Ди Канио Паоло. Автобиография - Ди Канио Паоло (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
После слушаний руководство велело мне возвращаться в Италию. Мне было предписано вновь приехать в Шеффилд в начале декабря, чтобы возобновить тренировки в общей группе. Внимание журналистов уже было не таким назойливым, но отношения руководства ко мне во время разбирательства оставило в моей душе неприятный осадок. Я знал, что что–то происходит, но не знал, что именно. У меня на душе кошки скреблись. Мне казалось, им очень хочется, чтобы я уехал как можно дальше.
Дни пошли чередой один за другим, и я вернулся к обычному распорядку дня. Палмьери был вместе со мной, и я тренировался так же интенсивно, как всегда. Физические нагрузки помогали мне пережить непростое время. Мне было сложно, потому что, как и раньше, я был лишен общения с руководством клуба. Нас разделяла стена молчания. Никто не звонил мне, чтобы узнать, как у меня дела, как будто я умер или без вести пропал.
Как мы и договаривались с Уилсоном, я вернулся в Шеффилд 27 ноября. Атмосфера там была ужасная. Я был зол на руководство, которое не сумело защитить мои права. Мне казалось, я никому не могу доверять. Они уже раз меня подвели и могли сделать это опять. Каждый вечер я возвращался в пустой дом — Бетта с девочками все еще находились в Италии — и всю ночь не мог сомкнуть глаз. Мой мозг кипел, меня одолевали мысли и страхи. Почему руководство «Шеффилд Уэнсдэй» бросило меня на произвол судьбы?
Я не мог уснуть. Когда я просыпался, простынь была мокрая, и казалось, что мне по голове стучали молотком. Я смотрел на себя в зеркало и видел в нем бледное лицо с отсутствующим взглядом. Утром меня тошнило, и я боялся, что в любой момент меня вырвет. Я сказал в клубе, что мне нужно домой, и улетел в Терни.
Я и так не самый спокойный человек на свете, но к тому времени я превратился в комок нервов. Я стал раздражителен после стольких пережитых стрессов. Через пару дней мне позвонили из «Шеффилд Уэнсдэй» и срочно велели возвращаться. Но я не мог, я был просто не в состоянии перенести дорогу. Я вообще был не в состоянии что–либо делать. Страдания, которые мне довелось испытать за несколько последних месяцев, давали о себе знать. У меня появились мешки под глазами, я уже много дней не спал. Куда бы я ни пошел, моими спутниками были тошнота и нервное напряжение.
Как ни странно, единственное, что мне помогало, были тренировки. Палмьери заходил за мной, и мы отправлялись на пустой, постепенно приходящий в упадок стадион «Либерати». Я бегал вниз–вверх по ступенькам и совершал рывки, пока не чувствовал, что мои легкие вот–вот разорвутся. С точки зрения физической нагрузки, я явно перегибал палку. Я изводил свое тело, как будто таким образом хотел перевести боль и нервное напряжение из мозга в квадрицепсы, бедренные мышцы, сердце и легкие.
Но как только я останавливался, все возвращалось на круги своя. По мере того как частота биения сердца уменьшалась после нескольких рывков, я снова начинал ощущать удары молотком по голове, пока не мог этого больше вынести. Я явно нуждался в помощи. Морено Роджи записал меня на прием к местному врачу. Врач сказал, что я физически здоров, хотя мне нужно поспать. Однако я находился в состоянии крайнего нервного истощения, и он посоветовал мне проконсультироваться у психиатра. Я так и сделал, и получил заключение, что в моем нынешнем состоянии я не могу путешествовать и работать. Мне нужен был полный отдых в спокойной обстановке, подальше от стрессовых ситуаций. Иначе существовала опасность обострения болезни.
Мы объяснили это руководству «Шеффилд Уэнсдэй» и отправили им копию медицинской справки. Я заболел тем же, чем болел в «Лацио» и «Селтике». Вместо того, чтобы поддержать меня, попытаться мне помочь, они оштрафовали меня в размере двухнедельной зарплаты.
Что еще хуже, они общались со мной исключительно через Морено. Ни у кого из них не хватало духу поднять трубку и поговорить со мной лично. Ни у Уилсона, ни у Ричардса, ни у кого. Создавалось впечатление, что им на меня наплевать.
В то же время, в общении с журналистами они притворялись, что не знают о моем месте нахождения, что я «скрываюсь», что я бесследно пропал и они не знают, как со мной связаться. Это, конечно, была ложь.
