Семь лет в Тибете - Харрер Генри (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Поскольку функционирование монетного двора во многом зависело от электроэнергии, Ауфшнайтер получил предложение изучить вопрос о ремонте устаревшего оборудования. Однако мой товарищ сразу объяснил властям: починка неэффективна. Гораздо выгоднее установить новую станцию на реке Кийчу: старая использовала воды ее слабенького притока. Чиновники опасались: вдруг боги накажут Лхасу за покушение на святую реку? Надо отдать Ауфшнайтеру должное: ему удалось переубедить сомневавшихся. Он снял комнату за городом и начал исследовательские работы незамедлительно.
Теперь мы виделись гораздо реже. Преподавательская деятельность заставляла меня оставаться в городе. Kpoме того, я давал уроки игры в теннис. Мои ученики, большие и маленькие, делали успехи, но, к сожалению, тибетцы не могли похвастаться упорством. Полные энтузиазма вначале, они вскоре остывали и опускали руки. Я постоянно терял учеников, мне приходилось искать новых, и это меня мало устраивало.
Вообще— то дети из хороших семей Тибета обычно учились прилежно, стремились к знаниям и ничуть не уступали немецким ребятишкам в понимании предметов. В индийских школах тибетцев по интеллекту приравнивали к европейцам, ибо, хотя маленьким горцам приходилось получать образование на чужом языке, они часто становились отличниками, лучшими в классе. В колледже Святого Джозефа в Дарджилинге мальчик из Лхасы не только считался лидером по успеваемости, но и выигрывал все спортивные соревнования.
Кроме уроков, я видел много других способов поправить свое финансовое положение. В Лхасе деньги буквально валялись на улице. Требовалась только инициатива. Например, можно было создать маслобойню или выписать из Индии машину для изготовления мороженого. Большим спросом пользовались услуги часовщиков, сапожников и садовников, а также переводчиков с английского. Однако мы с Ауфшнайтером не стремились стать клерками или просто заработать много денег, а искали занятие, приносящее удовлетворение. Но больше всего нам хотелось принести пользу правительству и таким образом хоть в какой-то мере отплатить за гостеприимство. С нами консультировались по многим вопросам, нас считали мастерами любого дела и иногда просили совета в тех областях, в которых мы разбирались слабо. Тогда возникали трудности.
Однажды нас пригласили восстановить позолоту идолов в храме. Хорошо, нам удалось найти в огромной библиотеке Царонга рецепт приготовления краски из золотой пыли. Пришлось выписывать некоторые химикаты из Индии. Помощи ждать не приходилось: работавшие в Лхасе непальские специалисты по золоту и серебру строго хранили свои секреты.
В Тибете имелись большие месторождения золота, но современные методы его добычи не использовались. С древних времен люди.копали почву Чангтанга рогами газелей. Один англичанин как-то сказал мне, что даже переработка отвалов принесла бы выгоду. Многие провинции платят налоги золотой пылью. Но тибетцы не копают землю глубоко: боятся побеспокоить ее богов и вызвать их гнев.
Многие крупные реки Азии берут начало в Тибете. В их потоках содержалось золото, но добывали его только за границами страны. В самом же Тибете драгоценный песок собирали лишь в немногих районах. Именно собирали: некоторые реки Восточного Тибета делали в скалах промоины, напоминавшие ванны, и желтый металл оседал там самостоятельно. Его время от времени оттуда извлекали. Как правило, местный губернатор отправлял полученное богатство правительству.
Я никак не мог понять, почему никто не зарился на подводные сокровища в целях личной наживы. В любом потоке в окрестностях Лхасы под лучами солнца блестел на дне золотой песок — стоило лишь нырнуть. Но тибетцы считали эту сравнительно легкую работу слишком сложной для себя.
Накануне празднования нашего второго Нового года в Лхасе мы получили первые за три года письма из дома. Они долго шли до нас. На одном из конвертов стояла печать Рейкьявика. Письмо обогнуло земной шар. Как мы обрадовались, узнав, что все-таки существует линия связи между нашей незабываемой родиной и Крышей Мира! К сожалению, эта связь была довольно непрочной. Работа почты так и не наладилась за время нашего пребывания в Тибете.
