Михаэль Шумахер – номер один - Аллен Джеймс (2) (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Конечно, мы могли перейти в McLaren. У них была сильная машина, а гонщик прежде всего смотрит на потенциал, который позволит ему победить в большинстве гонок. Но я вновь и вновь убеждал его, и, все обдумав, он понял, что у команды Ferrari огромный скрытый потенциал.
У нас была возможность разорвать контракт на год раньше. Нам, естественно, хотелось сменить команду, а для меня, не нужно и говорить, Ferrari всегда была настоящей легендой. Я водил Ferrari много лет, эти машины меня завораживают. Я знаю, что гонщики, заключившие контракт с Ferrari в Формуле-1, имеют иной статус в отличие от пилотов Benetton, например. Ferrari – это всегда цель и большая мечта гонщиков. Для Михаэля Ferrari в то время была просто конкурентом, он не смотрел на них с этой точки зрения».
Для перехода в Ferrari у Шумахера были и спортивные причины, не только коммерческие. Пищей для размышлений стал тот факт, что совсем не обязательно выбирать себе самый быстрый болид – так и поступали Сенна, Прост, Фанхио и многие величайшие гонщики. Оглядываясь по сторонам в паддоке, Михаэль понимал, что нет ни одного пилота его уровня, которого нужно было бы побеждать. В отличие от Сенны и Проста, которым приходилось соревноваться друг с другом, Шумахер в те годы выступал в своей собственной лиге, и ему больше нравилась мысль о том, что он может построить что-то свое с преданными ему людьми, нежели чем просто подписать контракт с быстрейшей командой в пелотоне.
Когда Шумахера критикуют за неспортивное поведение, часто забывают об этом его решении, которое, возможно, было самым впечатляющим спортивным поступком в его карьере. Это сопоставимо с тем, что за всю свою карьеру делают другие гонщики. Михаэль поставил себе задачу вернуть былую славу самой известной «конюшне» в Формуле-1 – и нужно отдать ему должное за этот поступок.
Ferrari же тогда была несколько обеспокоена, как объяснил ее президент Лука ди Монтедземоло годом позже: «Когда Тодт начал переговоры с Шумахером, я сказал: «Вы действительно уверены, что Ferrari сможет предоставить ему машину, способную побеждать сейчас или в ближайшем будущем?»
Коммерческая выгода сделала этот союз особенно привлекательным для Вебера. Линейка атрибутики Шумахера в последующие годы расширилась под зорким глазом Вебера почти до ста наименований. Частью сделки с Ferrari стала договоренность Вебера о праве использования логотипа итальянской команды – знаменитого гарцующего жеребца. Это было неоценимым преимуществом для бренда. Хитрый Вебер также оговорил пункт, по которому Шумахер мог иметь персональных спонсоров, связи с которыми были важнее ответственности перед ключевыми спонсорами Ferrari. Вебер добился подписания контракта с Nike, а также Canon, причем обе компании предложили мультимиллионные контракты и оставались партнерами Шумахера долгое время. Спонсорская реклама на бейсболках приносила около пяти миллионов долларов в год – Шумахера практически не видели без его фирменной бейсболки. Все это вылилось в дополнительный доход, который был почти равен основному доходу немца в Ferrari.
Что касается команды McLaren-Mercedes, то договор с ними был разорван. Рон Деннис не позволяет своим пилотам заключать персональные сделки со спонсорами – он лучше сам выплатит им дополнительное вознаграждение.
Приоритетом являются спонсоры команды. И «левая» бейсболка также не сошла бы с рук. Несмотря на то что McLaren готов был предложить Шумахеру базовую зарплату на уровень выше, чем Ferrari, решил дело несоизмеримый дополнительный доход. Тем более что McLaren жестко ограничил бы коммерческую свободу гонщика.
Если говорить о Фрэнке Уильямсе, то тому просто пришлось платить огромные зарплаты Алену Просту в 1993 году и Айртону Сенне в 1994-м, но это было не в его стиле – предлагать гонщику больше десяти миллионов долларов в год. «Я бы очень хотел, чтобы Михаэль выступал за мою команду, — говорит сэр Фрэнк Уильяме. — Я однажды попытался. Мы пару раз беседовали с Вилли Вебером в конце 1995 года. Я был серьезно настроен, но мы никогда не платили гонщикам таких денег. Так что мечта осталась мечтой. Михаэль – совершенно потрясающий гонщик, один из лучших».
