Тайна смерти Рудольфа Гесса (Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау) - Плотников Андрей Николаевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
Я отработал ночную смену с 0.00 часов старшим дежурным надзирателем, сходил на завтрак и заступил на дежурство в блок в составе дневной смены. Мне предстоит находиться на дежурстве до 12.00. Ночь и утро прошли обычно и спокойно, а сейчас «заключенный № 7» готов отправиться на прогулку.
На лифте мы спускаемся в сад. Заключенный медленно доходит до центральной дорожки сада и поворачивает налево. Он решил прогуляться по длинному маршруту, благо погода позволяет. Я стою в центре дорожки на пересечении ее с тропинкой к тюрьме и наблюдаю за «номером семь». Он дошел до конца дорожки, медленно, в несколько приемов, развернулся и направился назад в мою сторону. Изредка заключенный останавливается, смотрит по сторонам. Он как будто оценивает стоящие вокруг кусты и деревья. Оно и понятно, ведь основная часть сегодняшней садовой растительности взошла уже на его памяти. «Номер семь» поравнялся со мной, и мы вместе продолжили путь по дорожке к домику. Если не знать, что это тюремный сад, окруженный стеной и охраняемый вооруженными часовыми, то со стороны нас легко можно принять за двух знакомых, гуляющих в парке.
Внезапно «номер семь» останавливается, я тоже. На конце дорожки возле садового домика появился американский солдат. Он без оружия, значит, не часовой дежурной смены караула. Он не офицер, значит, не начальник караула, проверяющий посты. Кто он? Почему один? Зачем он здесь? Караулы всех стран, зная о нахождении заключенного в саду, стараются не производить в это время никаких перемещений своих бойцов по саду. Тем более что любое перемещение военнослужащих по охраняемому объекту возможно только в сопровождении начальника караула или разводящего. А тут вольно шатающийся солдат на строго охраняемой территории. Ну и бардак в этой хваленой американской армии! Правда, я уже слышал от коллег-надзирателей, что американские офицеры таким образом поощряют отдельных военнослужащих, давая возможность «в живую» посмотреть на «заключенного № 7». Получается, что они сознательно нарушают устав караульной службы.
Американский солдат, завидев нас, свернул с центральной садовой дорожки и по караульной тропинке вдоль стены направился к вышке № 3. Мы продолжили движение. Я открыл ключом дверь садового домика, пропустил вперед заключенного, затем полностью раскрыл раздвижные стеклянные двери. «Номер семь» расположился в кресле у окна, я на скамье за ним. Прогулка идет в штатном режиме.
Сегодня у советских надзирателей «пауза». Отоспавшись дома после нескольких дней дежурства по двенадцать часов, мы собрались в районе обеда в своем офисе в Потсдаме. Трое советских надзирателей и наш коллега — временно исполняющий обязанности советского директора Шпандау. Короткое совещание по итогам прошедших трех дней дежурства, постановка задач на очередные три дня. Закончив все дела, мы вчетвером выходим на улицу и во дворе нашего здания ведем речь о хорошей погоде, о том, что скоро пойдут грибы, о разных других житейских мелочах. У всех прекрасное настроение.
Вдруг в кармане Алексея раздается: «Бип-бип-бип!» Это сработал «бипер», оставленный советским директором тюрьмы своему заместителю при отъезде в отпуск. Ясно, что в МТШ что-то случилось и требуется отправка заключенного в британский военный госпиталь. Алексей немедленно побежал в здание отдела к телефону, имеющему выход на Западный Берлин, звонить старшему дежурному надзирателю и уточнять ситуацию. А мы остались на улице и, зная неутомимую фантазию «номера семь» в вопросе своих болезней, стали гадать о возможной причине помещения в госпиталь. Через некоторое время Алексей вернулся к нам и поведал:
— «Дед» пытался повеситься. Вызваны врачи из британского госпиталя.
Других подробностей он пока не знает. Поэтому порядок работы на завтра будет определен только вечером.
Алексей уехал в МТШ, а мы побрели домой, обсуждая сложившуюся ситуацию. Наши рассуждения выглядели примерно так: «За свою жизнь „Дед“ несколько раз пытался покончить с собой, но каждый раз это заканчивалось лишь небольшим испугом. Скорее всего, и в этот раз все образуется, тем более что заниматься заключенным будут специалисты из британского военного госпиталя. Да и в госпитале есть все необходимое оборудование для лечения».
