Денис Давыдов (Историческая хроника) - Задонский Николай Алексеевич (книги без регистрации TXT) 📗

– Это кто же?

– Штаб-ротмистр Денис Давыдов…

Багратион взглянул в глаза атаману и, догадавшись о его хитрости, рассмеялся:

– Вот что! За Давыдова хлопочешь? Договорились, видно, на кривой меня объехать…

– Я бы впрямь к себе его взял, Петр Иванович, – переходя на приятельский тон, сказал Платов. – Томится человек без дела-то. Смотреть жалко!

– Не заступничай, – перебил Багратион, – сам молодца люблю, да нельзя с ним иначе… Помнишь, как Суворов говаривал? «Субординация или послушание – мать дисциплины…» А Давыдов, давно примечаю, своевольничать любит, никакой субординации признавать не желает! Вот и хочу, чтобы холодным ветерком горячую голову обдуло!

Матвей Иванович, хотя и состоял в генеральском звании, до субординации был сам небольшой охотник. Он произнес многозначительно и со вздохом:

– Так-то оно так, ваше сиятельство, да как бы совсем головы не застудить…

Багратион задумался, слова атамана принял к сведению. В тот же день Денис, вызванный князем, во всем чистосердечно ему признался. Багратиона тронуло полное раскаяние адъютанта. Сделав ему наставление, простил. Но когда через несколько дней Денис, – выбрав удобную минуту, намекнул о своем желании опять служить в авангарде, князь решительно отказал:

– Никуда, душа моя, не собирайся… Будешь состоять при мне. Работы хватит!

Дело было, конечно, не в работе, а в том, что Багратион, ценя многие хорошие качества Дениса, лучше, чем кто-нибудь другой, знал его недостатки и желал их исправить. Багратион еще в прусскую кампанию имел возможность убедиться, что горячему и храброму офицеру недостает выдержки и дисциплины. Кульнев при откровенном разговоре тоже отметил склонность Дениса под влиянием настроения или отважного порыва поступать иной раз по-своему, вопреки приказу. Багратион и Кульнев не были педантами, сами, следуя суворовским заветам, поощряли в офицерах и солдатах самостоятельность, инициативность, ограниченную, однако, разумной необходимостью. Беда Дениса заключалась в том, что при пылком темпераменте и необузданности желаний он часто выходил за рамки необходимости, проявлял своеволие и мог тем самым погубить себя. Случай, который произошел в Каменке, настораживал. Служи Денис не у Багратиона, самовольное продление отпуска могло кончиться для него потерей мундира.

Оставив при себе Дениса, Багратион внимательно следил за ним, нарочно давал поручения, требовавшие особенной выдержки, дисциплины, точности. Денис служил ревностно, не своевольничал. Урок, видимо, пошел на пользу. Во всяком случае, сдерживать свои порывы и желания он научился.

… В середине августа войска Молдавской армии начали наступление. Одна за другой пали турецкие крепости Матчин, Гирсово, затем Измаил и Браилов. Корпус генерала Маркова, по приказу Багратиона, продвинулся к Черному морю, занял приморские крепости Кюстенджи, Мангалию и Каварну. Сам Багратион с основными силами армии, наголову разбив турок под Рассеватом, подошел к придунайской крепости Силистрия.

Исполняя приказы главнокомандующего, Денис не раз проявлял высокое мужество, был дважды представлен к награждению, но, как и в прошлую кампанию, ничего, кроме общего для всей армии «высочайшего благоволения», не получил. Багратион полагал, что награждение Дениса задерживает кто-то в военной коллегии, и собирался доложить об этом лично государю. Денис, отлично знавший истинные причины, говорить на эту тему с князем счел неудобным: Багратион пользовался благосклонностью Александра, служил ему преданно. Впрочем, вскоре и он познал меру царской благожелательности.

Крепость Силистрия считалась сильнейшей на Дунае. Она была обнесена высокими стенами, защищена глубоким рвом с контрминами. Гарнизон состоял из двенадцати тысяч солдат при двухстах пушках. А в русских войсках, обложивших крепость, чувствовался недостаток в боевых снарядах, солдаты до крайности обносились, подвоз провианта замедлялся осенней распутицей, усилились страшные эпидемические болезни. Деньги же для закупки продовольствия у местного населения отпускались скупо. Все требования главнокомандующего застревали в военном министерстве. Багратиону часто приходилось расходовать на питание солдат собственные средства.

