Южный полюс - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Подготовка снаряжения для санного перехода шла теперь с лихорадочной быстротой. Мы давно уже поняли, что надо трудиться вовсю и использовать все рабочее время, если мы хотим подготовить основное снаряжение к середине августа. Личным снаряжением можно заниматься в свободное время. В первой половине августа дело стало приближаться к завершению. Бьоланд закончил изготовление четырех новых саней. За зиму он создал настоящий шедевр. Сани вышли удивительно легкие, но крепкие. Длина первоначальная – около трех с половиной метров. Полозья не окованные. Мы собирались взять с собой старые сани фрамовского типа с прочными стальными полозьями на тот случай, если этого потребует поверхность снега и рельеф. Новые сани весили в среднем 24 килограмма. Таким образом, мы сэкономили по 50 килограммов на каждых санях. От Бьоланда готовые части переносили в интендантство. Здесь Ханссен и Вистинг связывали их вместе, причем связывали на диво прочно. Вообще, есть только одно средство добиться, чтобы работа была выполнена по-настоящему добросовестно: поручить ее тем, кто будет пользоваться ее плодами. Они знают, какая задача поставлена, и работают не только затем, чтобы достичь цели, но и чтобы вернуться. Каждый конец для вязки внимательно осматривают и проверяют, прежде чем пустить его в ход. Каждый виток кладут так, чтобы он лег точно на свое место. И вяжут так туго, что, когда соединение готово, намотку можно снять только ножом или топором. Пальцами не развяжешь. Санный переход, какой нам предстоял, – дело серьезное, и готовиться надо всерьез.
Помещение, где выполняли вручную эту работу, никак нельзя было назвать теплым и удобным. В интендантстве всегда было особенно холодно, вероятно, из-за постоянного сквозняка. Тут и дверь на барьер, и открытый ход в дом, – вот вам и непрерывный ток свежего воздуха. Правда, не очень сильный, но много ли надо, чтобы его почувствовать, когда температура воздуха около минус 60°, а работаешь голыми руками. В этом помещении температура всегда была ниже нуля. И чтобы концы для вязки не задубели, Ханссен и Вистинг ставили рядом с рабочим местом горящий примус, на котором грелся камень. Глядя на них, я восхищался их терпением. Сколько раз они час за часом работали голыми руками при температуре около минус 30°. И если бы это продолжалось недолго, но им пришлось много дней так трудиться в самую холодную и темную зимнюю пору. Для этого нужно немалое терпение. А каково ногам? Как ни обувайся, толку мало, когда надо стоять на одном месте. Мы убедились, что здесь – и вообще на морозе – для малоподвижной деятельности лучше всего обувь с деревянной подметкой. Но ребята из интендантства невесть почему не признавали этот вывод и всю зиму проработали в пимах из оленьего и тюленьего меха. Лучше колотить ногой об ногу, чем признать несомненное превосходство деревянной подметки в таких условиях…
Готовые сани получили номера от 1 до 7 и были сложены до поры в интендантстве. В это число вошло трое старых саней, изготовленных во время второй экспедиции «Фрама». Очень крепкая конструкция; естественно, гораздо тяжелее новой. Их тщательно осмотрели, проверили всю вязку и обновили ее там, где это оказалось необходимым. С одних саней сняли стальные полозья, на двух других оставили: вдруг попадем в такие условия, где они понадобятся. Кроме работы в намоточной мастерской Вистинг и Хассель были заняты и другими делами.
Так, если Вистинг не возился с санями, можно было слышать, как стрекочет швейная машина. У него была тьма заказов, и он просиживал за машиной до позднего вечера, появляясь только в половине девятого, когда начиналось состязание метателей стрел. Если бы он не взял на себя обязанности судьи в этом конкурсе, мы и тогда, пожалуй, не видели бы его. Его первым важным заказом была переделка четырех трехместных палаток на две. Не так-то просто было управляться с ними в пещерке, получившей название пошивочной мастерской. Правда, кроил он на столе в интендантстве, и все же остается загадкой, как он ухитрялся в своей яме делать правильные швы. Я приготовился увидеть нечто не совсем обычное, когда палатки извлекут на свет из мастерской. Скажем, выяснится, что пол одной пришит к стенке другой… Ничего подобного. Когда палатки установили в первый раз, они оказались безупречными. Словно их шили не в сугробе, а в просторной мастерской. Нет цены таким умельцам в экспедиции вроде нашей.
