Кремлевское дело - Иванов Николай Владимирович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Соломенцев предложил Сухареву ещё раз тщательно проверить материалы уголовного дела в отношении делегатов конференции, а также Усманходжаева и Салимова и представить в КПК подробное заключение. В свою очередь Генеральный прокурор поручил эту работу группе подчинённых прокуроров. После тщательной проверки были подготовлены заключения в отношении Усманходжаева, Салимова и делегатов XIX партконференции Могильниченко, Смирнова, Джаббарова, Раджабова. 13 июля 1988 года эти шесть заключений за подписью Сухарева были направлены Соломенцеву. В документах отмечалось, что Усманходжаевым получено взяток на 2 миллиона рублей, Салимовым на 497 000 рублей, Смирновым – на 376 000 рублей, Могильниченко – на 90 000 рублей, Джаббаровым – на 77 000 рублей, Раджабовым – на 38 000 рублей, а также о фактах дачи ими взяток другим должностным лицам. В отношении Смирнова Генеральный прокурор отметил, что география его преступной деятельности не ограничивалась одним Узбекистаном: «…Прокуратурой Союза ССР расследуется и уголовное дело о взяточничестве некоторых должностных лиц Таджикской ССР. По этому делу с 14 марта 1988 года содержится под стражей и бывший первый секретарь Кулябского обкома КП Таджикистана С. Хасанов. В своих письменных заявлениях и на допросах он сообщил о многочисленных фактах получения взяток, а также о даче взяток вышестоящим работникам, в том числе и Смирнову. Он пояснил, что летом 1980-1981 годов вручил Смирнову взятку в размере 5 000 руб. В действиях Смирнова содержится состав преступлений, предусмотренных ст.ст. 173 УК РСФСР, 152 УК Узбекской ССР, 186 УК Таджикской ССР».
Все заключения Сухарев завершил традиционной для того времени фразой: «Сообщается в порядке информации и решения вопроса о привлечении к партийной и уголовной ответственности».
Как же отреагировало высшее руководство на очередную информацию прокуратуры о взяточничестве Смирнова и других функционеров? В своей обычной манере. Уже 20 июля 1988 года, спустя неделю после того, как эти документы легли на стол Соломенцева, в «Правде» была опубликована информация ТАСС: «Для участия в работе XI съезда Компартии Эквадора из Москвы в Кито выехала делегация КПСС во главе с кандидатом в члены ЦК КПСС, вторым секретарём ЦК Компартии Молдавии В. И. Смирновым». Поделившись ценным опытом с коммунистами Эквадора, Виктор Ильич благополучно вернулся в Кишинёв, где продолжал руководство республикой. Напрасно переживали на партконференции и другие взяточники. Гром не грянул, всё осталось по-прежнему. Джаббаров продолжал руководить Бухарской областью, Раджабов – Самаркандской, Салимов – Ташкентским институтом ирригации и механизации сельского хозяйства, а Могильниченко в ЦК КПСС занимался, как и прежде, подбором и расстановкой кадров по всей стране и одновременно, как секретарь парткома ЦК, направлял деятельность партячейки на Старой площади. Не у дел оставался лишь пенсионер Усманходжаев, обставляя пока две шикарные московские квартиры, которые ему выделили товарищи по партии и соучастники по взяткам.
Но мы не ослабляли натиск, используя прежде всего рычаги гласности. Выступили перед коллективами ТАСС, Гостелерадио СССР, ряда центральных газет. В начале августа 1988 года в телепрограмме «Взгляд» сообщили, как после конференции уже дважды проверялись материалы дела, но вывод один и тот же: имеются все основания для привлечения ряда делегатов конференции к уголовной ответственности. Кстати, это было последним нашим выступлением в этой популярной программе: вплоть до закрытия самого «Взгляда» вход туда нам был запрещён по распоряжению из ЦК.
