Год 1942 - Ортенберг Давид Иосифович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Первомай 1942-го не был отмечен ни парадом, ни демонстрацией, хотя, вспоминая ноябрьский парад сорок первого года, многие думали, что уж теперь, после нашей зимней победы, парад обязательно будет. Но Центральный Комитет партии и Совнарком объявили первое и второе мая рабочими днями. В тылу его отмечали за станком и плугом, а на фронте - боевыми делами. Об этом "Первомайская баллада" Алексея Суркова:
Второго, третьего и четвертого мая газета не выходила. Эти дни, как и до войны, были для "Красной звезды" и других газет, кроме "Правды", выходными. Какие там выходные могут быть на войне, спросит читатель? Но это были выходные не для нас, работников редакции, а для газеты: экономилась бумага. С ней было туго. А работники редакции, от литературных сотрудников до редактора, воспользовавшись передышкой, выехали на фронт. Я отправился в Перхушково, к Жукову. Вечером вернулся в Москву. И не с пустыми руками. Привез вот такой документ:
"Приказ № 0482
войскам Западного фронта.
3 мая 1942 года
Действующая Красная Армия
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю:
Орденом Красного Знамени
1. Старшего батальонного комиссара Симонова Кирилла Михайловича.
Орденом Красной Звезды
1. Интенданта 2-го ранга Бернштейна Михаила Самойловича,
2. Интенданта 2-го ранга Милецкого Якова Аркадьевича,
3. Старшего политрука Трояновского Павла Ивановича.
Командующий войсками Запфронта
генерал армии Жуков
Член Военного совета
Западного фронта Хохлов"
Вспоминаю, как это было. Когда я зашел к Жукову, увидел, что он сидит за столом и подписывает приказы о награждении воинов фронта. Рядом стоял полковник и подкладывал ему все новые и новые наградные листы. Мне показалось, что свою подпись на них Жуков ставит с особым удовольствием; он был рад, что можно наградить тех, кого он посылал на смертный бой за Москву. Вот ведь как просто, подумал я, подписал - и с этой минуты человек с орденом. Даже позавидовал такой власти! Заметил это Жуков или нет, не знаю, но вдруг сказал с какой-то неожиданной интонацией:
- А что? И твоих бы сюда...
- У меня таких прав нет, - ответил я, а затем, смекнув, что, видно, неспроста было сказано, добавил: - Георгий Константинович, а, между прочим, наши корреспонденты неплохо поработали на твоем фронте. Сам знаешь.
- Что же. - сказал он, - давай их сюда. Кого?
Я назвал четырех наших спецкоров. Жуков всех их знал. Помнил очерки Симонова, боевые корреспонденции Трояновского, снимки Бернштейна. Все они были ему знакомы еще по Халхин-Голу. Читал он репортаж и очерки Милецкого. Напомнил я, как мужественно вели себя наши работники на передовой, добывая материалы для своих выступлений в огне боев.
- Подготовьте приказ, - поддержал меня Жуков, обращаясь к полковнику, и добавил: - Симонова на Красное Знамя, остальных - на Красную Звезду.
И вот приказ подписан. Сразу же в отделе кадров фронта сняли для меня копию, и, обрадованный, я помчался с ним в редакцию...
* * *
Надо готовить очередной номер газеты. Заработала редакционная машина. Пишется передовая статья, посвященная первомайскому приказу Сталина. Дело это несложное - пересказать его. Ничего своего мы, понятно, не добавляли. Единственное, что сделали, - выделили жирным шрифтом те строки приказа, которые, по нашему разумению, являлись самыми важными.
Хотел бы здесь сказать подробнее о требовании добиться, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецких захватчиков. Впервые эта задача, как я уже писал, была поставлена в январской директиве Ставки. В открытой печати нигде об этом не было сказано ни слова. Только в передовой "Долг наших войск", опубликованной в "Красной звезде" 11 января, мы впервые сказали об этом. До сих пор удивляюсь: как это мы без согласия Ставки, от своего имени открыто сказали то, что было за семью печатями. Однако нахлобучки за самовольство не последовало. Вот только мои коллеги, редакторы центральных газет, одолевали меня вопросами: откуда, мол, все это? Указание Сталина? Пришлось отделываться общими фразами...
Напомню, что в своей речи на параде войск Красной Армии 7 ноября Сталин говорил: "Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть годик, - и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений". Но как это произойдет? Тогда пошли у нас передовые и статьи, комментирующие положения, выдвинутые Сталиным на торжественном заседании Моссовета и в речи на параде. А что касается тех "нескольких месяцев", "полгода", "годика", мы это обошли; не развивали эту тему потому, что не знали, как это обосновать. Не знали не только мы. Никто, кого я спрашивал, не знал. Думаю, что и сам Сталин этого не знал...
Что же касается январской директивы Ставки, которой была посвящена наша передовица, то там эта проблема воспринималась по-другому. Успехи, достигнутые Красной Армией в зимнем наступлении, вселяли надежду, что разгромить гитлеровцев можно уже в этом году.
Но вот пришел май. Наше наступление заглохло. Почему? После войны об этом было рассказано более или менее подробно. Это просчеты Ставки, неоправдавшиеся надежды, что к лету резервы Германии иссякнут, переоценка наших сил и возможностей. Отсутствовал к тому же второй фронт. И не видно было, что он откроется в ближайшее время. И все же снова в приказе появился сорок второй год!
Между прочим, уже после войны, в разговорах о том приказе некоторые мои собеседники - военачальники, журналисты, люди других профессий - утверждали, что они тогда усомнились в реальности прогнозов, сделанных Сталиным и в ноябрьской речи сорок первого года и в первомайском приказе сорок второго года. Конечно, все может быть: сколько людей, столько и мнений. Но в воспоминаниях полководцев и видных военачальников об этих сомнениях - ни слова. В своих книгах, где они прямо и откровенно писали и о просчетах Ставки, и о своих ошибках, о спорах со Сталиным, нигде, даже намеком, не упомянули, что их смутили в те дни прогнозы Сталина об окончании войны в сорок втором году...
Что уж нам говорить! Мы следовали общему течению. За первой передовой последовала в сегодняшнем номере газеты специальная передовая под заголовком "В 1942 году окончательно разгромить немецких оккупантов". Еще несколько раз об этом говорилось на страницах "Красной звезды", но вскоре горькая действительность перечеркнула наши надежды.
* * *
Однако я бы не сказал, что мы благодушествовали. Не было сомнений, что немцы не позднее лета вновь предпримут наступление если не на всех фронтах, то на ряде стратегических направлений. И к этому надо быть готовыми. В сегодняшней передовой прозвучало предупреждение: "Нельзя, однако, допускать и тени самоуспокоенности, благодушия. Предпосылки победы - это еще не сама победа... Предстоят ожесточенные бои. Нет сомнений, что немцы не раз еще попытаются вырвать инициативу из наших рук".
