Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Леонард вопит, но издаваемые им звуки похожи на доносящиеся откуда-то издалека вопли больного мула. Он ворочается, пытаясь вырваться.
Весь взвод глядит на меня. Из темноты на меня нацелены глаза, красные как рубины.
Леонард перестает вопить.
Я медлю. Глаза пялятся на меня. Делаю шаг назад.
Ковбой тычет мне в грудь куском мыла и протягивает полотенце.
Я складываю полотенце, закладываю в него мыло и начинаю бить Леонарда, который уже не шевелится. Он лежит молча, ничего не соображает, только воздух ртом глотает воздуха.
И я бью по нему – все сильнее и сильнее, и, когда вдруг слезы начинают катиться из глаз, бью его за это еще сильнее.
На следующий день на плацу Леонард уже не ухмыляется.
И когда комендор-сержант Герхайм спрашивает: "Девчонки! Что мы делаем, зарабатывая хлеб насущный?", и мы все отвечаем "Убиваем! Убиваем! Убиваем!", Леонард не раскрывает рта. Когда младший инструктор спрашивает нас: "Ну что, девчонки, любим мы Мудню ? Любим наш любимый Корпус?" и весь взвод отвечает как один человек: "Ганг хо ! Ганг хо! Ганг хо!", Леонард по-прежнему молчит.
В третий день седьмой недели мы отправляемся на стрельбище и дырявим там бумажные мишени. Герхайм с восторгом рассказывает, какие меткие стрелки выходят из морской пехоты – Чарльз Уитмен и Ли Харви Освальд .
К концу седьмой недели Леонард превращается в примерного рекрута. Мы приходим к выводу, что молчанье Леонарда – результат обретенной им интенсивной сосредоточенности на службе. С каждым днем Леонард набирается все больше мотивации, все больше доходит до кондиции. Строевые приемы с оружием он выполняет теперь безупречно, но глаза его – тусклые стекляшки. Оружие Леонард чистит чаще, чем любой другой рекрут во взводе. Каждый вечер после хавки Леонард нежно натирает побитый дубовый приклад льняным маслом, как и сотни рекрутов, что холили эту деревяшку до него. Успехи Леонарда растут во всем, но он по-прежнему молчит. Он выполняет все, что ему говорят, но он больше не часть нашего взвода.
Мы замечаем, что сержант Герхайм недоволен таким отношением Леонарда. Он напоминает Леонарду, что девиз морской пехоты – "Semper Fidelis " – "Всегда верен". Сержант Герхайм напоминает Леонарду, что "Ганг хо" по-китайски означает "совместный труд".
Сержант Герхайм рассказывает ему, что у морских пехотинцев есть традиция – они никогда не бросают павших или раненых. Сержант Герхайм не перегибает палку и старается особо не дрючить Леонарда, пока тот остается в кондиции. Мы и так уже потеряли семь рекрутов по восьмой статье . Пацан из Кентукки по имени Перкинс вышел на центральный проход отсека отделения и полоснул штыком по венам. Сержант Герхайм от этой сцены в восторг не пришел, ибо рекрут начал пачкать кровью отсек сержанта Герхайма, весь такой чистый и вылизанный. Рекруту было приказано навести порядок, подтереть начисто кровь и уложить штык обратно в ножны. Пока Перкинс подтирал кровь, сержант Герхайм собрал нас в полукруг и подверг осмеянию те несерьезные порезы у кистей рук, что рекрут нанес себе штыком. В морской пехоте США для рекрутов установлен следующий метод самоубийства: рекрут должен обязательно уединиться, взять бритвенное лезвие и произвести глубокий разрез в вертикальном направлении, от кисти до локтя – довел до нашего сведения сержант Герхайм. После этого он разрешил Перкинсу отправиться беглым шагом в лазарет.
Сержант Герхайм оставляет Леонарда в покое и сосредоточивает свое внимание на всех остальных.
Воскресенье.
