Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Гурко Владимир Иосифович (читать книги .txt, .fb2) 📗
Разрешение забрать с собой по собственному выбору любых чинов штаба вызвало естественное желание оставить при себе своего ближайшего сотрудника, начальника штаба армии генерал-майора Миллера, а также квартирмейстера штаба генерал-майора Алексеева, который несколькими месяцами ранее был у меня начальником штаба в 6-м армейском корпусе. С другой стороны, мне была совершенно ясна невозможность при отъезде забрать с собой их обоих, а в особенности – генерала Миллера, который занимал должность начальника штаба 5-й армии со времени начала войны. Я считал, что генерал Миллер наделен способностями, позволяющими ему выполнять самые ответственные обязанности, относящиеся к компетенции офицеров Генерального штаба. Тот факт, что он за всю кампанию не имел продвижения по службе, объяснялся просто – его присутствие в штабе армии давало Ставке уверенность, что дело находится в надежных руках и что благодаря этому генерал Плеве может все внимание сконцентрировать на командовании армией. Тем не менее, признавая несправедливость подобного отношения к генералу Миллеру, я пообещал дать ему в командование армейский корпус, что открывало бы перед ним возможности для дальнейшего движения по службе. В то же время, памятуя о той помощи, которую он оказал мне в первые дни моего пребывания на посту командующего 5-й армией, я посчитал не вполне справедливым лишить своего преемника таких же преимуществ. Поэтому только много позже, временно исполняя обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, я смог предложить генералу Миллеру командование армейским корпусом на Юго-Западном фронте. Обстоятельства, связанные с революцией, побудили его в мае 1917 года выйти в отставку, а в августе Временное правительство направило его во главе военной миссии в Италию, где он перед войной несколько лет был военным атташе.
Когда прибыл генерал Слюсаренко [98] – тот самый генерал-лейтенант, который командовал 2-м армейским корпусом, входившим в состав 1-й армии, фланг которой моя 1-я кавалерийская дивизия обороняла от обхода германской колонны, – я передал своему преемнику командование 5-й армией и ввел его курс дела.
После этого я немедленно выехал в Могилев, где встретился с генералом Алексеевым. От него я узнал, что гвардейский отряд был направлен в помощь 8-й армии генерала Каледина, который в мае столь блестяще захватил Луцк.
Благодаря добавлению к гвардейцам нескольких армейских корпусов возникла армия полного состава, но Ставка не была удовлетворена действиями командира гвардейского отряда, и его временное назначение командующим не утвердили. По рекомендации Алексеева император согласился с моим назначением в этот район для формирования новой армии, получившей название Особой. Прямого вопроса я не задал, но заподозрил, что такое наименование армия получила не столько потому, что в ее состав входил гвардейский отряд, а потому, что ей не захотели давать номер 13.
Справившись по телефону, генерал Алексеев выяснил, что император куда-то уехал и вернется только к самому обеду и что к этому времени я должен явиться в дом, занимаемый государем. Незадолго до того, как великий князь сложил с себя полномочия главнокомандующего, Ставка переместилась из Барановичей в губернский Могилев. Великий князь жил в губернаторском доме, построенном на высоком берегу Днепра в большом саду, спускавшемся к реке. Чины штаба Ставки помещались в расположенном поблизости здании губернского правления. Эти дома теперь приобрели значение исторических памятников.
Прибыв в назначенный час, я застал в приемной некоторых лиц из свиты. Они всегда обедали за императорским столом вместе со старшими офицерами иностранных военных миссий, среди которых я встретил уже знакомого мне главу бельгийской миссии графа Риккеля. Он приезжал ко мне весной 1915 года, прибыв с бельгийского фронта вместе с каким-то бельгийским генералом. Я в то время командовал армейским корпусом, оборонявшим линию реки Бзура. Старшим английским чином был генерал Уотерс, временно занимавший этот пост на время отсутствия пребывавшего в отпуске генерала сэра Хенбри Вильямса. Впервые я повстречался с генералом Уотерсом в Маньчжурии, где он в то время состоял наблюдателем при штабе 1-го Сибирского армейского корпуса, которым командовал генерал барон Штакельберг, а я временно исполнял обязанности начальника штаба. Я отлично запомнил Уотерса, имевшего во время боя при Вафангоу [99] только чин полковника.
