На качелях XX века - Несмеянов Александр Николаевич (мир бесплатных книг .txt) 📗
Контакт с проектировщиками был самый тесный (фото 25). Я, деканы и другие сотрудники МГУ, курирующие проектировку, были частыми гостями в здании у Каменного моста, называвшемся нами «Дворцом Советов». Время от времени Руднев и архитекторы докладывали совету МГУ о положении дел.
Нелегкая задача выпала на долю В.Н. Насонова, который осуществлял инженерные решения. Ленинские горы сложены из глины. Никакого скального основания для гиганта МГУ не было. Насонов решил эту задачу следующим образом: вес здания должен быть равен весу вынутой глины, так что давление на основание осталось таким же, как до постройки. Конструкция железобетонного здания была необычайно прочной.
Проектирование было еще далеко не закончено, как уже начались строительные работы «нулевого цикла» (фото 27). Сначала стали копать гигантский котлован под главное здание (фото 28). Затем стала вырисовываться подземная часть высотного здания. Здания начали «вылезать» из земли и «расти».
Еще не кончились наши заботы по проектированию, как наступили новые хлопоты. Важнейшая из них — оборудование университета приборами (фото 24). По существу, университету была дана carte blanche [294]. Поручение заниматься оборудованием МГУ получил М.З. Сабуров [295], председатель Госплана. Однако сказать, что нужно университету, должны были, естественно, мы. Уже в самом начале проектных работ я организовал дело так, что создал центральную комиссию МГУ по оборудованию во главе с физиком, членом-корреспондентом АН СССР, А.С. Предводителевым и его заместителем профессором и химиком А.В. Киселевым [296]. В ней были секции по специализированным видам оборудования — спектрально-оптическому, электрооборудованию, рентгеновскому, радиотехническому, общелабораторному и т. п. Кроме того, были созданы факультетские комиссии по оборудованию. Их заботой был проект оснащения данного факультета. Всего работало 36 комиссий по оборудованию. Центральная комиссия и ее секции заботились об унификации, контроле, целесообразности выбора оборудования факультетскими комиссиями и осуществлении заказа на проектирование новых приборов и мебели.
Ряд заводов получил задание на проектирование такого научного оборудования, которое еще не производилось в СССР. В качестве примера назову дифракционные решетки. К такому делу необходимо было подойти со всей ответственностью. Комиссии привлекали в каждом случае самых крупных знатоков дела. Опять начались заседания в Кремле под председательством Сабурова. Все напоминало счастливый сон. Отказа ни в чем не было. Университет получил все, что мы просили. Многие конструкторские бюро, специализированные институты были загружены заданиями по проектированию научного оборудования МГУ.
Второй раз в жизни я чувствовал себя как в пещере Аладдина. (Первый раз, если помнит читатель, в студенческое время хозяйственный ассистент А.П. Терентьев водил нас, молодежь, в подвал старого здания химфака, и мы выбирали себе со склада шоттовскую посуду и другие «аппетитные» для химика приборы и реактивы Кальбаума и Мерка.) Надо сказать, что наши комиссии по оборудованию работали вдохновенно, самоотверженно и результативно. А.С. Предводителев даже получил на этом деле инфаркт и далее эту работу нес его заместитель А.В. Киселев. Казалось, что разнообразные отрасли приборостроения в нашей стране получат новую жизнь, и приборостроение в целом поднимется на новую ступень. К сожалению, во многих случаях этого не произошло. Были изготовлены уникальные приборы, и на этом дело закончилось.
Другой новой заботой явилась связь с художниками и скульпторами, украшающими здание. Руднев советовался со мной, когда имел намерение привлечь кого-либо из них, и я вникал в это и принимал участие. Так, барельефы на химфаке, физфаке и главном здании были поручены Г.И. Мотовилову [297], статуи студентов при главном входе и на клубной стороне — В.И. Мухиной [298], статуи ученых перед зданиями химфака (Менделеев, Бутлеров) [299] и физфака (Лебедев, Столетов) [300] — М.Г. Манизеру [301], стенная мозаика в актовом зале — П.Д. Корину [302]. Я знакомился с этими известными художниками, посещал их мастерские и пытался деликатно критиковать работу в процессе выполнения. Вспоминаю, как я спрашивал Мухину, не слишком ли толсты ноги у студенток — ведь некрасиво. «Вы находите?» — ответила она. Ноги чуть-чуть похудели и сделались в результате стройнее, но я попал в неудобное положение: как я заметил позже, ноги самой В.И. Мухиной в щиколотке были довольно фундаментальными и походили скорее на ноги статуй до их похудения.
Университет назвал имена ученых, которых следовало увековечить в кулуарах актового зала и на постаментах вдоль аллеи, ведущей к главному входу. Наша мысль — чтобы у главного входа студентов встречал Ломоносов (скульптор Н.В. Томский) [303], не была осуществлена (место было оставлено, видимо, для статуи Сталина, но и она не была поставлена). Фигура Ломоносова была помещена между химфаком и физфаком. Внутри факультетских зданий стояли бюсты непосредственно близких факультету ученых. Например, в вестибюле химфака были поставлены бюсты В.В. Марковникова и В.И. Вернадского [304]. Н.Д. Зелинский был тогда еще жив; а после его смерти скульптурный портрет работы Н.Б. Никогасяна [305] был помещен на химфаке.
Я забежал вперед. Вернусь к началу строительства. Возведение комплекса университетских зданий было поручено строительному управлению под руководством генерала Александра Николаевича Комаровского [306], которому приходилось организовывать строительство в разных районах нашей страны и для которого строительство гиганта МГУ было частностью. Александр Николаевич был в то время невысоким, полноватым, подвижным цыганистым брюнетом, чертами лица, фигурой, напористостью и деловитостью напоминавший Наполеона, как мы его представляем, но чернявого Наполеона. Под его эгидой стройка быстро вырастала из земли, и иногда страшно было, что проектирование отстает.
Непосредственным начальником строительства был Александр Васильевич Воронков — громадного роста, спокойный и распорядительный человек. Он разместился со своим штабом в специально построенном двухэтажном бревенчатом доме на территории будущего ботанического сада. Этот дом в оштукатуренном и приведенном в порядок виде и сейчас стоит там. Я стал частым гостем в этом доме. Подчас возникали споры между авторами проекта и строителями такого, например, порядка: ставить при главном входе цилиндрические колонны или колонны с квадратным сечением (их было гораздо проще делать, и А.Н. Комаровский настаивал на квадратных). Я не придавал таким разногласиям большого значения. В данном случае решение было паллиативным — поставили и те, и другие.
Материалы подвозились по специально построенной позади МГУ ветке железной дороги, которая и сейчас еще (в 1974 г.) цела. По ту сторону дороги располагались склады и всякие подсобные устройства. Пора было думать о закладывании ботанического сада — деревья растут не так быстро. Я искал подходящего человека на пост директора сада и нашел его в лице Н.А. Базилевской [307]. Она энергично взялась за дело, и скоро был заложен дендрарий, альпинарий (для чего привезли гранитные финские надолбы, оставшиеся от войны), плодовый сад, цветники и т. д.
