Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой - Соколов Борис Вадимович (читать книги без регистрации TXT) 📗
4 сентября 1934 года Гитлер заявил на съезде национал-социалистической партии в Нюрнберге: «Немецкий порядок жизни бесспорно предопределен на тысячу лет». Существовать «тысячелетнему Рейху» оставалось 10 лет 8 месяцев и 4 дня.
Согласно широко распространенному мнению, тотальное огосударствление сначала политической, а затем общественной, культурной и экономической жизни привело к тому, что коррупция в Германии должна была существенно вырасти. По утверждению бывшего бургомистра Данцига Германа Раушнинга, пламенного сторонника Гитлера, позднее ставшего одним из самых его непримиримых врагов, в оправдание коррупции в нацистской верхушке после прихода к власти фюрер говорил: «Когда мы делаем Германию великой, у нас есть право подумать и о себе». Однако следует заметить, что книга Раушнинга, изданная в Лондоне в 1940 году, в разгар Второй мировой войны, — источник ненадежный. Ее автор вполне искренне ненавидел Гитлера и былых соратников по НСДАП и в целях военной пропаганды вполне мог вложить в уста фюрера дискредитирующие нацистов слова, которые тот в действительности никогда не произносил. Подтвердить или опровергнуть сообщаемое Раушнингом не представляется возможным, поскольку на деликатные темы они беседовали с Гитлером (если беседовали) тет-а-тет.
Однако схожие довольно снисходительные сентенции о коррупции, которую фюрер вполне прагматически рассматривал как неизбежное зло, содержатся не только в мемуарах Раушнинга, но и во вполне аутентичных «Застольных разговорах» Гитлера. Так, 1 августа 1941 года он заявил в «Вольфшанце» (ставка вблизи Растенбурга в Восточной Пруссии): «От меня постоянно требуют, чтобы я сказал похвальное слово бюрократии. Но я не могу этого сделать.
Разумеется, в нашем аппарате работают чистые, неподкупные чиновники, аккуратные и очень педантичные. Но аппарат слишком заорганизован, и штаты кое-где чрезмерно раздуты. И еще: никого не интересует конечный результат, никто не хочет получить под свое начало определенный участок работы и отвечать только за него, все зависят друг от друга... Они вечно цепляются за свои кресла. За исключением одного рода войск, сухопутных, у нас в вермахте больше самостоятельности и меньше казенщины, чем в гражданских учреждениях! И это при мизерных окладах военных.
А этот идефикс: законодательство может быть лишь единым для всей территории Рейха. А почему бы не разработать проект указа лишь для части Рейха? Но для них, бюрократов, единство Рейха осуществляется по принципу: лучше плохой закон, но для всей территории, чем хороший, но не для всей территории страны. Главное, чтобы руководство было в курсе деятельности аппарата и держало в своих руках все нити.
В вермахте высшая награда полагается тем, кто вопреки приказу, по собственному разумению, своими решительными действиями спас положение. В гражданском же аппарате любое нарушение предписаний может стоить головы всем без исключения. Поэтому чиновникам не хватает мужества взять на себя всю ответственность.
Радует лишь то, что под нашей властью (в ходе этой войны) постепенно оказался целый континент. И уже из-за разного положения солнца над разными его частями невозможно никакое «единообразие». Мы вынуждены управлять округами размерами от 300 до 500 километров, имея в распоряжении лишь небольшую кучку людей. Естественно, полиция вынуждена там свободно применять оружие. Люди партии сделают все как надо.
За науку приходится платить: злоупотребления неизбежны. Ну и пусть, если только мне через 10 лет доложат: «Данциг, Эльзас, Лотарингия онемечены, но при этом в Кольмаре выявлено 3 и 4, а там-то и там-то 5 и 10 случаев злоупотреблений». Мы готовы примириться с этим, лишь бы только не потерять провинции. Через 10 лет в нашем распоряжении окажется отборный человеческий материал, о котором мы будем знать: для этой цели мы возьмем того, для другой — другого, если для выполнения определенных новых задач потребуются испытанные мастера. Будет выведена новая порода людей, истинных повелителей по своей натуре...»