Помнится, тогда он с сердечной симпатией высказывался о России и русских войсках, не считаясь с тем, что в тот период Великобритания была союзницей нашего врага. Я помню, что он выражал искреннее сожаление по поводу того, что бой при Вафангоу, столь блестяще начавшийся для нас, закончился общим отступлением войск Штакельберга. С тех пор мы ни разу не встречались, так как он отправился в штаб Куропаткина, где я бывал редко; судьба забросила меня с крайнего правого фланга Маньчжурской армии на самый край левого.
Глава 15 В СТАВКЕ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО В МОГИЛЕВЕ. ВСТУПЛЕНИЕ В ВОЙНУ РУМЫНИИ
Штаб Верховного главнокомандующего, иначе просто – Ставка (что по-русски означает лагерь, в особенности – военный лагерь вождя), был устроен в Могилеве осенью 1915 года в то время, когда великий князь Николай Николаевич все еще занимал пост Верховного главнокомандующего. Смещение великого князя и возложение на себя обязанностей Верховного главнокомандующего самим императором для большинства в армии оказалось неожиданностью. Несмотря на давно циркулировавшие слухи о том, что царь намерен сам принять командование, к домыслам этим никто почти всерьез не относился. Разумеется, когда это стало совершившимся фактом, разговоров и комментариев о причинах случившегося было более чем достаточно, но истинная подоплека событий осталась неизвестна.
Можно предположить, что тут, как в случае большинства важнейших событий, имело место взаимодействие целого ряда различных факторов. Очевидно, перемена руководства произошла по многим причинам, среди которых было недовольство управлением военными операциями и, что самое главное, недостаток опыта и знаний у части ближайших помощников великого князя, с которыми он тем не менее расставаться не пожелал. Вдобавок некоторые из людей, близких ко двору, рассказывали, будто случившееся явилось результатом влияния лиц из ближайшего окружения императора, которые желали ближе приобщиться к непосредственному управлению боевыми действиями в надежде, что и на них в таком случае отразится часть славы военных побед. Кроме того, основной довод приближенных государя состоял в том, что царь, принимая на себя верховное руководство, поднимет собственный престиж и укрепит любовь к себе народа и армии. При этом они указывали, что во многих королевствах, принимающих участие в великой европейской войне, монархи сами стоят во главе вооруженных сил. Намекали еще, что смена руководства армией произошла не без влияния императрицы Александры Федоровны. Ее считали властной и амбициозной женщиной, рассчитывавшей, что в случае, если ее муж будет всецело поглощен руководством военными действиями, он, вероятно, если и не полностью вверит ей вопросы общего управления империей, то, во всяком случае, ее влияние в этой области сильно укрепится.
Разумеется, все перечисленное представляется более или менее вероятными причинами перемены руководства. Насколько мне известно, его величество никогда не раскрывал перед кем бы то ни было настоящих мотивов принятого им решения, однако не следует забывать и того, что после объявления войны было определенно заявлено о временном характере назначения великого князя.
С прибытием императора в Могилев ежедневная жизнь Ставки Верховного главнокомандующего изменилась очень незначительно; сменились только люди из ближайшего окружения Верховного главнокомандующего, поскольку офицеры, составлявшие свиту великого князя Николая Николаевича, все вместе последовали за ним на Кавказ. Вместе с императором явилась и его свита. В целом штаб не испытал каких-либо неблагоприятных изменений личного состава, так как генерал Алексеев приступил к исполнению своих обязанностей начальника штаба Ставки совсем недавно, в момент, когда смена верховного руководства была, вероятно, уже решена. Царь по прибытии в Ставку занял резиденцию, которой ранее пользовался великий князь. Это здание было так мало, что императрица, приехавшая с дочерьми в Могилев, так и осталась жить в своем поезде, проводя только часть дня в губернаторском доме. Свита императора была довольно мала, и число лиц, не принадлежавших к штабу Верховного главнокомандующего, ограничивалось всего десятью или двенадцатью, не считая трех учителей наследника-цесаревича, занимавшихся исключительно его образованием. Цесаревич почти все время жил с отцом в Ставке и, как правило, сопровождал его в поездках в войска. Все свободное время он обыкновенно проводил с отцом, когда тот бывал свободен от занятий военными вопросами, и даже ночевал с ним в одной комнате на обыкновенной походной кровати.
