Императорский Рим в лицах - Федорова Елена В. (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
В прошлом Макрин был простым воином; говорили даже, что он когда-то был рабом.
«Для прекращения волнения среди воинов Макрин немедленно выплатил им жалованье свыше обычного, как это и естественно для человека, желающего загладить преступное убийство императора» (АЖА, Макр. V).
Макрин свалил на воинов вину за убийство Каракаллы, а сам написал сенату вежливое письмо, в котором были такие слова: «Мне передали императорскую власть, охрану которой, отцы сенаторы, я временно взял на себя. Я удержу в своих руках правление, если вам будет угодно то, что было угодно воинам; им я выплатил жалованье и отдал все распоряжения, как полагается императору». В Риме в сенате «после прочтения письма долго продолжалось молчание, так как решительно никто не поверил в смерть Каракаллы». Но когда известие об его убийстве подтвердилось, сенат с радостью признал императором Макрина «в надежде на то, что он сохранит общественную свободу» (АЖА, Макр. VI-VII).
«Макрин, взяв на себя ведение войны против парфян, отправился в поход, стремясь смыть величием победы позор своего происхождения и бесславие своей прежней жизни. Но после столкновения с парфянами он был покинут легионами, которые перешли на сторону Гелиогабала, и был убит» (АЖА, Макр. VIII).
Хотя Макрин не удержался у власти, но стало ясно, что варвар и простой воин уже может сделаться императором. В Риме «не так всех радовало наследование власти Макрином, как все ликовали и всенародно справляли празднество по поводу избавления от Каракаллы. И каждый, особенно из тех, кто занимал видное положение или ведал каким-либо делом, думал, что он сбросил висевший над его головой меч» (Гер. V, 2).
«Римляне жили в большой безопасности и в подобии свободы тот единственный год, когда императором был Макрин» (Гер. V, 2).
Имя Каракаллы в Риме сохранили грандиозные термы (роскошные общественные бани), в которых одновременно могло мыться более 1600 человек. Термы Каракаллы, построенные в 212—216 гг., занимали большую территорию и представляли собою мощный комплекс различных помещений для мытья и купания с горячей и холодной водой: при термах находились также библиотеки, площадки для спортивных упражнений и парк; внутри термы были роскошно отделаны мрамором и мозаикой.
Гелиогабал
После убийства Каракаллы в борьбу за власть вступила Меза, родная сестра Юлии Домны. Меза, находясь в Финикии, в городе Эмесе, куда ее выслали по приказу воцарившегося после Каракаллы Макрина, стала богатыми подарками привлекать легионеров на свою сторону и распускать слухи, будто ее внук, четырнадцатилетний Варий Авит Бассиан, в действительности сын Каракаллы.
Варий Авит был жрецом финикийского бога Солнца Элагабала, или Гелиогабала.
Гелиогабал. Мрамор. Рим. Капитолийские музей
«Был он в цветущем возрасте и красивейшим из юношей своего времени. Когда он священнодействовал и по обычаю варваров плясал у алтарей под звуки флейт и свирелей, люди взирали на него более чем с обычным любопытством, а особенно – воины, знавшие, что он из царского рода, да и к тому же привлекательность его притягивала к себе взоры всех» (Гер. V, 3).
Благодаря стараниям Мезы 16 мая 218 г. Варий Авит был провозглашен императором под именем Цезарь Марк Аврелий Антонин Август (в историю он вошел под именем Гелиогабал, или Элагабал). Его приверженцы и войска Макрина сошлись в бою на границе Сирии и Финикии. Макрин бежал с поля боя и был убит.
Гелиогабал «был юн возрастом, в делах несведущ и необразован» (Гер. V, 5), поэтому бразды правления взяла в свои руки его бабка Меза, которой не терпелось вернуться в Рим в императорский дворец.
«Гелиогабал, двинувшись в путь из Сирии и прибыв в Никомедию (город в Малой Азии), там и остался на зиму. Сразу же он предался неистовству и, справляя родной ему культ бога Солнца, с упоением плясал, одеваясь в самые пышные наряды, украшая себя золочеными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, надев корону в виде тиары, отделанную золотом и драгоценными камнями. Ко всякой римской и греческой одежде он испытывал презрение, говоря, что она сделана из шерсти, ткани дешевой. Меза, видя это, сильно огорчалась; настаивая, она пыталась уговорить его переодеться в римскую одежду, раз он готовится вступить в Рим и войти в сенат» (Гер. V, 5). Но упрямый юнец твердо решил заставить гордых римлян смириться с варварской одеждой их нового императора и отправил в Рим свой огромный портрет, приказав выставить его на видном месте, так что когда юный варвар-император, наконец, прибыл в Рим, то вид его уже никого не удивил (см. Гер. V, 5).
