Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
В этот же момент вдобавок обрушился рынок в Индонезии. Для инвесторов, покупавших наши ценные бумаги, все это были очень плохие новости.
Так долго продолжаться не могло. Ведь только иностранцы владели госбумагами в объёме около 20 миллиардов долларов. И если бы зарубежные инвесторы враз ушли из России, продали свои облигации, рубль бы рухнул незамедлительно. Центробанку надо было, видимо, срочно покидать этот рынок ГКО. Но банк по инерции продолжал за него держаться, надеясь на правительство.
…Ещё в начале года я говорил, что, хотя первый этап финансового кризиса мы проскочили, стало совершенно ясно, что система защиты от этих катаклизмов у нас не отстроена, не работает.
Правительство Кириенко только-только налаживало отношения с Центральным банком, только училось руководить этим тяжёлым механизмом. И при этом оно страшно боялось девальвации рубля!
Ту единственную меру, что могла нас спасти летом 98-го (плавная девальвация в преддверии кризиса), Кириенко, Дубинин и другие отвергали априори. Почему?
Главная причина: начинать свою деятельность правительству Кириенко с девальвации было морально и политически очень тяжело. Крупные банкиры, Дума и губернаторы, промышленники и профсоюзы — все игроки финансовой и политической сцены — плохо воспринимали новичков, технократическое правительство «молодых выскочек». Дума блокировала законопроекты, профсоюз угольщиков устроил настоящую «рельсовую войну», перекрыв сибирские магистрали, губернаторы выносили на Совете Федерации жёсткие и неприятные резолюции. В этих политических условиях девальвация казалась правительству немыслимым, невероятным риском…
Я вспоминаю то психологическое состояние, в котором находился Сергей Кириенко в летние месяцы 1998 года. Он пытался выглядеть снисходительно-спокойным. Старался дистанцироваться от прежней либерально-экономической команды Чубайса, Гайдара. В любой другой ситуации эта тактика была бы, наверное, единственно правильной. Для начала премьеру нужно было избавиться от своих комплексов, обрести привычку к власти. С другой стороны, Сергей Владиленович видел, как все плотнее, тяжелее на страну накатывает жуткий финансовый кризис. Ему необходима была поддержка со стороны крупных банкиров, финансовой элиты. Но и с этой стороны премьер оказался как бы жёстко отрезан: ему попросту не доверяли.
Я видел перед собой такую картинку: на атомной станции случилась авария, и здесь были необходимы не большие академические знания, а многолетний опыт работы с «кнопками».
Вот с этими-то «кнопками» правительство разобралось далеко не сразу!..
Одновременно несколько кризисов с разных сторон обрушилось на правительство Кириенко.
Может быть, сейчас уже мало кто помнит знаменитую «рельсовую войну» лета 98-го года, но уверен, что Сергей Кириенко, кстати, как и я, с содроганием вспоминает ту волну шахтёрских забастовок.
Летом 98-го года началось жёсткое противостояние шахтёров Кузбасса с правительством. Они уже несколько месяцев не получали зарплаты. Продолжали ходить в забои, руководство шахт каждый раз обещало им выплатить причитающиеся деньги. И в очередной раз обманывало. Взрыв открытого недовольства пришёлся на лето, когда приближались отпуска, когда дети должны были отдыхать и набираться сил, а денег в шахтёрских семьях не было совсем.
…Главный парадокс состоял в том, что эти шахты уже давно не входили в государственный сектор экономики. Они были акционированы, иногда уже не раз поменяли своих собственников, но шахтёры не хотели разговаривать с новыми хозяевами или с местными начальниками, которые были не в состоянии справиться с ситуацией. Главными виновниками всех своих бед они по-прежнему считали тех, кто находится далеко, в Москве. Министерство. Правительство.
Забастовки шахтёров в стране происходили и до этого. Реформы в угольной отрасли шли туго, приходилось с огромными усилиями закрывать бесперспективные, экономически нерентабельные шахты. Чаще всего ни политической воли, ни денег на эти преобразования не было. Уголь, который добывали шахтёры с глубоких пластов, имел такую себестоимость, что потребитель был не в состоянии платить за него необходимые для нормального функционирования шахт деньги.
