Моряк с Балтики - Теннов Владимир Павлович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Первое испытание новичка состоялось весной на тренировках в Закарпатье. Местность тяжелая: подъемы, спуски, тягуны. Переменный бег типа фартлек, или темповый бег, или кроссы до 18–20 километров. А затем целенаправленная подготовка к Олимпийским играм 1972 года.
Нередко случалось, что Скрипка тренировался самостоятельно, но Куц требовал точных записей в дневнике.
— А ну, покажи-ка дневник! Батюшки мои, что же ты наделал! Теперь месяц будешь отходить от таких нагрузок. — И тут же не терпящим возражения тоном: — Пока ничего, кроме восстановительных кроссов. Легкий бег в лесу. Нагулять аппетит. Когда появится желание бегать, скажешь.
В беге на 3000 метров с препятствиями в армии собралась большая группа сильных бегунов. Первенство Вооруженных Сил было труднее выиграть, чем первенство страны. Здесь выступали Виктор Кудинский, Владимир Дудин, Александр Морозов, Лазарь Народицкий, Семен Ржищин, Григорий Таран, Владимир Лисовский. В 1972 году Сергей Скрипка занимает второе место на первенстве СССР и показывает лучшее время года среди советских бегунов — 8:27,0.
В составе советской команды он едет на Олимпийские игры в Мюнхен. В финал попадают трое из забега. Скрипке не везет. С ним в забеге сильнейшие бегуны — кениец Б. Джипчо, мировой рекордсмен из Австралии Кэрри О'Брайен, чемпион Европы болгарин Михаил Желев, поляк Казимир Маранда.
Сергей ведет первый круг. За ним Джипчо. Прыжок через яму с водой. И в тот момент, когда Скрипка выходит из ямы, Джипчо, совершив длинный прыжок, с досадной точностью попадает шипами на край шиповки Сергея и срывает ее. Остается одно — бежать босиком. Это не легко. Нет опоры для преодоления препятствий. Сходит Маранда. Падает О'Брайен. На последнем препятствии нога без шиповки скользит по барьеру, и Сергей падает в воду. С трудом поднимается и заканчивает бег шестым. Для него это драма, для зрителей — интереснейший спектакль.
Однако советская спортивная печать правильно оценила выступление Сергея Скрипки. «Мы много говорим о воспитании морально-волевых качеств. Пример настойчивости, воли к победе продемонстрировал Сергей Скрипка. Так уж получилось, что на самом первом препятствии ему наступили на ногу и сняли шиповку. Оставшиеся 2700 метров Сергей бежал в одной шиповке. И как же он горевал, когда, все-таки закончив дистанцию, занял шестое место лишь из-за того, что поскользнулся босой ногой, последний раз преодолевая яму с водой» — так писала газета «Советский спорт».
Кстати, когда такая же история с шиповкой произошла в этом забеге с К. О'Брайеном, он сошел с дистанции. А Скрипка мог стать призером. Победитель забега Джипчо показал лишь 8:31,6. Несмотря на все злоключения, Скрипка был в забеге не последним — вслед за ним прибежали еще пять человек.
Прежде чем окончательно принять ученика, поверить в него, Куцу всегда нужно было некоторое время. Но, поверив, он относился к ученику, как к сыну. Так же как и Афонина, Куц нередко оставлял Сергея у себя ночевать, заботился, варил куриный бульон, посоветовал поступить в Ленинградский военный институт физкультуры.
Но наступило время, когда оба ученика решили жениться. Афонин был постарше. Первым за советом к Куцу пришел он. Владимир Петрович был несколько огорошен.
— А как же спорт?
— Все будет в порядке. Как и раньше.
После недолгих раздумий Куц дал согласие. А когда с тем же вопросом к нему пришел Сергей, Куц попросил только, чтобы его познакомили с женой. На свадьбу, которая состоялась в Сочи, где жила невеста, Владимир Петрович прилетел из Москвы и был очень рад, когда Ирина внимательно выслушала его наставления о том, как должна вести себя жена спортсмена.
Глава 21. Аллея славы
Владимир Петрович Куц как спортсмен приобрел поистине всемирную известность, заслужил высокие награды Родины. Как тренер он завоевал любовь и уважение своих учеников. Собственно, он и Петр Болотников как бы подвели итоги первого этапа становления советской легкой атлетики. Это были годы высоких порывов, освоения непроторенных путей к мастерству, годы прихода в легкоатлетический спорт людей смелых, самобытных, не боящихся стать первопроходцами.
