Джими Хендрикс, история брата - Хендрикс Леон (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗

Мне не нужно было ни писать отчёты, ни ходить с докладами, потому что я не был ответственным ни за что. Чтобы доставить отцу приятное, я вписался на работу в прачечной университета Вашингтон, но это не могло продолжаться долго. Думаю, никому не надо объяснять, что стирать одежду и гладить рубашки не входило в круг моих интересов. Тут, рядом, на улице, лёгкие деньги, а я, да для меня почти невозможным стало ежедневно снимать стружку с рубашек за минимальную зарплату. Вы, может быть, решили, что я запомнил кое–какие уроки, покрываясь плесенью в Монро, но я был слишком ещё молод, чтобы что–либо осознать.

С того самого дня, когда Джими закопали в землю на глубину 6 футов, я тихо стал сходить с ума. Несмотря на то, что права на всё, чем обладал Джими перешли отцу, скоро выяснилось, что это всё оказалось почти ничем. Майк Джеффри пытался убедить отца, что это всё было "инвестировано" в разные предприятия по всему свету. Думаю, не ошибусь, если попытаюсь перевести слова Майка на человеческий язык:

"Я перекачивал чемоданы денег, заработанные Джими, последние несколько лет и открывал секретные счета в разных международных банках. По–моему, удачное вложение наличных денег."

Куда делись все те портфели полные денег, которые выносил Майк из касс после каждого выступления Джими, а этому я сам был свидетелем? Удивляюсь, как они могли пропадать на пути к брату? И, как если бы это объясн6ение было недостаточным, Джеффри твердил, что после смерти Джими только 25 тысяч долларов оставалось на его счету.

Отец понял, что Джеффри участник какой–то двойной игры. С первого дня как я встретил Джеффри, я подумал о нём как о теневом бизнесмене. И теперь, когда Джими нет с нами, мы надеялись, что все секреты Джеффри проявятся на свет. Отец нанял адвоката по имени Кен Хэгуд, чтобы тот выяснил, куда исчезла большая часть денег Джими. Выяснения и переговоры с Джеффри затягивались на месяцы, которые вскоре переросли в годы. Всё выглядело так, что официально это не решить. Неужели нужно потратить жизнь, чтобы это выяснить?

Когда все вещи Джими были доставлены к нам домой, мы не знали с чего начать. Коробок оказалось очень много и мы часть из них разместили в гостиной. Отец сказал, что я могу взять из этого всё, что мне понравится, но разобраться во всём этом оказалось не так легко. Бесконечные стопки бобин с плёнками, записных книжек и разной одежды. В итоге большинство коробок поселилось под нашим старым столом для пинг–понга.

Всего два года прошло со времени лета любви, как цветок хиппи, так быстро распустившись, уже увял. Нет больше ни Джоплин, ни Моррисона, ни Джими, такое впечатление, что молодое поколение вдруг распалось на отдельные свои жизни. Женились, завели детей, стали оплачивать счета. Быть просто хиппи уже не можешь, не можешь тусоваться дни напролёт, нагружаться, или спать со всеми. Те дни ушли и хиппи теперь — составляющая часть рабочего класса, они подыскивают себе работу и новые пути своих жизней.

Я же совершил ошибку и не выбрал новое направление, а вернулся к прежнему образу жизни, вернулся на улицу. Немногие могут похвастаться, что центровая жизнь у них в крови, но я именно такой… в основном. Я даже купил себе новейшей марки Кадиллак. Хотя я и радовался своему приобретению, отцу это не понравилось.

— Ты плохо поступаешь, ты не смог бы купить его на заработанные деньги, парень, — сказал он, с неодобрением покачивая головой.

Отец хорошо знал, чем я занимался всё это время.

Я не только бы ни смог купить этот авто, но и одежду, ту, что на мне, и туфли из крокодиловой кожи, и шёлковые рубашки, и бархатные брюки. И поскольку я вернулся к своему бизнесу, у меня не оставалось времени спокойно посидеть и поразмыслить о трагической смерти Джими. Но такое не могло продолжаться вечно, хотя я и был занят своими улицами.

Однажды, это было несколько месяцев спустя Монро, мои эмоции прорвались наружу. В перерыве между делами вся тяжесть случившегося с новой силой обрушилась на меня, и отец почувствовал в тот день то же. Только два раза я видел его плачущим, когда он услышал, что наша мама, его Люсиль, умерла и в тот день, когда хоронили моего брата. Никогда больше отец не позволял себе выказывать эмоцию, он не показывал боль о Джими, но я чувствовал, что он также переживал утрату как и я, и мы оба испытывали всё нарастающую боль.