В Риме варвар-император воздвиг храм своему любимому богу Солнца и каждое утро совершал перед ним пышнейшее священнодействие, принося в жертву огромное количество животных и совершая щедрые возлияния из амфор превосходным старым вином; в Риме так же, как и в Финикии, он плясал перед алтарем под звуки музыки, вместе с ним плясали его соплеменницы-финикиянки, а почтенные римские сенаторы и всадники располагались вокруг, как зрители в театре, между тем как некоторые из них были привлечены к церемонии в качестве слуг и одеты в финикийскую одежду.
«Хотя и казалось, что император посвящает все свое время пляскам и священнодействиям, он все же казнил большое число знатных и богатых людей, на которых ему донесли, что они не одобряют его и смеются над его поведением» (Гер. V, 6).
«Он добивался того, чтобы в Риме почитался только один бог Гелио-габал. Кроме того, он говорил, что в Рим надо принести религиозные обряды иудеев и самаритян, а равно и христианские богослужения для того, чтобы жречество Гелиогабала держало в своих руках тайны всех культов» (АЖА, Гел. III).
«Гелиогабал приносил и человеческие жертвы, выбирая для этой цели по всей Италии знатных и красивых мальчиков» (АЖА, Гел. VIII).
«Смысл жизни состоял для него в придумывании все новых и новых наслаждений. Он устилал розами столовые, ложа и портики и гулял по ним. Он не соглашался возлечь на ложе, если оно не было покрыто заячьим мехом или пухом куропаток, который находится у них под крыльями. Он часто ел пятки верблюдов, гребни петухов, языки павлинов и соловьев. В своих столовых с раздвижными потолками он засыпал своих прихлебателей таким количеством фиалок и других цветов, что некоторые, не будучи в силах выбраться наверх, задохнувшись, испускали дух. Передают, что он дал в цирке зрелище морского сражения в каналах, наполненных вином. Он носил тунику всю в золоте, носил и пурпурную, носил и персидскую – всю в драгоценных камнях, причем говорил, что он отягощен бременем наслаждения» (АЖА, Гел. XIX – XXIII). «Обычными дневными делами он занимался по ночам, а ночными – днем, считая и это условием роскошной жизни; таким образом, он просыпался и начинал принимать приветствия поздно вечером, а ложился спать утром. Своим друзьям он каждый день что-нибудь дарил и редко оставлял кого-либо без подарка; исключение составляли честные люди, которых он считал пропащими» (АЖА, Гел. XXVIII).
Меза, видя фантастические безумства и откровенную глупость своего внука-императора, который к тому же был безобразно развратен, уговорила его взять в соправители Алексиана, его двоюродного брата. Гелиогабал по ее настоянию усыновил его, изменив ему имя на Александр; римский сенат постановил, чтобы шестнадцатилетний Гелиогабал считался отцом одиннадцатилетнего Александра (Гер. V, 7).
«Когда Александр был объявлен цезарем, Гелиогабал пожелал приобщить его к своим занятиям – плясать, водить хороводы и принимать участие в исполнении жреческих обязанностей в таких же одеяниях и в таких же действиях. Но Мамея, мать Александра, отвращала своего сына от занятий постыдных и неприличных для императора, она тайком приглашала учителей различных наук, занимала сына изучением разумных предметов, приучала его к физическим упражнениям, подобающим мужчине, – вообще, давала ему греко-римское воспитание. Гелиогабал очень сердился на это и раскаивался в том, что усыновил его и поделил с ним власть. Всех его учителей он выгнал из императорского дворца, а некоторых из них, самых знаменитых, казнил или отправил в изгнание, предъявляя самые смехотворные обвинения, будто они развращают его названого сына тем, что не позволяют ему водить хороводы и принимать участие в религиозных исступлениях, и тем, что вразумляют его и учат тому, что подобает мужчине.
