Альбом для марок - Сергеев Андрей Яковлевич (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT, .FB2) 📗
– Девушка опоздала на последнюю электричку в Нью-Йорк. На шоссе ни машины. Вдруг едет негр на велосипеде. Она говорит: – Подвезите меня. – Садитесь, – и посадил на велосипед перед собой. Довез до дому. Она слезла, повернулась, чтобы сказать спасибо, и увидела, что велосипед дамский.
– Состязались, кто первым донесет на хую ведро с водой на верхний этаж небоскреба. Погиб самый сильный – перед финишем ведро сорвалось, и хуй стукнул его по черепу.
– Мальчик ходил в баню с папой, а тут пошел с мамой. Увидел, спрашивает: – Что это у тебя? – Щетка. – Ну, у папы щетка получше – с ручкой, с шишечкой и на колесиках!
Пизда бывает – складываются концами большие и указательные пальцы:
птичья,
расставляются на фалангу:
овечья,
не размыкая пальцев, во всю длину:
человечья.
Небывальщина:
Резюме:
Генерализация:
Семинарская Песнь песней:
Гимназическое склонение:
Классика – Лука Мудищев и Евгений Онегин – сочинения то ли Баркова, то ли Есенина:
Народный театр:
Почти баллада:
Новый Гоп-со-смыком (Гоп-со-смыков набежит с том):
Сексуальный фольклор обстоял нас с рождения. С каждым годом он делался громче, грубей, неотвязней. При этом матерная сексуальность была не руководством к действию, а скорее – сказкой, ловкой выдумкой, ирреальностью:
– Мальчик, чего ты больше всего хочешь?
– Рогатку.
– А если нет рогатки?
– Тогда девочку.
– Что ты с ней сделаешь?
– Заведу ее в лес, сниму с нее трусы, вытащу резинку и сделаю рогатку!
И вот фольклор оказался самой жизнью. Он обращался прямо к той темной, густой и тягучей жизни, которая всколыхнула нашу телесность, разбередила душу и раздражила ум каждым прикосновением к действительности. От действительности хотелось зарыться в себе, от разбухания и брожения внутри хотелось бежать сразу во все стороны.
Шурка был уличный, я домашний. И все-таки – оба —
В который раз потрясенный Шурка пересказывал мне, как его одноклассник буднично сказал однокласснице: – Варька, пойдем поебемся. – И одноклассница буднично ответила: – Не, назавтра столько уроков задали… – Это была земля, это было естество. С нашей крыши мы не могли ни опуститься до земли, ни возвыситься до естества. Не хватало воли и воображения. Подавляющее большинство наших сверстников находилось в том же параличе.
Про нас презрительно: – Еб глазами, носом спускал.
Сами мы острили: полоумные мы ребята, половой у нас ум.
Но сознание/подсознание, равно как и эстетическое чувство, препятствовали подчинению телесной тяге. Каждый спасался как мог. Днем занятий хватало. Мы с Шуркой, распространившись на ближних соседей, вовсю менялись марками и монетами.
Шурка вгрызался в схемы, рассчитывал и паял/перепаивал свое и чужое.
Я корпел над стихами – брал выше, а получалось ниже, чем в школе:
Читал запоем. Гимназическая хрестоматия по истории литературы и История дипломатии успокаивали. Виконт де Бражелон и Бегущая по волнам относили в прохладные дали. Прощай, оружие и Дикая собака динго тревожили. Хулио Хуренито и Заложники Гейма распаляли, но я не захлопывал их и не откладывал в сторону.