Как и большевики, нацисты возлагали надежды на создание нового человека. Только у первых он должен был беззаветно трудиться во имя построения коммунистического общества и счастья всех народов земли, а у вторых — во имя торжества германской расы и уничтожения расо-во неполноценных элементов. Поистине дьявольская разница! Общим было лишь то, что и советский, и германский «новый человек» должен быть начисто свободен от химеры, именуемой совестью, и исповедовать в одном случае классовую, а в другом — расовую мораль. Он должен быть готов терпеть любые лишения и муки за идею.
Трудно объективно судить о том, уменьшилась ли коррупция при Гитлере, громко поносившем продажность властей Веймарской республики. Хотя взятки брали и при Гитлере, и после него. Вспомним хотя бы относительно недавние коррупционные скандалы с первым канцлером объединенной Германии Гельмутом Колем, которого за вклад в восстановление германского единства порой сравнивали с Бисмарком. Что ж, прав был русский мыслитель белорусского происхождения Иван Со-лоневич: «Такого чиновничества, которое не крадет, нет и не было вообще нигде в мире». Антифашисты и пропаганда стран антигитлеровской коалиции пытались создать у общественности впечатление, что нацистские вожди погрязли в коррупции. Действительно, роскошь, в которой жили Геринг, шеф Гитлерюгенда Бальдур фон Ширах и некоторые другие, бросалась в глаза. Однако вряд ли здесь можно усмотреть коррупцию. Щедрые подарки в виде имений и денежных субсидий они получали от Гитлера в награду за верную службу, а не от благодарных промышленников и финансистов за лоббирование их интересов.
Не существовало и равенства, которое декларировалось как одна из целей национал-социалистического государства. Высшие чиновники пользовались привилегиями, которые не снились не только рабочим, крестьянам и мелким клеркам в Рейхе, но и их высокопоставленным коллегам в демократической Англии или США и номенклатуре в сталинском Советском Союзе.
Думаю все же, что коррупция в Третьем Рейхе была на порядок ниже, чем в Веймарской республике. В условиях все более усиливавшегося при нацистах государственного контроля над всеми сферами жизни полученные в виде взяток или украденные из казны деньги было очень непросто куда-нибудь вложить.
Централизация власти воплотилась в фигуре фюрера, обладавшего полномочиями главы исполнительной власти, Верховного главнокомандующего вооруженными силами, а также прерогативами законодательной и судебной власти. 31 марта 1942 года Гитлер в своей ставке так обосновал преимущества титула «фюрер» (вождь) перед титулом «рейхсканцлер», одновременно сформулировав основные принципы организации власти в национал-социалистическом государстве: «В отличие от понятия «Рейх» понятие «рейхсканцлер» за многие столетия, к сожалению, исчерпало себя и — после того как исполин (князь Отто фон Бисмарк. — Б. С.) еще раз возвеличил его — из-за таких политических калек, как Вирт, Брюннинг и им подобные, окончательно перестало радовать слух. При авторитарной государственной системе, которую мы ныне сделали основой нашей политической жизни, оно также не нужно. Более того, было бы неправильно именовать так главу государства, поскольку это понятие исторически связано с представлением, что канцлер отвечает еще перед кем-то, кто является верховным правителем, неважно, называется он кайзером, президентом или как-то еще.
При нашей нынешней форме государственного устройства для наименования главы государства лучше всего подходит термин «вождь» («фюрер»). Помимо всего прочего, тем самым подчеркивается, что во главе государства находится избранный вождь германского народа... Словом «фюрер» нам нельзя бросаться, и оно одно должно иметь уникальное значение. Если главу территориальной группы НСДАП будут называть не «вождь», а «руководитель» (гаулейтер), то любой согласится, что это слово вполне соответствует сути этой должности...
Германский Рейх должен быть республикой. Фюрера следует избирать. Его необходимо наделить всей полнотой власти.