«Я сам с ними ничего не жалею, последней копейкой моих верных пою и кормлю, – доносил он военному министру Аракчееву, – лучше умру, нежели покажу из суммы экстраординарной. Умру честно и голый» 18.

В таких условиях вести осаду Силистрии не представлялось возможным, да не было и нужды. Багратион правильно решил, что лучше всего перевести войска на левый берег Дуная, перезимовать, а с весны идти на Балканы. Этот план давал также возможность оказать большую помощь храбро сражавшимся за свою независимость сербам. Однако император Александр, не желая ни с чем считаться, требовал во что бы то ни стало взять Силистрию и продолжать наступление.

В этб время в Петербург из Константинополя прибыл молодой барон Гюбш, сообщивший императору, что среди турок идут раздоры и поэтому, по его мнению, разбить их сейчас не представляет никакой трудности. Император поверил барону и отклонил все справедливые доводы Багратиона. Получив это сообщение, князь пришел в негодование.

– Как? Русскому главнокомандующему нынче верят меньше, чем мальчишке, не имеющему никакого понятия! – воскликнул он, не стесняясь присутствия адъютантов. – Мне нет доверия! Немецкий щенок стоит больше! Отблагодарили, спасибо! Да все равно, чего не надо – делать не буду, я не двуличка! Баста! Подаю в отставку! За дураков не ответчик!

В феврале 1810 года Багратион получил отставку. На его место назначался молодой генерал Николай Михайлович Каменский.

Денису новый главнокомандующий был известен по прошлым кампаниям с хорошей стороны. К тому же в армии собрались почти все близкие люди: Раевский, Кульнев, Базиль, Левушка… Был слух, что и Ермолов, произведенный в генерал-майоры и находившийся в Галицийской армии, переводится сюда. Тем не менее Денис, привязанность которого к Багратиону выросла еще сильнее, не раздумывая, решил следовать за ним.

Но князь, поблагодарив за любовь и преданность, сказал:

– Я сам не знаю, куда меня пошлют… Можешь пока остаться у Кульнева, однако ж помни, душа моя, что я считаю тебя своим. Ежели получу назначение, приезжай, всегда рад буду…

– Постоянное внимание и доверие вашего сиятельства делают меня навек самым признательным должником вашим, – с чувством ответил Денис. – Служба у вас – счастливейшие дни моей жизни! И ничто не может удержать меня, чтобы при первом известии незамедлительно явиться к вам…

– Ну, это еще как тебя отпустят! – с благодушной иронией заметил Багратион.

– Я полагаю, что Яков Петрович Кульнев…

– Да не в нем дело, душа моя! – перебил, улыбаясь, Багратион. – Кульнев-то отпустит, а вот что скажет прелестная Аглая Антоновна?

Поняв, что князь намекает на «каменский случай», Денис смутился, покраснел.

– Я дал слово вашему сиятельству…

– Шучу, шучу, не обижайся! – поспешил успокоить Багратион. – Кто богу не грешен, кто бабке не внук! Я уверен, впредь с тобой того не случится… А теперь, пока здесь начальствую, – после небольшой паузы закончил он, – даю тебе в награду за примерную службу отпуск на месяц… Меня, кстати, до Киева проводишь!

Денис от такого предложения не отказался. Армия, все-таки переведенная Багратионом на левый берег Дуная, стояла на зимних квартирах, боевых действий пока не предвиделось. Да и то сказать: служил ведь без надежд на отличия и награды. Вправе хоть чем-нибудь вознаградить себя! И конечно, провел свой отпуск в Каменке, где встречен был более любезно, чем сам предполагал.

Тем временем новый главнокомандующий наводил в армии свои порядки. Войска, до сих пор знавшие Каменского как способного и храброго генерала, были поражены огромной переменой, происшедшей с ним. Дело объяснялось просто. Сын фельдмаршала, жестокого крепостника и самодура, убитого в прошлом году крестьянами за вечные издевательства, Каменский унаследовал от родителя дурные черты его характера. Находясь в небольших чинах, он не проявлял этих черт слишком наглядно, но, постепенно возвышаясь, пользуясь благосклонностью императора Александра и Аракчеева, все более и более становился заносчивым, завистливым, жестоким. После убийства отца стал мстительным и окончательно перешел в лагерь поклонников палочной дисциплины. Это обстоятельство, очевидно, и послужило одной из главных причин для назначения Каменского на пост главнокомандующего.