Комики мирового экрана - Коллектив авторов (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Если вам приходилось видеть комедии актера и режиссера Пьера Этекса, вас наверное удивляла совсем не комическая внешность его героя. Скорее, он похож на актера, которого по старой театральной «номенклатуре» называют первым любовником. Но это нисколько не мешает Пьеру Этексу создавать по-настоящему смешные комедии, в высшей степени оригинальные по своей стилистике.
Ни сам образ, созданный Этексом, ни его комедийный почерк не напоминают ни одного из комиков, современного французского кино. Пьера Этекса не спутаешь ни с Робером Дери, знакомым нашему зрителю по заразительно-веселой комедии «Прекрасная американка», ни с Бурвилем, чей тонкий, по-народному лукавый юмор так полюбился нам. Этексу не свойствен ни «грустный» юмор патриарха французской комедии Ноэль-Ноэля, ни сочный грубоватый комизм всемирно известного Фернанделя.
Трудно найти общее и с Жаком Тати, эксцентрическим актером самого высокого класса. И хотя Этекс — в какой-то степени ученик Тати (именно у него он начинал свою кинематографическую карьеру как гэгмен, выдумщик смешных трюков), вряд ли кто упрекнет молодого комика в подражании своему прославленному учителю. Если что и сближает этих двух художников, то, может быть, только творческая универсальность обоих мастеров смешного. И тот и другой сами пишут сценарии своих фильмов, сами ставят и сами выступают в главных ролях. Но вот с кем Этекса сравнивают постоянно, так это с Бастером Китоном. Есть ли к тому какие-либо основания? Давайте послушаем самого Этекса: «Многие говорят, что я подражаю Китону. Это неверно. Начать с того, что мой собственный метод сложился еще до того, как я впервые увидел Китона на экране. Это было для меня настоящим откровением. Я, конечно, многому у него научился, но о прямом подражании не может быть и речи. Правильнее , наверное , будет сказать, что особенности моего юмора восходят к той же цирковой традиции, которая питала и творчество Китона». Да, Этекс, -как и Китон, как Чаплин и как многие другие комики, пришел в кино из цирка. А еще раньше его знали как способного графика, иллюстратора книг и театрального художника. Может быть, выход Этекса на арену кому-то и показался неожиданным, но только не самому Этексу. «Кем вы мечтали стать в детстве?» — спросил его недавно один журналист. «Комиком», — не задумываясь ответил Этекс. Удивительно ли, что он стал клоуном. И надо полагать, хорошим клоуном, если удостоился чести появляться на манеже знаменитого парижского цирка «Медрано».
Полученные там уроки смеха он широко и смело применяет на экране. Цирковая традиция нашла свое продолжение прежде всего в постоянстве его комической маски, что и дает, по всей вероятности, повод сопоставлять его с Китоном, которого в свое время рекламировали как никогда не улыбающегося комика.
Этекс в своих комедиях тоже не улыбается. Невозмутимость Этекса психологически мотивирована: его герой — человек с заторможенными импульсами. Ни порывы радости, ни муки отчаяния, ни гнев — положительно ничто не отражается на его лице. Даже в пародийной короткометражке «Бессонница», построенной в жанре фильма ужасов и высмеивающей поток модной криминальной литературы, — даже здесь не увидишь на лице героя не только гримасы страха, но и дрогнувшего мускула.
Однако при всей эмоциональной и пластической скупости, идущей отнюдь не от бедности выразительных средств актера, а от замысла, в элегантном облике Этекса, в манере двигаться, вмешиваться в события подкупает лаконичность и предельная четкость жестов, изящество общего рисунка роли.
Б сложном Противоречивом характере героя постоянно обнаруживаешь какое-то отклонение от общепринятого. Нет-нет, не патологическое, боже упаси, а отклонение в сторону обостренной индивидуальности, что ли. Он — человек с «чудинкой». Все его поступки, кажущиеся порой перехлестом, все несуразности, которые то и дело происходят с ним, чаще всего — результат его одержимости каким-нибудь делом. Ну, например, наукой.