Каждый день мне звонили десятки журналистов. Если они смогли меня найти, почему руководству «Шеффилд Уэнсдэй» это было не под силу? Казалось, единственными людьми, которые не могли со мной связаться были представители клуба. Конечно, журналисты не ставили под сомнение заявления руководства «Шеффилд Уэнсдэй», даже не удосужившись проверить их правдивость. В Англии считают, что когда иностранный футболист пересекает Ла — Манш, он оказывается в открытом космосе, и с ним просто невозможно связаться. Правда заключается в том, что они точно знали, где меня найти. Они просто этого не хотели.
Они также высмеивали мою болезнь. Для них я был «хитрым иностранцем», который нашел «хитрого врача», приславшего им «хитрую справку». А таблоиды это все проглотили. Я знал, что происходит, и с каждым днем мне становилось все хуже и хуже. Мое психологическое состояние совсем не было поводом для смеха. Подумайте только: я не постыдился признаться, что столкнулся с психическими проблемами, что было нелегко. Футбол — игра для настоящих мужчин. Даже намека на то, что у тебя не все в порядке с головой, достаточно, чтобы над тобой стали насмехаться. Но я на самом деле испытывал проблемы с психикой, а мои работодатели, мои одноклубники воспринимали это как большую шутку.
Как я уже говорил, оглядываясь назад, их поведение кажется мне нелепым. За меня можно было получить хорошие деньги. Даже если они хотели меня продать, нужно было постараться помочь мне вернуться в норму, а затем уже от меня избавляться. А так они еще больше подмочили мою репутацию.
Прошла еще одна неделя, но ничего не поменялось. Мы отправили им вторую копию справки. Я чувствовал себя еще хуже из–за бесчувственного и подлого отношения со стороны руководства клуба. Они вновь меня оштрафовали, поставив под сомнение подлинность справки, и настояли на том, чтобы я немедленно вернулся в Шеффилд для прохождения обследования. Морено Роджи пытался с ними бороться, как только мог.
Сначала он пригрозил подать жалобу в ФИФА. Нельзя штрафовать игрока, который болен и предоставил медицинскую справку в качестве доказательства. Конечно, в «Шеффилд Уэнсдэй» об этом не знали (а разве можно было от них этого ожидать?), и им пришлось пойти на уступки. Затем он дал им понять, что мы не против обследования в Шеффилде. Проблема была только в том, что я чувствовал себя слишком плохо, чтобы перенести дорогу в Англию. И снова их позицию можно назвать абсурдной, совершенно противоречивой. Они хотели, чтобы я приехал в Шеффилд и доказал им, что я не в состоянии куда–либо ехать, что было лишено всякого здравого смысла.
«Если ваши врачи хотят обследовать Паоло, мы не возражаем, — сказал им Роджи. — Но Паоло не в состоянии приехать в Англию. Если вы хотите с ним встретиться, вам придется самим приехать в Терни».
В конце концов, они так и сделали, перед этим, однако, сняв с меня зарплату еще за две недели. Клубный врач «Шеффилд Уэнсдэй» приехал в Италию в сопровождении психолога из Футбольной Ассоциации. Они по очереди осмотрели меня, задали мне вопросы и пришли к тому же самому мнению, что и мой врач из Терни. Я находился в состоянии нервного истощения и страдал от тошноты. Я просто не мог вернуться в Шеффилд, пока мне не станет лучше.
Не знаю, решило ли руководство к тому времени меня продать или заключение врача стало решающими фактором. Так или иначе, в начале января 1999‑го года Морено дали добро на поиски нового места работы для меня. Узнав, что дело сдвинулось с мертвой точки, что я, наконец, могу оставить «Шеффилд Уэнсдэй» в прошлом, я встречал новый год, чувствуя себя немного спокойней. Мне постепенно становилось лучше. Что бы ни случилось, я был к этому готов.
Глава 10
На седьмом небе от счастья
Как только руководство «Шеффилд Уэнсдэй» объявило, что я им больше не нужен, я тут же получил предложения от «Бордо» и афинского клуба «АЕК». Но я хотел остаться в Премьер — Лиге. Потом ко мне начал проявлять серьезный интерес «Вест Хэм», и вскоре мы договорились об условиях перехода, и «Уэнсдэй» было обещано 1.7 миллиона фунтов отступных.