Представление: чудеса и фокусы. Религиозные службы в соответствии с вероисповеданием по выбору – а выбор обязан быть предоставлен согласно приказа, ибо про религиозные службы расписано в цветных брошюрах, которые Мудня рассылает мамам и папам по всей родной Америке. Тем не менее, сержант Герхайм доказывает нам, что морская пехота появилась раньше бога. "Сердца можете отдать Иисусу, но жопы ваши принадлежат Корпусу".
После "представления" отправляемся хавать. Командиры отделений зачитывают молитву (для этого на столах на специальных подставках стоят карточки). Звучит команда: "Садись!"
Мы намазываем масло на ломти хлеба, потом посыпаем масло сахаром. Таскаем из столовой бутерброды, невзирая на опасность огрести за непредусмотренную уставом хавку. Нам насрать, мы просолились. И теперь, когда сержант Герхайм со своими младшими инструкторами начинает вытрясать из нас душу, мы лишь сообщаем им, как нам это нравится, и просим добавки. Когда сержант Герхайм приказывает: "Так, девчонки, выполнить пятьдесят выпрыгиваний. А потом налево-направо поскачем. Много-много раз", мы только смеемся и выполняем.
Инструктора с гордостью замечают, что мы начинаем выходить из-под их контроля. Морской пехоте нужны не роботы. Морской пехоте нужны убийцы. Морская пехота хочет создать людей, которых не уничтожить, людей, не ведающих страха. Это гражданские могут выбирать: сдаваться или отбиваться. Рекрутам инструктора выбора не оставляют. Морпехи пехоты должны давать отпор врагу – иначе им не выжить. Именно так. Халявы не будет.
До выпуска осталось всего несколько дней, и просолившиеся рекруты взвода 30-92 готовы слопать собственные кишки и попросить добавки. Стоит командующему корпусом морской пехоты сказать лишь слово – и мы возьмем партизан-вьетконговцев партизан и закаленных в боях солдат Северовьетнамской армии за их тощие шеи и посшибаем с них их гребаные головы.
Солнечный воскресный день. Мы разложили свои зеленые одежки на длинном бетонном столе и оттираем их от грязи.
В сотый раз сообщаю Ковбою, что хочу свою сосиску запихнуть в его сестренку, и спрашиваю, чего бы он хотел взамен.
И в сотый раз Ковбой отвечает: "А чего дашь?"
Сержант Герхайм расхаживает вокруг стола. Он старается не хромать. Он критикует нашу технику обращения с щетками для стирки, которые стоят на вооружении морской пехоты.
А нам плевать – уж очень мы соленые.
Сержант Герхайм сообщает, что Военно-морской крест он получил на Иводзиме. А дали его ему за то, что учил молодых морпехов, как кровью истекать. Морпехи должны сливать кровь в аккуратные лужицы, ибо морпехи отличаются дисциплинированностью. А гражданские и вояки из низших родов войск все вокруг кровью забрызгивают – как ссыкуны в кровати по ночам.
Мы его не слушаем. Мы друг с другом треплемся. Постирочный день – единственное время, когда нам разрешается поговорить друг с другом.
Филипс – чернокожая сладкоречивая "домовая мышь" сержанта Герхайма, рассказывает всем про целую тыщу лично сломанных целок.
Произношу вслух: "Леонард разговаривает со своей винтовкой".
Дюжина рекрутов поднимают головы. Не знают, что сказать. У одних лица кислые. У других напуганые. А у некоторых – сердитые, страшно удивленные, будто я у них на глазах калеку убогого ударил.
Через силу говорю: "Леонард разговаривает со своей винтовкой". Все замерли. Все молчат. "По-моему, Леонард спекся. По-моему, это уже восьмая статья".
Теперь уже все, кто вокруг стола, ждут продолжения. Как-то смешались все. Глаза будто не могут оторваться от чего-то там, вдалеке – будто пытаются вспомнить дурной сон.
Рядовой Барнард кивает.
– У меня всю дорогу кошмары эти. Моя… винтовка со мной разговаривает.