Герой комедии «Вздыхатель» живет в наглухо зашторенном кабинете, целиком поглощенный толстыми фолиантами, таблицами, схемами. Весь необъятный мир сосредоточился для него в глобусе из папье-маше; шуршание пропыленных бумаг заменяет ему шорох зеленой листвы, а огромная лупа — прозрачные льдинки весеннего ручья. И, хотя наш ученый вооружен увеличительным стеклом, он ровным счетом ничего не видит и ничего не слышит вокруг. В его рабочей комнате — свой устоявшийся распорядок, свой ритм. И, как только что-то постороннее вторгается в этот замкнутый круг, происходит комическое столкновение.
ВЗДЫХАТЕЛЬ
Звуки рояля за стеной вынуждают отшельника заткнуть уши ватой. И вот уже возникает комический эффект: не видя вошедшего в кабинет отца, он не слышит его длинной и скучной нотации. Попалась ему на глаза красивая девушка-иностранка, поселившаяся в их доме, и он тотчас же с наивной непосредственностью делает ей предложение стать его женой. А девушка? Она, оказывается, просто не знает французского.
Встреча с молодой шведкой словно бы пробудила его от летаргического сна. Он вдруг почувствовал, что его сердцу вовсе не хочется покоя. Начиная с этого момента любовное влечение одержимого вздыхателя будет двигать всеми его поступками и оборачиваться смешными казусами.
Итак, комедийный динамит заложен. Фитиль подожжен. Остается ждать комического взрыва. И взрывы следуют один за другим, как только вчерашний затворник попадает в житейский водоворот. Ему, словно дремучему провинциалу, оказавшемуся в сутолоке столичного города, никак не удается шагать в ногу со всеми. Он все еще живет в замедленном «кабинетном» ритме, не в силах приспособиться к стремительности цивилизованного мира. Более того, этот мир ему приходится открывать для себя заново. И если у ребенка это происходит постепенно, растягивается на годы, то на голову нашего героя все сваливается вдруг, разом. Что и говорить, Этекс-сценарист подготовил для Этекса-комика отличную стартовую площадку, а Этекс-режиссер безошибочно вывел комедийную ракету на заданную орбиту.
...Поглощенный своими мыслями, молодой ученый, точно сомнамбула, шагает по улице. Людской поток швыряет безвольную фигуру то влево, то вправо и, наконец, совсем поворачивает чудака в обратную сторону. Эта сцена в известном смысле символична; Этекс как бы говорит нам: «Человек в нашем обществе — не более чем осенний лист на ветру».
...Вздыхатель совершенно потрясен, выведен из равновесия телевизионным ревю. Как завороженный, вперился он в экран, а руки его тем временем машинально продолжают действовать — и все невпопад: сливки он наливает... в сахарницу, повидло намазывает на блюдце. Влюбившись в певичку из варьете, он, чтобы познакомиться со своим кумиром, пускается на всяческие уловки. Мы видим, как двое дюжих рабочих вносят за кулисы чудаковатого ухажера, прикинувшегося манекеном, — и не можем удержаться от смеха. С упорством бульдозера волочит он огромное рекламное изображение своего идола к себе в дом и, водрузив красотку на тумбу, словно на пьедестал, пытается насадить ей на палец обручальное кольцо. Неустанные поиски любви приводят к новым курьезам. Повстречавшаяся ему на тихой круто поднимающейся в гору улочке молодая особа охотно разрешила взять у нее из рук две тяжелые корзины, тем более что они принадлежат ветхой старушке, плетущейся следом. А ей, этой молодой особе, вообще в другую сторону... Увы! Знакомство и на этот раз не состоялось.
...Фабула комедии «Йо-йо» несложна. Повествование словно бы распадается на три главы, или части, если угодно. В первой — Этекс играет миллионера, тоскующего в роскошном дворце о покинувшей его возлюбленной, цирковой наезднице. Во второй — разоренный экономическим кризисом 1929 года — миллионер отыскивает наездницу, и они вместе с маленьким сыном странствуют по дорогам Европы, как бродячие комедианты. И, наконец, третья часть, действие которой происходит после второй мировой войны, — это уже история взрослого сына комедиантов, клоуна Йо-йо (эту роль также исполняет Этекс). Йо-йо с шумным успехом выступает в крупнейших цирках. Йо-йо — звезда телевидения. У него своя артистическая контора. Ценой огромного напряжения ему удается осуществить давнюю мечту — выкупить и восстановить замок отца. Однако это не приносит счастья талантливому артисту.