Нередко большой успех в спорте кружит голову. Чемпион начинает поглядывать на окружающих свысока, привыкает к мысли о своей исключительности. Владимир Куц до конца своей жизни оставался простым, доброжелательным человеком, готовым в случае нужды помочь товарищам.
Именно эти качества, а не только рекорды привлекали к нему сердца людей, принесли ему широкую популярность у любителей спорта не только в нашей стране, но и в Англии, Франции, Чехословакии, Норвегии, Австралии.
Может быть, известную роль здесь сыграл и внешний облик Куца. Копна светлых волос, открытое лицо и доброжелательная улыбка, в которой читалось не любование собой, а чистосердечие, искреннее желание стать другом всем этим людям, аплодирующим ему с трибун стадиона.
Известная в прошлом спортсменка, входившая в состав руководителей советской спортивной делегации в Лондоне, Наталия Васильевна Петухова вспоминает:
«Володя Куц был добрым и щедрым человеком. Помню, как он истратил все деньги на угощение команды советского корабля, стоящего у лондонского причала. С каким энтузиазмом пел он тогда украинские песни. И как я была удивлена на следующий день, наблюдая за поведением Куца на приеме у лорд-мэра. Прекрасно одетый в хорошо облегающий его ладную фигуру костюм, он вел себя как истый джентльмен. Его движения, походка, ответы на вопросы — все было безупречно…»
Куц не выносил лжи, фальши, стяжательства. Бывая за рубежом, никогда не интересовался приобретением заграничного барахла. Из своих тренировок не делал секрета и всегда был готов поделиться опытом с товарищами — даже когда это были спортсмены из зарубежных стран. Получая письма от Дэйва Стивенса, старался ответить на все вопросы, которые ему задавал его австралийский друг. А когда в Москву специально к нему приехал олимпийский чемпион Герберт Эллиот, собиравший материалы для книги о беге, он охотно разложил перед ним свои дневники и планы тренировок.
Вспоминая Владимира Петровича, его друзья обычно говорят о том, что у Куца была русская натура, открытая душа, и это не преувеличение. Действительно, его душа была открыта для дружбы, привязанностей. Он любил брата, мать, друзей, очень любил жену — Раю. Не имея своих детей, воспитывал ее сына Юру, для которого стал настоящим отцом.
В свои приезды в Париж на кросс «Юманите» он успел обзавестись и там юными друзьями — подружился с девочкой Люси и сыном рабочего с завода «Рено». Мальчик с отцом нередко встречали Володю на аэродроме. А местные «гавроши», как он называл парижских ребятишек, обычно сопровождали его на тренировки.
Впрочем, идеальных людей не бывает. Случалось, что твердая убежденность в своей правоте переходила у Владимира Петровича в упрямство и его нелегко было в чем-нибудь переубедить. Но твердость и непримиримость удивительно сочетались в нем с мягкостью, а порой даже чувствительностью. Он любил бывать в театрах, особенно в Большом, и считал своими Театр Советской Армии и цыганский театр «Ромэн», который одно время находился неподалеку от его дома на Ленинградском шоссе.
Очевидцы рассказывают, что Куц был благодарным впечатлительным зрителем, напоминал порой ребенка впервые попавшего в детский театр. Его живо трогало все происходившее на сцене. Со слезами на глазах следил он за страданиями горбуна в опере «Риголетто».
Любил природу и много времени отдавал поездкам за город. Финский домик в Одинцове не раз служил ему прибежищем в тяжелые минуты. У него было много друзей. В любое время дня и ночи мог позвонить Лобастову и сказать: «У меня не все в порядке. Если можешь, Серега, приезжай». И нередко они говорили до рассвета. Кстати, такой разговор состоялся перед тем, как Куц решил демобилизоваться. А к маленькой дочке Лобастова Маринке он относился как к своему ребенку.
Никогда не забывал своих старых друзей и родных. Говорил: «В этом году обязательно еду к Чикину» — и неожиданно появлялся в Таллине. А уж в Алексине у родителей старался бывать ежегодно. В алексинских лесах ему хорошо бегалось, и он возвращался в Москву посвежевшим, готовым к соревнованиям.
