Огонь, вода и медные трубы - Беляев В. И. (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
А где провод? На радостях потерял его из вида. Вот он! Провод шел по земле к артиллеристам.
Несмотря на жгучую боль, поднимаюсь и кричу. Что кричал, не помню, но тут же упал и потерял сознание.
Очнулся в повозке, которая стояла недалеко от артиллерийских позиций.
Подняв голову, говорю.
— Мне нужен командир батареи. Должен сообщить ему кое — что очень важное!
Подошедшему старшему лейтенанту, сообщил о капитане Овчинникове и, указал, где он находиться.
Командир батареи кивнул головой и приказал отвезти меня в медсанвзвод. В каждом батальоне было такое медицинское подразделение. Возглавлял его военфельдшер в звании лейтенанта или старшего лейтенанта, у которого было несколько повозок и немного бойцов, которые помогали ему. Здесь проходили лечение легко раненные или заболевшие бойцы, хотя случаев. заболеваний на фронте не припомню.
Фельдшер осмотрел повязку, похвалил ее и приказал отвезти меня в медсанроту. такое медицинское подразделение было в каждом полку. Там уже были врачи, даже хирурги, которые делали операции.
Здесь записали в книгу мои исходные данные и заполнили карточку передового района, без которой ни в один госпиталь не примут.
У меня было более тяжелое ранение и хирург, похвалив повязку, распорядился отправить меня в медсанбат, который был в каждой дивизии.
О медсанбате надо сказать подробнее. Это было уже не подразделение, а довольно крупная воинская часть. Как у любой другой воинской части, санбат имел свой номер. Там был довольно большой персонал: врачи — хирурги, медсестры и санитары. Они делали все виды операций, включая самые сложные.
Санбат нашей дивизии находился на окраине деревни, но все его хозяйство помещалось в больших брезентовых палатках: операционная, помещения для оперированных и для медперсонала и все остальное
Нас, раненных, положили у плетня, рядочком. Впрочем, раненных подвозили непрерывно и клали здесь же. Наша, небольшая по численности задействованных людей операция, переросла в наступление на широком фронте
Недалеко от меня, два офицера выясняли отношения на повышенных тонах. Один из них пожилой подполковник медицинской службы — начальник санбата, а второй наш комбат, капитан Рудь.
На войне офицеры между собой говорят, как правило, на повышенных тонах. Это вполне естественно — все нервные, дерганные. Война — сплошные нервы!.
— Почему раненные без шинелей? — кричал подполковник — есть приказ — раненные должны поступать с шинелями и оружием!
— Их шинели остались на немецком проволочном заграждении — парировал наш комбат.
И тут вижу, ко мне приближается молоденькая симпатичная медсестра в военной форме, которая великолепно сидела на ней. Военная форма на женщинах всегда сидит лучше, чем на мужчинах. Это объясняется особенностями женской фигуры. Она приближалась ко мне и при этом мило улыбалась.
Сразу видно, что понравился этой девушке, поэтому она идет прямо ко мне. Это замечательно! Сейчас мы познакомимся. Между нами завяжется переписка, а если выйду живым из этой мясорубки, то может быть после войны и поженимся. Это подарок судьбы! А почему бы и нет? Парень я рослый, но, к сожалению, уж очень худощав. Снимешь гимнастерку, и нижнюю рубаху — все ребра можно пересчитать. Но это поправимо. Будет достаточно еды, быстро поправлюсь.
Внешний вид у меня не очень. Нет на лице бровей и ресниц. Да и на голове спереди волоса сгорели. Опять же на лице красные пятна от лопнувших волдырей. Не беда! До свадьбы заживет!
Обмундирование на мне грязноватое, засаленное, местами прожженное, но не в одежде дело. Это тоже поправимо. От этих мыслей радостно улыбаюсь. Мне нет еще и 18 лет и, в меня никто не влюблялся. А, теперь, пожалуйста! Пришло мое время!