Поэтому к сезонному обострению в шахтёрских регионах прежнее правительство как-то уже приспособилось. Обычно председатель правительства весной собирал у себя губернаторов, руководителей отрасли, профсоюзных шахтёрских лидеров. Правительство выделяло шахтёрам кредиты, списывало их долги, и с грехом пополам каждый раз удавалось шахтёрский кризис смягчить. В этот раз только что назначенный и утверждённый Думой Кириенко упустил надвигающуюся опасность.
Шахтёрская солидарность — вещь уникальная. За одними регионами последовали другие. Буквально за несколько дней шахтёрские волнения охватили почти все угледобывающие районы страны.
Но это ещё не все. Шахтёры стали перекрывать железнодорожные магистрали. Это уже был совсем другой уровень противостояния.
Поезда не ходили. Оборвались связи между регионами. Предприятия несли огромные убытки — не доставлялись грузы. Люди не могли уехать в отпуск. Товары не доходили до потребителей. Волнение в обществе нарастало. В нашей огромной России перерезать железные дороги — все равно что отрубить электричество. Это уже было уголовное преступление. Раздавались голоса — арестовать, посадить, разогнать с помощью спецподразделений. Но очень не хотелось создавать неприятный прецедент уголовного преследования отчаявшихся людей, отягчённый к тому же массовыми столкновениями с органами правопорядка. В аварийном режиме начались переговоры молодого правительства с шахтёрами.
Надо сказать, шахтёрские лидеры быстро оценили ситуацию. Они поняли, что в условиях надвигающегося кризиса их действия вызывают громадный политический резонанс, подобный тому, какой вызывали их забастовки в мою поддержку в 1990 году. Тогда они выдвинули лозунг: Горбачёва в отставку, Ельцина в президенты! Десять лет назад шахтёры возлагали огромную надежду на частную собственность — мол, с её помощью шахты можно будет модернизировать и даже получать процент от прибыли. Я обещал всеми силами содействовать этим реформам.
При этом мы тогда не учли одного обстоятельства: отрасль была морально устаревшая, малорентабельная, и надеяться на какое-то экономическое чудо было наивно… И шахтёрские протесты продолжались все эти годы.
Но в 1998 году шахтёры использовали уже не только привычные экономические лозунги — возвращение долгов по зарплате и так далее. Впервые за последние годы, в столь массовом порядке, согласованно они вновь выступили с полномасштабной политической программой. Долой правительство! Ельцина в отставку!
…Это тяжёлое противостояние продолжалось больше трех месяцев. Шахтёрский пикет, который расположился в Москве, прямо у Дома правительства России, на Горбатом мосту, стучал касками, объявлял голодовки, развлекал журналистов. Постепенно бастующие шахтёры стали мощным информационным поводом для атаки на правительство: к ним приезжали на Горбатый мост депутаты и артисты, с ними встречались представители всех партий и политических движений. Скандал разрастался.
Надо сказать, москвичи реагировали на шахтёрский пикет весьма своеобразно. Эстрадные артисты и политики использовали визиты на Горбатый мост в основном для своей собственной рекламы. Сердобольные московские женщины кормили и поили шахтёрских лидеров, приглашали в гости. Все вокруг шахтёров было настолько спокойно, я бы сказал, лениво, что явно никто не собирался поддерживать их протест. Но за шахтёрами, уныло сидевшими на Горбатом мосту, стояла огромная сила: озлобившиеся шахтёрские регионы, начавшие «рельсовую войну» с правительством.
…Вице-премьер Олег Сысуев, отвечавший за социальные вопросы, мотался из одного угольного региона в другой, почти не глядя подписывал любые соглашения, лишь бы договориться. В одном из таких подписанных им документов я с интересом обнаружил пункт о том, что да, правительство согласно с тем, что Ельцин должен уйти в отставку.
