно при детальном сравнении расходов на создание ВВС и на поддержание их в эксплуатационном состоянии.
Глава 3.
Перевод в Люфтваффе
1932 год. На посту командира дивизиона 4-го артиллерийского полка, Дрезден.
– 1.10.1933 года. Перевод в министерство воздушного флота.
– Политическая экспансия Германии в 1935-1937 годах.
– Дела Рема и Фриша.
– Вторжение в Испанию
После окончания моей службы в Дрездене (1931-1933 годы) меня захотели вернуть в Берлин. Я был счастлив в моем полку; мы с семьей очень полюбили гарнизонный город, и я отнюдь не горел желанием вернуться в министерство рейхсвера. Но, дослужившись к этому времени до звания полковника, я предвидел перемены в своей судьбе, хотя и не мог предположить, что меня переведут в военно-воздушные силы, которые в то время еще только зарождались.
Когда в сентябре 1933 года полковник Стумпф не без труда разыскал меня на проходивших в дневное и ночное время маневрах и попытался заинтересовать меня предложением занять пост административного директора будущих ВВС, я отнесся к этому без энтузиазма. Мне хотелось остаться в сухопутных войсках, и я высказал мнение, что было бы лучше, если бы административной деятельностью по созданию воздушного флота, а впоследствии и люфтваффе занялись именно сухопутные войска. Вопрос был окончательно решен в тот же вечер за ужином, на который были приглашены в качестве гостей иностранные военные атташе и глава дирекции сухопутных войск. Когда я представился генерал-лейтенанту Фрайхерру фон Хаммерштайну, между нами произошел следующий разговор.
– Стумпф сообщил вам о вашем будущем назначении? – спросил генерал.
– Да.
– Вы удовлетворены?
Когда я ответил отрицательно и принялся излагать свои соображения на этот счет, фон Хаммерштайн прервал меня:
– Вы солдат и должны повиноваться приказам.
Протестовать против общепринятых правил военной дисциплины было бесполезно. 1 октября 1933 года я был уволен из сухопутных войск и, надев штатский костюм, занял пост главы департамента в комиссариате воздушного флота, который являлся предшественником министерства воздушного флота.
Работая в этой должности, я был свидетелем восстановления военного паритета Германии с ее потенциальными противниками 16 марта 1935 года и занятия ее войсками демилитаризованной зоны 7 марта 1936 года. Первого из этих событий мы, германские военные, желали всей душой и дожидались с огромным нетерпением. С нашей точки зрения, оно исправило несправедливость, состоявшую в одностороннем применении положений Версальского договора. Хотя я занимал пост главы департамента министерства воздушного флота, о вступлении наших войск в нейтральную зону я узнал утром того дня, когда это произошло, от Вевера, начальника главного штаба люфтваффе. С чисто военной точки зрения то, о чем мне сообщили, можно было квалифицировать не иначе как нечто совершенно невозможное. Появление в нейтральной зоне нескольких батальонов и несколько одиночных полетов над ней разведывательных самолетов и истребителей – практически все это было не более чем своеобразным жестом, демонстрацией. Можно было лишь догадываться о том, что политики были уверены в успехе операции, и надеяться, что наши противники, которые никак не отреагировали на наши действия, воспримут происшедшее как свершившийся факт (fait accompli).
11 марта 1938 года я был искренне удивлен, когда части германской армии и ВВС вступили в Австрию. По своей тогдашней работе я никак не был связан с Австрией (в то время я руководил командованием 3-го воздушного района, штаб которого располагался в Дрездене) и потому не знал заранее об этой операции. Вполне естественно, что и я, и мои товарищи, будучи немцами, приветствовали возвращение Австрии в германский рейх. Фон Бок, в то время командующий группой армий со штабом в Дрездене, принимал участие в операции по присоединению Австрии в качестве главнокомандующего. Он рассказал нам, что германские войска были тепло встречены австрийцами. Позднее, когда я находился в служебной командировке в Австрии и инспектировал расположенные там военные базы, а также в 1947 году, во время моего пребывания в лагере для интернированных в Каринтии, я пришел к заключению, что радость мирного населения во время нашего вступления в Австрию не была ни притворной, ни кратковременной. Остается лишь пожалеть о грубых ошибках, допущенных во время оккупации политиками и полицией, – тем более, что со временем стало ясно, что их можно было избежать.
Как я уже отмечал, обучение офицерского корпуса рейхсвера было специально построено таким образом, чтобы на него не влияла какая-либо идеология. Эта цель была полностью достигнута, поскольку, если не брать высокие сферы, ремесло военного и политика редко пересекаются друг с другом, и единичные исключения лишь подтверждают это правило. Веймарская республика, при том что ее механизм не всегда функционировал хорошо, еще больше облегчила это разделение. Мы, старшие офицеры, во времена зарождения национал-социализма также старались держаться подальше от политики, и это можно было рассматривать только как позитивный момент. Для нас существовала лишь одна святыня – военная присяга, а она не предполагала оказания какого-либо предпочтения левым или правым. Критикам трудно было бы найти хотя бы один пример отступления от этого принципа как во времена правления кайзера, так и в годы Веймарской республики. Любая попытка покинуть пространство, свободное от политических симпатий или антипатий, подвергалась резкому осуждению.
Так нас готовили, независимо от возраста, молодых и пожилых, до того, как мы были переведены в люфтваффе, о котором вскоре стали говорить как о национал-социалистической части вермахта.
Личный состав люфтваффе, как и все остальные военнослужащие вермахта, приносили присягу на верность фюреру. Они относились к ней более чем серьезно – а иначе какой смысл в присяге? – и свято хранили ей верность. Герман Геринг, главнокомандующий люфтваффе и впоследствии рейхсмаршал, в прошлом был офицером -летчиком. Он был членом национал-социалистической партии, человеком с грандиозными идеями. Хотя его считали весьма требовательным руководителем, он тем не менее предоставил генералам министерства воздушного флота максимально возможную свободу действий и прикрывал нас от вмешательства политиков. За всю мою долгую военную карьеру я никогда не чувствовал себя столь свободным от постороннего влияния, как в то время, когда я занимал руководящий административный пост в министерстве воздушного флота, пост начальника главного штаба ВВС и командующего этим видом вооруженных сил в период его становления, начавшийся в 1933 году.