Поздно вечером исполняющий обязанности советского директора вернулся в Потсдам, и стало ясно, что наши рассуждения не оправдались. «Заключенный № 7» мертв, его тело находится в британском военном госпитале. По рассказу Алексея, все произошло в садовом домике во время прогулки. На дежурстве возле заключенного находился американский надзиратель Джордан. «Номер семь» повесился на электрическом кабеле-удлинителе, соединяющем лампу для чтения с розеткой. Кабель он привязал к ручке окна.
Конечно, мы все, надзиратели, хорошо знаем этот кабель. Каждый из нас не раз переставлял лампу в садовом домике с одного места на другое, в зависимости от расположения кресла заключенного. Кабель-удлинитель позволял легко это сделать. Ручка на окне тоже хорошо знакома. Каждый раз поднимаясь со своего кресла в садовом домике, заключенный держался за эту ручку, помогая себе встать на ноги. Так было несколько лет, и вряд ли кто из персонала МТШ предполагал, что эти вещи можно использовать для самоубийства.
С 0.00 часов я заступил на дежурство «в блок». От места дежурства осталось только условное название, определяющее, что я должен находиться рядом с заключенным. Точнее, рядом с телом заключенного. На самом деле место дежурства — морг британского военного госпиталя. Позавчера вечером, после констатации смерти Рудольфа Гесса, его тело поместили в холодильную камеру в морге госпиталя. Камеру опечатали, и уже сутки никто не имеет права ее открыть без разрешения директоров МТШ. Возле этой холодильной камеры у меня сегодня ночное дежурство.
Сам холодильник находится в помещении для вскрытия трупов. Это небольшая комната размером примерно пять на пять метров. Помимо двух холодильных камер в помещении есть два каменных стола, на которых проводится вскрытие. На отдельной тумбочке стоит кофейник с горячим кофе. Я расположился на единственном в комнате стуле и пью кофе. На одном из каменных столов сидят британские полицейские — две женщины в форме и с пистолетами. Они весело болтают и тоже пьют кофе. Рядом, на втором столе, лежит тело молодого мужчины, и британский специалист из госпиталя проводит вскрытие. На краю стола у ног трупа стоит чашка кофе, и врач изредка отхлебывает из нее по глотку в перерывах между своими манипуляциями. Он отрезает и достает из распоротого тела какие-то внутренние органы и скидывает их в стоящее рядом ведро. Британец не спешит, но ему до утра надо успеть закончить свою работу, потому что утром здесь начнется вскрытие тела «заключенного № 7».
Для вскрытия тела Гесса в Берлин вызван профессор судебной медицины Лондонского университета Кэмерон. Ему будет помогать другой британский профессор — специалист по отравлениям. По одному врачу от каждой из союзных сторон также будут присутствовать на вскрытии. Всех остальных попросят удалиться из этой комнаты. Зато здесь поставят телекамеры, поэтому директора тюрьмы и другие присутствующие при желании смогут увидеть сам процесс вскрытия на экранах мониторов в соседней комнате. Там сейчас находится британский надзиратель Тимсон, он старший дежурный надзиратель нашей ночной смены. За все время дежурства англичанин только один раз заглянул в нашу комнату и больше не появлялся. Да и на самом деле, красивого здесь у нас мало.
Время идет. Британский врач закончил работу, накрыл труп простыней, взял свое ведро и ушел. Британские полицейские, видно, устали. Они побродили по тесной комнате, затем одна из них тоже куда-то ушла. Вторая снова расположилась на свободном каменном столе и пытается дремать. В морге наступила полная тишина.
Ближе к утру два санитара убрали труп незнакомца в свободный холодильник, вымыли каменный стол, навели в помещении порядок. В 7.30 в морге появился исполняющий обязанности советского директора тюрьмы Алексей Колодников. Он приехал в госпиталь раньше других директоров, потому что на его машине я до 8.00 должен успеть переехать в МТШ и принять дежурство на воротах тюрьмы у американца Пайца. Недостаток автомобилей продолжает сказываться на нашей работе. А мне еще четыре часа дежурить в пустой тюрьме.