Во втором плавании «Фрама» применяли двойные палатки; давно известно, что у других всегда все лучше, поэтому теперь эти палатки превозносили до небес. Спору нет, дом с двойными стенами теплее, чем с одинарными, но не забудьте, что двойные стены вдвое тяжелее. А когда даже вес носового платка играет роль, естественно, надлежит основательно взвесить реальные преимущества дома с двойными стенами, прежде чем делать окончательный выбор. Я представлял себе, что двойная стенка в палатке в какой-то мере позволит избавиться от столь нежелательного инея. Если двойные стенки хоть как-то ограничат его образование, я готов их признать. Ведь добавочный вес ежедневно образующегося инея очень скоро сравнится с весом двойных стенок, а то и превзойдет его. В такой палатке наружное полотно основное, а внутреннее пристегивается. Испытания показали, однако, что в двойной палатке иней образовался так же быстро, как и в одинарной. Это заставило меня усомниться в преимуществах двойной палатки. Если все дело лишь в том, чтобы было на два-три градуса теплее, я предпочитал поступиться этим плюсом ради экономии веса. К тому же у нас было столько теплых спальных принадлежностей, что нам ничто не грозило. Правда, в ходе дискуссии возник другой вопрос – о наиболее практичном цвете палатки. Мы быстро согласились, что лучше всего темный цвет. По ряду причин. Во-первых, темный цвет – лекарство для глаз. Ясно, что после целого дня движения по сверкающей глади барьера – великое облегчение для глаз очутиться в темном помещении. Не менее важно, что в темной палатке намного теплее, когда светит солнце. В этом легко убедиться, если выйти на солнцепек в темной одежде, а потом сменить ее на белую. И наконец, темную палатку на белом фоне куда легче различить, чем светлую. Обсудив все эти вопросы и признав превосходство темной палатки, мы, как говорится, попали из огня в полымя. Ведь наши палатки как раз были очень светлые, чуть не белые, и шансов на то, чтобы обзавестись темными, было мало. Правда, у нас было какое-то количество легкой ветронепроницаемой материи темного цвета, которая вполне подошла бы для этой цели, но она давно уже была израсходована вся до последнего сантиметра и никак не могла нас выручить.
– Но ведь у нас есть чернила и чернильный порошок, – сказал кто-то с лукавым видом, – взять да выкрасить палатки!
Ну, конечно. Мы снисходительно улыбнулись. Элементарное решение, настолько примитивное, что даже как-то неудобно говорить, но тем не менее… Мы простили автору предложения его простоту и оборудовали красильню. Вистинг взял на себя обязанности красильщика и справился с делом так успешно, что вскоре на снегу вместо белых появились две темно-синие палатки. Сейчас, сразу после крашения они смотрелись хорошо, но как они будут выглядеть через месяц-два? Большинство считало, что палатки обретут свой прежний цвет, точнее, обесцветятся. Значит, наш патент надо совершенствовать. Однажды за чашкой кофе после обеда кто-то вдруг изрек:
– А что, если взять да сшить для палаток чехлы из коечных занавесок?
На сей раз улыбки товарищей выражали явное сострадание. Никто ничего не сказал, но лица были достаточно красноречивыми. «Нашелся умник! Да мы об этом давно уже думали!» Предложение было принято без дискуссии, и к многочисленным обязанностям Вистинга прибавилась еще одна, притом весьма трудоемкая. Наши коечные занавески были пошиты из легкой темно-красной материи. Теперь их соединили друг с другом и пришили к палатке сверху. Занавесок хватило только на одну палатку. Но, как говорится, лучше хоть что-то, чем ничего, спасибо и на этом.
Красная палатка, появившаяся на снегу через несколько дней, была всеми одобрена. Такую увидишь за несколько километров. И еще одно явное преимущество: чехол будет защищать палатку. Сочетание красного и синего цветов создавало приятное, неяркое освещение внутри. Теперь меня беспокоил еще один немаловажный вопрос: как защитить палатку от сотни бегающих на воле псов? Известно, даже две-три собаки способны так «обработать» палатку, что только держись. Наши псы были не воспитаннее других, поэтому требовались определенные меры предосторожности. Затвердевшая на морозе ткань становится ломкой – глядишь, и вся палатка испорчена, а мы требовали от своих палаток, чтобы их хватило по меньшей мере на 120 дней. И я поручил Вистингу сшить две ограды для палаток, или, как мы их потом называли, два «заборчика». Заборчик представлял собой всего-навсего длинный кусок ветронепроницаемой ткани, которым можно было огородить всю палатку, чтобы собаки не могли подойти к ней вплотную. Пришитые к заборчикам петли позволяли растягивать их на лыжных палках. Готовые заборчики выглядели здорово, но пользоваться ими нам не пришлось. Ибо сразу после начала похода мы нашли еще более подходящий материал, который к тому же всегда был у нас под рукой, – снег. Элементарное дело, мы с самого начала это знали, только не хотели говорить… Так или иначе, «прокладка» была создана. А заборчики пришлись очень кстати как запасной материал для всяких нужд в походе.