Я не представлял, что могло произойти с моим братом в ту фатальную ночь в одной из лондонских гостиниц. Никто толком не знал, что случилось, и, возможно, никто и не хотел этого, особенно Майк Джеффри. Думаю, это его рук дело и поэтому он хотел соскочить. Но что он сделал на самом деле? Может он не собирался доводить дело до летального исхода, а только получить страховку? С самого первого момента я понял, что Майк — не только отъявленный лжец, но и тёмная лошадка. Я не думал, что он способен дойти до убийства, но то, что он вытягивал из Джими все жизненные соки, было мне ясно. Да, но кто скажет правду?

Разговаривая с теми, кто был на той лондонской вечеринке, я узнал, что многие почувствовали себя плохо в тот вечер и вынуждены были обратиться к врачу. Джими же никуда не обращался и вернулся в гостиницу. Как обычно проглотил несколько таблеток снотворного, как обычно выпил немного вина и съел сандвич с рыбой, по крайней мере, все так говорят. Слишком мало, чтобы можно за что–то зацепиться. Рассказ каждого, с которым я беседовал, в чём–то обязательно противоречил другому. Правду так и не узнать никогда, а всё, что мы знаем, это только слухи и домыслы. Ни у кого, включая и меня, нет никаких чётких доказательств, чтобы построить хоть какую–нибудь правдоподобную версию смерти Джими.

Из всех нас, только Джун регулярно ездила на могилу Джими, ни у отца, ни у меня не возникало желания совершать такие поездки. Созерцание могильного камня нисколько не могло помочь нам. Для нас он был просто небольшим куском скалы, лежащим на траве. Лично для меня душа брата покинула нашу землю ещё в тот момент, когда его сердце остановилось в ту трагическую ночь. Всё же каждый год в День Поминовения отец воображал себе, что обязан появиться у его могилы и обыкновенно звал меня с собой. Но я на это никак не реагировал. Я предпочитал оставаться дома в этот день, ставил какую–нибудь из пластинок брата и предавался воспоминаниям. И когда его гитара скрежетала через мои колонки, было такое чувство, что брат находился в комнате рядом со мной.

Пока Джими был жив, я просто наслаждался его музыкой, но после того как его не стало, я почувствовал силу его стихов. От многих его поклонников, я слышал то же самое. Они были так заколдованы его музыкой, его сценическим действом, что даже не обращали раньше внимание на его стихи.

Мы с моими приятелями часами слушали пластинки Джими. И совершенно закономерно, что я стал видеть автобиографичность многих его вещей, таких, как например, Castle Made of Sand, Wind Cries Mary, Maniac Depression и Little Wind. В Little Wind я практически узнал себя и считаю, что он посвятил её всем тем женщинам, которые заботились о нас всю нашу жизнь. Он писал о наших подружках, наших тётушках, о нашей маме, чью заботу я чувствую до сих пор, которую она проявляет с Небес. А его фантастические и далёкие от жизни песни, такие как Burning of the Midnight Lamp, тоже мне очень понятны и близки, они такие же как его детские рассказы, которые он мне всё время рассказывал, лежа на траве на заднем дворе.

Его музыка времён Band of Gypsys может быть наиболее мне близка, она затрагивает самые глубины души. Именно к такой, полностью соответствующей его видению, группе он всегда стремился. Всё говорит о том, что брат был на вершине свободы своего творчества: Билли Кокс и Бадди Майлз держат настроение, а Джими своей гитарой уводит нас в какие–то другие миры. Наконец–то он сбросил с себя клеймо поп–звезды и сконцентрировался на своём предназначении, смог стать чистым артистом. Уже первая вещь, Power of Soul, есть нечто выдающееся. А длинная свободно развивающаяся тема Machine Gun для меня это сплошной поток страхов моего брата. В стихах — паранойя брата, будто кто–то всё время стремится его убить. Многие, кто был рядом с ним, определённо имели на него зуб, и он чувствовал это на себе каждый день. Я вслушивался в неё ещё и ещё, и она приводила меня в трепет, настолько ярко брат рисовал картину своего убийства. Всё говорило о том, что он предчувствовал близкий конец. После распада Экспириенса этот коллектив был его первым шагом в выбранном им самим направлении, но я был уверен, что не стал бы последним в его музыкальном путешествии. Он часто мне говорил, что хотел сочинять симфонии и дирижировать оркестром.