Пока не сказано прощай . Год жизни с радостью - Уиттер Брет (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Да.
— Марине подарили новый!
— Но не айфон. Так что кончай ныть.
Он медленно побрел в дом и уже оттуда написал мне: «Спасибо».
На следующий день он был в гостях у друга и вдруг прислал мне СМС: «Ты о’кей?» — «Да», — ответила я. Тогда он прислал мне три символа, означающие: «Я тебя люблю». — «Я тебя тоже, сынок».
Руки помощи
Милая Грейси, златоглазая наша девочка.
Пока мои дети продолжали, слава богу, жить своей нормальной жизнью, собака почуяла, что со мной что-то не так. В ту весну, когда я взялась за обустройство дома, она нервничала все больше и больше, пока наконец не отжевала завязки у лифчика от моего бикини. Туфли она грызла и раньше (причем предпочитала итальянские, они помягче), но одежду — никогда.
Когда дети были совсем маленькими, я клала им в колыбельку свою рубашку в пятнах грудного молока. Похоже, запах их успокаивал. Я подумала, может, и Грейси поэтому жует мои вещи?
Ну и пусть. Все равно купальник мне уже не понадобится.
Я решила расценивать такое поведение собаки как знак приязни ко мне. Ведь Грейси со всеми ее штучками ужасно забавна. Часто она единственный компаньон в хижине, где обычно лежит, свернувшись у моих ног клубочком. Или гоняется за ящерицами или белками — тоже очень мило.
Когда после обеда я ложусь вздремнуть, она вскакивает на кровать и лижет меня прямо в лицо. Да, ужас. Знаю. Но мне нравится.
Иногда она укладывается прямо на подушку, сворачиваясь клубком вокруг головы, а ее длиннющий язык свешивается вдоль моей щеки. Еще чаще она шлепается прямо на грудь, чтобы беспрепятственно лизать меня в лицо.
Шмяк! Шмяк! — стучит по кровати ее хвост, а она знай себе нализывает меня и в нос, и в щеки, придавив всеми своими шестьюдесятью фунтами так, что дышать нечем, и конца этому не предвидится.
«На помощь!» — зову я, но едва успеваю открыть рот, как ее язык тут же оказывается внутри.
Ф-фууу! Гадость! Это уж слишком, даже для меня.
Однажды Грейси так разошлась, что легла повыше, чтобы лучше прицелиться, и поставила лапу прямо мне на горло. Вот тогда мне и в самом деле стало нечем дышать, но сил, чтобы спихнуть ее, не было.
— Помогите! — прокаркала я. — На помощь!
Вошел Обри.
— Грейси! Ты что, душишь маму? — сказал он и оттащил ее за ошейник.
И вышел из комнаты по своим делам. Грейси тут же запрыгнула на кровать снова.
— Кыш! Кыш! — сказала я, но потом сдалась и позволила ей улечься.
Каждый вечер, когда дети еще не легли, Джон шаг за шагом провожает меня в нашу спальню.
Там он потихоньку снимает с меня одежду.
Сажает меня на горшок.
Чистит мне зубы.
Укладывает в постель.
— Хочешь еще что-нибудь?
— Приведи Грейси, — говорю я.
Она вскакивает на кровать рядом со мной. Сворачивается клубком вокруг подушки и лижет меня своим длинным языком в лицо. Я думаю об Уэсли, с которым она проделывает то же самое. Она укладывает спать нас обоих.
Однажды ночью я проснулась в гостевой спальне в северном конце нашего дома, довольно далеко от остальных спален.
Мне нужно было в туалет, но без посторонней помощи было не встать. Я позвала в темноте:
— Эй! Кто-нибудь!
Ответа не было.
Я подождала, когда наш шумный кондиционер завершит свой цикл.
— Алло! Алло! — снова позвала я, причем мой тихий голос становился тем громче, чем больше надувался мочевой пузырь.
Ответа не было. Все спали.
— Алло! Алло! Помогите! Помогите!
И тут вошла Грейси, возможно прямо из постели Уэсли. Она посмотрела на меня, озадаченно склонив голову набок. А потом пошла и громко залаяла под дверью Марининой спальни.
Дочка проснулась, подняла Джона, и он помог мне.
— Прямо как Лесси! — сказала я, сидя на горшке.
С тех пор она стала ходить за мной по пятам, попадаясь под ноги в самый неподходящий момент, например когда Джон укладывал меня в постель.
