А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. Том 2 - Соболевский С. А. (книги бесплатно без txt) 📗
].
<Смирнова>;: <...> Этот Ноздрев говорил, что было где-нибудь весело: «Музыка играет, штандарт скачет». Из этого Самарин сделал глагол и говорил мне: «Вы были на бале, что, там было штандартно?»
<Киселев>;: — Это слово заимствованное, и Шишков должен внести его в число самых приятных и используемых.
<Смирнова>;: — Чтобы покончить с этими словами — мы с Пушкиным составили коллекцию переводов французских слов или, точнее, эпитетов. Так, у Шишкова хвастун называется фордыбак, ветрогон — щелкопер, элегантная, но несколько плотная дама — Топтыга, старая кокетка — Труперта, галоши — мокроступы, кий — шаротер, биллиард — шарокат. Пушкин говорил, что его любимый поэт — Тредьяковский, а после него граф Хвостов. В доказательство прелести Тредьяковского он приводил два стиха:
О лето, лето, тем ты мне не любовно,
Что ахти не грибовно.
И Хвостова <...>, а лучше всего его стихи после вечера, который давала Марья Антоновна Нарышкина, где барышни Лисянские пели с Пашковым:
Лисянские и Пашков там
Мешают странствовать ушам.
Это выше всего. И потом, у него локотники вместо кресел и еще что-то.
<Киселев>;: <...> — Как вы хорошо говорите по-русски!
<Смирнова>;: — Да, это очень удивило Пушкина; довольно странно, что в Петербурге удивляются, что русские дамы хорошо говорят по-русски. Государь со мною всегда говорит по-русски. Он первый заговорил в салоне императрицы по-русски. Александр Пав<лович> и его Лизета всегда говорили по-французски[410
].
<Смирнова>;: — Знаете ли, Киселев, Пушкин находит Петербург столь строгим и добродетельным, что, по его мнению, это не может так продолжаться, и однажды наступит ужасный крах.
— Тем хуже, мне будет досадно, если наша столица станет когда-нибудь такой же клоакой, как Париж.
<...> После своего завтрака он <Киселев> пришел ко мне. Я продолжала чтение, лежа на диване. «Но, Киса, я должна приподняться, дайте мне руку! Нет, лучше пропустите руку.. Так! Благодарю вас!» Он вспыхнул и строго посмотрел на меня.
— Боже, как вы любите играть с огнем!
— Глупости! Сколько раз Пушкин оказывал мне эту услугу, когда он приходил сидеть со мной и Шамфором, Риваролем или Вольтером. У меня тогда была убийственная тоска после родов <...>[411
].
<Киселев>;: <...> — Кто такой Гоголь?
<Смирнова>;: — Ах, Киса, на каком свете вы живете?
<Киселев>;: — Что же вы хотите, русские, живущие в Париже, говорят только о цифрах, цифрах или болезнях.
<Смирнова>;: — Гоголь — автор романа «Мертвые души» и малороссийских сказок. Пушкин от них в восторге <...>[412
]
Встреча с Гоголем в Бадене
<Гоголь>;: — Еду к бедному Языкову в Ганау, он лечится у Каппа.
<Смирнова>;: — Николай Вас<ильевич>, вот Ник<олай> Дмитрич Киселев, он учился в Дерпте с Языковым, и Языков ему первому читал свои стихи.
<Киселев>;: — Да, пожалуйста, Николай В<асильевич>, передайте ему мое истинное сожаление и дружбу. Я воображаю, сколько прелестных стихотворений он написал.
<Гоголь>;: — Да, его стихи «Землетрясение» — одно из лучших произведений нашей богатой поэзии. Пушкин от них в восторге.
<Смирнова>;: <...> Вот это имена, а Гоголю это было совершенно натурально. У него в родстве Боб и Чечевица, Пищи-Муха, Миклуха-Маклай, а в «Тарасе Бульбе» есть воевода Кисель, ваш предок — а так как вы недостаточно энергичны, вы истинный Кисель; есть Голопупенко, Белокопытенко, а в России есть Гнилосыров и Серопупов.
<Киселев>;: — Вот вы это выдумали, чтобы иметь удовольствие говорить гадости.
<Смирнова>;: — Совсем не выдумала. Пушкин с Мятлевым пишут чепуху под названием «Поминки».
Дай попьем, помянем
Трех Матрен, Луку с Петром[413
] —
а потом в продолжение:
Михаила Михалыча Сперанского
И арзамасского почт-директора Ермоланского,
Князя Вяземского Петра,
Почти пьяного с утра,
Да Апраксина Степана,
Большого болвана[414
].
Представьте себе, мой милый, что он уродлив, как смертный грех, человек с большим состоянием и при этом глуп. Пушкин был очень возмущен, когда Софья вышла за него замуж <...>. Я прибавлю только, что эти господа не могли найти рифму к Юсупову, но однажды Мят-лев вошел, торжествуя и говоря ему: «Нашел!»
Князя Бориса Юсупова
И полковника Серопупова.
Это в «Инвалиде» о приезжающих и отъезжающих. Гоголь всегда читает эти имена, и поэтому в «Мертвых душах» и «Городничем» нет выдуманных имен, все это подлинные фамилии. Я узнала, что Онегин — тоже истинная фамилия[415
].
<Смирнова>;: <...> Пушкин говорил, что стихи Мятлева помогают очень хорошо заметить нашу кукольную комедию <...>, говорил, что вместо «Петра Ив<ановича> Укусова и прямо в ад» надобно заменить: «господа сенаторы» и пр.[416
]
<«Пушкин мне рассказывал...»>;
В записках генерала Рапп вы найдете самое точное повествование о страшной ночи, когда совершилось ужасное преступление <...> Пушкин мне рассказывал, что в 6 часов не было ни одной бутылки шампанского. Совершив гнусное дело, они ликовали <...>
<...> В Петербург приехал из деревни старик Скарятин и был на бале у графа Фикельмона. Жуковский подошел к нему и начал расспрашивать все подробности убийства. «Как же вы покончили, наконец?» Он просто отвечал, очень хладнокровно: «Я дал свой шарф, и его задушили». Это тоже рассказывал мне Пушкин[417
].
В<еликий> к<нязь> Павел был болезненный ребенок и очень нервный. Пушкин мне рассказывал: она <Екатерина II> знала, что на него находили пароксизмы страха, когда он слышал внезапный шум. Она послала его командовать войсками; мы воевали с Швецией, их корабли под Выборгом так палили, что в Смольном монастыре окна дребезжали. Павел был все время впереди, делал чудеса храбрости, но поплатился горячкой и расстроением желудка[418
].
<Смирнова>;: Пушкин мне рассказал, что раз он <Ланжерон> давал большой обед одесскому купечеству, а так как у него нет никакого порядка, он живет выше своих средств, то он им говорил: «Если император не прибавит мне жалованья, мне не на что будет кормить котлетами этих каналий». Слова эти были встречены громким хохотом.
<Киселев>;: — Но я думал, что Пушкин был только во время Воронцова.
<Смирнова>;: — Он оставался еще недолго при Ланжероне. Ты знаешь ли, что он сказал об Одессе — зимой грязища, а летом песочница. Его Воронцов не любил, потому что он был дружен с Раевским, который был слишком хорош с его женой. Он послал Пушкина в Бессарабию, приказав ему сделать доклад об опустошениях саранчи. Это ужасные насекомые, которые в течение часа пожирают самый лучший урожай, земля покрывается черной и тяжелой коркой, потому что они оседают, говорят, что в сущности это хорошее удобрение. Пушкин сделал свой доклад: «Саранча сидела, сидела, все съела и улетела».