Новости из Европы оказались печальными. Фактически они лишь укрепили наше желание подольше оставаться в Лхасе или даже поселиться тут навсегда. У нас не осталось тесных связей с прежним домом. Тибет наложил на нас свой отпечаток. Мы стали понимать нравы и менталитет тибетцев, а их язык знали почти в совершенстве: могли даже вести светскую беседу.
Информацией из внешнего мира нас снабжал небольшой радиоприемник. Мне подарил его один из министров, попросив сообщать ему об интересных политических новостях, особенно касающихся Центральной Азии. Звук передач потрясал чистотой: ведь в Лхасе не было дантистов с их электрическими бормашинами, не было троллейбусов, парикмахеров, не было фактически ничего создающего радиопомехи.
По утрам я первым делом слушал приемник и иногда качал головой, удивляясь тому, какие события в других государствах считали важными. В Тибете уже в течение тысячелетий жизнь шла со скоростью движения яка. Я спрашивал себя: будет ли страна счастливее, если все изменится? Хорошая шоссейная дорога в Индию, несомненно, значительно повысила бы уровень жизни населения, но ускорение темпа бытия могло лишить людей спокойствия и душевного комфорта. Нельзя, думал я, заставлять народ принимать новшества, не соответствующие его уровню развития. Хорошая местная поговорка гласила: «Нельзя взойти на пятый этаж Поталы, минуя первый».
Тибетские культура и образ жизни казались мне во многом ценнее достижений прогресса. Что Европа могла противопоставить истинной вежливости тибетцев? Здесь никого не унижали, а агрессивности просто не существовало. Даже политические противники общались уважительно, любезно приветствуя друг друга при встрече на улице. Знатные женщины выглядели ухоженно и элегантно. Их одежда говорила о хорошем вкусе, они прекрасно вели хозяйство. Здесь никого бы не удивило, если бы мы, два холостяка, взяли себе нескольких.наложниц и домоправительницу. Наши друзья на самом деле предлагали нам обзавестись хоть одной подружкой. В моменты одиночества я обдумывал эту идею, но не мог сделать выбор из довольно большого числа окружавших нас девушек. В подобных отношениях мне требовалась душевная близость с женщиной, без чего совместная жизнь меня не удовлетворяла. Я подумывал привезти жену из Европы, но сперва просто не имел такой возможности, а затем вмешалась политика.
Именно моя независимость очень помогла мне сблизиться с далай-ламой. Возможно, будь я женат, против наших с ним встреч еще сильнее возражали бы монахи. Они соблюдали строгий обет безбрачия. К сожалению, общение с дамами им заменял гомосексуализм. 'Он даже служил доказательством полной независимости монахов от женщин. Правда, служители культа часто сами влюблялись в девушек и просили снять с них церковное звание, чтобы жениться. Такое разрешение легко давалось. Если орден покидал монах знатного рода, он получал пост, соответствовавший его положению в монастыре. Простой же человек терял сан и мог зарабатывать себе на жизнь коммерцией. Сурово наказывались лишь те священники, которые связывались с женщинами, оставаясь монахами.
Несмотря на свое добровольное одиночество, я заметил, что время бежит очень быстро. В свободное время я читал или наносил визиты. Когда мы с Ауфшнайтером разъехались по разным квартирам, то часто ходили друг к другу в гости, обменивались идеями. Нас не вполне удовлетворяла наша деятельность, и мы часто обсуждали, как лучше использовать свое время. В Тибете так много оставалось неисследованного! Нам часто приходила в голову мысль покинуть Лхасу, отправиться простыми паломниками от станции к станции и изучить страну так, как не удавалось еще ни одному европейцу. Ауфшнайтер мечтал провести год в Намцо, на великом и загадочном внутреннем море, изучая его течения.
Постепенно наша жизнь в Лхасе утратила свежесть новизны, но нас не покидала мысль о том, как же нам повезло, что мы оказались здесь. Правительственные органы часто просили переводить письма, приходящие со всех концов света от людей самых разных профессий. В основном это были просьбы разрешить въезд в Тибет. Многие просители хотели работать на правительство только за «питание и проживание», желая ближе познакомиться со страной. Другие страдали от туберкулеза и надеялись на целебное действие горного воздуха Тибета. Последние всегда получали в ответ благословение и наилучшие пожелания от далай-ламы, а иногда и некоторую сумму денег в подарок. Остальные ничего не получали. Никому не разрешалось приезжать в Тибет. Неизменно сохранялся имидж Тибета как Запретной страны.