— Скорее! Скорее! — говорила я, надеясь избежать столкновения.
И тут же, откуда ни возьмись, появлялась Грейси и втискивалась вместе с нами в крохотную ванную.
— Грейси! Пошла вон! — орал Джон.
Несколько раз наша шестидесятифунтовая девочка чуть не сшибла меня с ног, то прыгая на меня, то пихая меня сбоку, когда я пыталась стоять.
— Пора избавляться от этой собаки, — со злостью сказал как-то раз Джон.
— Только через мой труп, — ответила я.
Грейси сходит с ума, когда дети прыгают в бассейн, начинает лаять, бросаться на деревья, сдирает с них кору. Некоторые стволы даже пришлось обернуть проволочной сеткой.
Но в бассейн Грейси не прыгала никогда, за исключением одного раза.
Джон катал Обри «на ките» — так мы называем развлечение, когда Обри садится Джону на спину, а тот плывет на глубине. В тот раз они задержались на глубине особенно долго, медленно двигаясь по дну. Грейси, наверное, подумала, что они тонут.
Она прыгнула в бассейн и поплыла к ним.
Тут Джон и Обри вынырнули, и собака тут же выскочила на берег.
Лэсси!
Бедный Джон. Он и родитель. И кормилец. И собачья нянька. Он так устал. Каждое утро он очищает собачьи следы с обивки кресел и диванов, честя на чем свет стоит чертову псину.
Я слышала, что мужья нередко предают больных жен, предают эмоционально. Но не Джон. Думаю, он чувствует мою боль как свою и вместе со мной переживает каждую утрату, например когда я перестала самостоятельно вставать с горшка или переставлять ноги.
Теперь все это делает за меня Джон.
У него есть помощники. Поверьте, когда не можешь самостоятельно обуться, то забываешь о том, что просить помощи стыдно. Моя подруга Джейн Смит, та, что устраивала мою отвальную в «Пост» и собирала деньги мне на айпэд, установила настоящий график дежурства помощников через сайт WhatFriendsDo.com.
Но иногда, как в случае с Грейси, помощники только осложняли жизнь Джона. Целый день в дом приходили и уходили какие-то люди — выполняли поручения, приносили еду, а я не могла не то что выразить свои пожелания, но даже поблагодарить их.
Проблема еще и в том, что сама я просто не вставала с кресла. К счастью, дверь в доме открыта всегда. Мы из тех, у кого дверь весь день нараспашку, так что соседские ребятишки, родственники и добровольные помощники просто входят внутрь, и все.
Для меня это было благом, поскольку я бoльшую часть времени проводила на заднем дворе в хижине. Да и все равно я бы не смогла открыть дверь, даже если бы и хотела. Не смогла бы повернуть ручку. Я не могла поддерживать разговор, даже когда люди приходили посидеть со мной. Такие удовольствия не для моего ленивого языка. Слишком утомительно.
Я отправила Джона купить коробку марсалы, вина для готовки. Мне хотелось подарить мой любимый рецепт — «креветки Онассис», для приготовления которых нужна марсала, — каждому, кто готовил для нас.
«Вот он, секретный ингредиент, марсала, преображающая вкус этого блюда. Так же как ваша доброта преобразила для меня этот день», — велела я Джону написать на всех благодарственных записках.
Для Джона это было нелегко. Приходя с работы, он должен был собрать в кучу детишек, побеседовать с каждым, кто приносил еду (многих из них он видел впервые), и вручить им вино, хотя в половине случаев ему не сразу удавалось вспомнить, куда он его девал и что нужно написать.
А тут еще я со своими эсэмэсками насчет того, что мне надо пописать, так что пусть он проводит меня в туалет… прямо сейчас.
И Уэсли, храни его Господь, болтает без умолку, то есть не то чтобы разговаривает, нет, просто болтает и болтает о том, что у него в данный момент на уме.
— Можно я сфотографирую Грейси? Тебе нравятся ящерицы? Ты видел книжку, которую я нарисовал? Вот гадкий утенок. Видишь, он плачет. А вот тут, смотри, его нашла мама, и он доволен.
Слава богу, что у нас есть Иветт, наша замечательная домоправительница. Уэсли сразу полюбил Иветт. Они часами могут обсуждать Пятачка и «Лило и Стич». Думаю, Уэсли посмотрел этот мультфильм раз десять кряду.