Оглядываясь назад, Шумахер признает, что он не до конца понимал, во что ввязывается.
«Подписывая контракт с Ferrari, я был убежден, что момент подходящий. Мне пришлось выбирать между двумя командами, Ferrari и Williams. Мы много общались, и я взвешивал все за и против. Скажу лишь, что я не хотел просто сесть в самый быстрый болид и поехать. Люди ждали от меня побед. Но мне нравится бороться, нравится соперничество.
До прихода в Ferrari я не знал, что представляет собой эта команда. И мне пришлось многому научиться. Ferrari была для меня своего рода вызовом – таким сложным казалось их положение. Но теперь я чувствую, что знаю их. Знаю, как это – гоняться за них. Итальянцы безумно преданы своей команде. Для них это как отец или мать, как Папа. Вся страна стоит за нами – не один какой-то город, как в случае с футбольным клубом».
Но Шумахер не сразу осознал, что такое Ferrari. По словам Сабины Кем, частично потому, что немец не готов был принять эмоциональность команды.
«Наверное, только за последние три или четыре года своей карьеры в Ferrari он понял команду до конца. Он долгое время не понимал их.
Первый чемпионский титул за Ferrari в 2000 году стал поворотным пунктом для Михаэля. Потому что он сделал то, чего от него ждали. Он не открывался людям прежде, потому что не выполнил свой долг. Он бы не смог простить себя, если бы не достиг этого; возможно, считал, что должен всецело сосредоточиться на своей цели. Но начиная с 2000 года и с каждым своим титулом Михаэль чувствовал себя все увереннее и комфортнее внутри команды».
И вновь перед нами человек с невероятной способностью к самоконтролю, скрывающий свои эмоции и рассматривающий их как потенциально вредоносный элемент. Несмотря на уверенность в себе и два чемпионских титула, которые эту уверенность укрепили, Шумахер ощущал себя неспокойно в самом сердце Ferrari, пока не оправдал возложенных на него ожиданий.
В данном контексте давление, которое оказывалось на гонщика, кажется невообразимо огромным. А еще отчаяние. Отчаяние, которое Шумахер испытывал год за годом, когда титул отказывался идти к нему в руки. Немец возвращался домой ни с чем на протяжении четырех лет, несмотря на то, что все эти годы, за исключением, пожалуй, лишь 1996-го, претендовал на титул. Было вполне разумным ожидать от Михаэля чемпионства, ведь он так громко заявил о себе в Benetton, что с Ferrari по идее должен был стать чемпионом на второй или третий год. Наблюдая за преследующими его неудачами, понимаешь отчаяние, заставившее Михаэля врезаться в Вильнева в решающей гонке 1997 года.
Перед тем как принять решение выступать за Ferrari, Шумахер с Вебером долгое время следили за прогрессом команды под руководством Жана Тодта, и им стало очевидно, что француз отказался от политики, которая была сдерживающим фактором для команды на протяжении 20 лет. Тот факт, что Ferrari так долго не выигрывала чемпионских титулов, несмотря на гигантский бюджет, внушительные ресурсы и свое влияние в автоспорте, был сродни скандалу. Но в команде наблюдалась текучка кадров – через двери Ferrari прошла целая вереница высококлассных инженеров, которые, казалось, рассматривали пребывание в команде как завершающий этап перед скорым выходом на пенсию. Тодт, сильный и целеустремленный человек, был необходим команде, но он не мог в одиночку привести ее к успеху. Шумахер оказался частью пазла, а последним звеном стал приход в Ferrari в конце 1996 года двух конструкторов из Benetton – Росса Брауна и Рори Берна.
Из имевшихся у него представлений о техническом оснащении Ferrari Шумахер сделал вывод, что в 1996 году титул выиграть не получится. В конце сезона-1995, незадолго до триумфального пришествия в Маранелло, Михаэль заявил: «Они достигли такого уровня, на котором топ-командой стать уже не сложно. Я надеюсь, что мой приход – это последнее недостающее звено». Но ему мало было известно о беспорядке, который творился в команде.