В эти же бурные летние дни состоялась встреча руководителя следственной группы с Лукьяновым. Инициативу проявили мы. Анатолий Иванович прежде избегал всяческих личных контактов с нами, но на сей раз согласился и назначил время. Но принял только одного Гдляна. Беседовали более полутора часов. Фактически в очередной раз прояснилась позиция. Анатолий Иванович в совершенстве владел искусством использовать и кнут, и пряник. Он пространно рассуждал о презумпции невиновности, о нежелательности сообщать какие-либо сведения о ходе следствия в средствах массовой информации и демонстрировать изъятые партийные миллионы, о недопустимости представлять дело так, будто с коррупцией борется лишь одна данная следственная группа, тогда как этим важным делом занято руководство страны, ЦК КПСС, все правоохранительные органы. Произнесено было множество и других мало чего значащих слов. Единственно конкретным в этом разговоре было заявление Лукьянова о том, что он выйдет с предложением наградить Гдляна, Иванова и других следователей группы высокими правительственными наградами. Только вот есть одно условие. И какое бы вы думали? Ну, конечно, завершить расследование в ближайшие месяцы. Иными словами: сверните дело – получите ордена и медали.
А Соломенцев нервничал. И было отчего. 23 октября 1988 года Усманходжаев в заявлении Генеральному прокурору в числе своих московских взяткополучателей назвал и Соломенцева, которому передал 100 000 рублей. На последующих допросах Усманходжаев уточнил обстоятельства дачи взяток. Первый случай имел место в ноябре 1983 года после его утверждения первым секретарём ЦК КП Узбекистана. Он подготовил портфель-дипломат, куда положил 50 000 руб., книги и альбомы об Узбекистане. Дипломат вручил Соломенцеву в его кабинете. В 1984 году он передал Соломенцеву аналогичный дипломат с 50 000 руб., книгами, программой торжества в связи с 60-летием Узбекской ССР и приглашением посетить республику.
О мотивах дачи этих взяток Усманходжаев рассказал на допросе 1 ноября 1988 году заместителю Генерального прокурора Васильеву: «…Соломенцеву М. С. я передал две суммы по 50 000 руб. каждая. Я знал, что в КПК много материалов по нашим делам, поэтому, передавая деньги Соломенцеву, рассчитывал на поддержку нас в КПК… И эту поддержку я чувствовал. Однажды проверяли Кашкадарьинскую область и, по-моему, это было при Гаипове Р. Было много недостатков в работе, и этот вопрос хотели рассмотреть в ЦК КПСС, но я просил передать в республику, и материалы были переданы в ЦК КП Узбекистана. Потом проводилась проверка работы медицинских дошкольных учреждений, и тоже было много недостатков. По моей просьбе материалы также не были рассмотрены в ЦК КПСС, а переданы в республику… Последний раз меня пригласили Соломенцев и Густов по записке Прокуратуры СССР и беседовали со мной. Я отказался, что фактов взяточничества не было, и написал объяснение…»
Кстати, эти встречи с Усманходжаевым и другими лицами, подлежащими привлечению к уголовной ответственности, убедили Соломенцева лишь в одном: если их арестуют, то они долго не продержатся, выдав всех. Не было в них большевистской стойкости. От предчувствия беды на душе Соломенцева было муторно.
Где же выход?
Его нашёл Лукьянов, продемонстрировав, заметим, что по части лицемерия и коварства он даст сто очков старым партийным кадрам, вроде Соломенцева.
В Политбюро была направлена докладная записка, которую, помимо Лукьянова, подписали Соломенцев и Разумовский. В ней предлагалось дать согласие на привлечение к уголовной ответственности члена ЦК КПСС Усманходжаева, кандидатов в члены ЦК КПСС Смирнова, Салимова, Джаббарова, а также Раджабова. О Могильниченко, кстати, в этом документе даже не упоминалось, и вот почему: Константин Николаевич, как заместитель заведующего отделом оргпартработы ЦК КПСС, был «ключом» к самому Лигачёву, тогда ещё весьма могущественному. Одновременно предлагалось отстранить нашу группу от расследования: дескать, раз Гдлян и Иванов так настойчиво требовали привлечения этих лиц к уголовной ответственности, значит, они и их группа не смогут объективно провести расследование. А потому, нужно создать самостоятельную следственную группу, в основном из работников КГБ, частично подключив к ним специалистов Прокуратуры СССР и Главной военной прокуратуры. Ей и поручить расследование. О том, как согласуется само послание в Политбюро и содержащиеся в нём предложения с требованиями Уголовно-процессуального кодекса – естественно, и речи быть не могло: какой там ещё УПК, когда есть КПК.