Эти размышления заставили меня почувствовать себя счастливым. Даже рана перестала болеть. Улыбаюсь изо всех сил, а голову сверлит мысль: интересно, как она начнет? Скорее всего, запоет: — Я вся горю не пойму от чего! Так пела моя старшая сестра.
А что же ответить мне? Может быть словами романса: — Гори, гори моя звезда!
Пока, размышлял таким образом, она оказалась прямо передо мной. Присела около меня и взяла мою левую руку. Моя рука была ужасной. Ладонь покрыта твердыми, как камень, мозолями. Гвозди можно забивать такой ладонью! А ее ладонь? Какая она мягкая и нежная! Ох! Как приятно это прикосновение! Чтобы полностью насладиться, прикрываю глаза. От счастья даже лишился не только дара речи, но и способности мыслить. Сердце мое учащено билось. На глаза навертывались слезы умиления. Таким счастливым никогда себя не ощущал! Как мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно!
Вдруг, из — за спины, появляется ее рука со шприцем. Ничего не успеваю сообразить, как она вонзила в мою левую руку повыше кисти иглу шприца
— От столбняка — сказала она и, также мило улыбнувшись, удалилась.
Меня поразило ее коварство до такой степени, что долго не могу придти в себя. Просто остолбенел, несмотря на то , что только, только получил укол от столбняка...В таком состоянии был очень долго, но увидел, как она подошла к раненному бойцу, который лежал слева от меня. Точно с такой же очаровательной улыбкой она всадила шприц и ему. Так она двигалась мимо раненных и, каждому улыбалась и делала свое черное дело.
Подъехала повозка. Оказалось, что привезли капитана Овчинникова. Подошел начальник санбата, придирчиво посмотрел на повязку и ворчливым голосом обругал санинструктора, который накладывал эту повязку. Втягиваю голову в плечи, так как чувствую свою вину. Подполковник обратился к ездовому с вопросом.
— Почему капитан без оружия?
Ездовой ответил, что так с расстегнутой кобурой и нашли капитана Спросить не могли потому, что он был без сознания..
Начальник санбата взял правую руку раненного и, осмотрев ее, сказал: — Гематома и довольно обширная. Предполагаю, что капитан держал в руке пистолет и какой — то негодяй, сильным ударом по руке выбил его. Вернется сознание к капитану, все узнаем! Зверя этого обязательно найдем! Срочно на стол! Сам буду оперировать!
Два санитара в один миг отнесли его в операционную палатку.
Вот так дела! Ясно, что Овчинников возведет на меня поклеп. Ему поверят, а мне нет! Ждет меня тюремный лазарет, а потом трибунал. А могут без лазарета расстрелять. Ведь расстреляли одного парторга, несмотря на то, что у него рука была ранена. Эх, жаль, что эта проклятая граната не отправила меня на тот свет.
Теперь мне стало совершенно ясно, что расправа надо мной будет скорой и не правой. Где выход из положения? Что надо предпринять, чтобы оправдаться? Выхода из сложившейся ситуации не было!.
Капитана вынесли из операционной палатки. Сжимаюсь в комок перед неминуемой расправой. Но, что это? На носилках капитан прикрыт шинелью полностью, с головой! Ничего не понимаю!
К носилкам подошли два или три офицера. Среди них подполковник — начальник санбата со спущенной со рта марлевой повязкой Тихо о чем — то говорят. Напрягаюсь изо всех сил, чтобы услышать о чем они говорят Из разговора медиков мне стало понятно, что капитан умер от потери крови, не приходя в сознание.
Сразу же наступило чувство облегчения. Опасность миновала!
Вот, подумалось мне, «Судьбы свершился приговор!» Кажется, так говорится в стихотворении «На смерть поэта». Чувствую себя чистеньким и перед законом, и перед своей совестью. Ну а он? Как говориться в пословице: «Что посеешь, то и пожнешь.»
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. В ЛАПАХ ЭСКУЛАПОВ
