Заходер и все-все-все… - Заходер Галина Сергеевна (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗
Есть еще собака Тобик. Это серая забитая дворняжка, имеющая, однако, свободолюбивый характер. Либо Тобика несколько дней нет дома, и тогда за столом неизменно обсуждается причина его отсутствия, либо он отсыпается после таких загулов в кухне под лавкой, и тогда снова обсуждение: где же все-таки он провел это время? Любимое занятие Тобика — охота на мышей-полевок, являющихся основным его пропитанием. В часы размеренной домашней жизни Тобик ездит с хозяином на телеге — развозит колхозное молоко. В телеге он непременно стоит и не покидает ее даже тогда, когда хозяин уходит по делам.
Подивились на курицу, высидевшую утят. Когда утята слегка оперились, хозяин погнал их вместе с курицей к пруду. Метрах в трех, едва завидев воду, утята кинулись в нее. Сначала они намочили лапки, не зная, что делать дальше. Хозяин вынужден был хворостинкой загнать их поглубже. Бедная мать не могла опомниться, когда ее дети начали нырять, кувыркаться и чиститься в воде.
Другая курица провинилась в глазах хозяев тем, что вместо регулярного выполнения своих обязанностей, то есть несения яиц, вздумала усаживаться на них. Хозяйка каждый вечер, когда уже все куры спали, сгоняла ее с гнезда с причитаниями: «Вот зараза, вот зараза!» И после этого из курятника неслось нервное кудахтанье, а сам хозяин, проявляя недюжинную наблюдательность, добавлял, что «курицу разволновать — все равно что женщину: долго потом не уймешь». Кончилось тем, что нарушительницу трудового кодекса искупали в бочке с водой, после чего она одумалась и стала нести яйца, как все.
Самая симпатичная здесь — бабушка. Она делает всю домашнюю работу, а я у нее главная помощница. Прислушиваюсь к ее наречию. Крыжовник она называет — кружельник. Овраг — враг, зато горох — огорох. «Гусь с двумя гусеницами». Взрослых уток называет «старухами».
Мы часто беседуем во время работы на разные темы. Например, медицинские. Она рассказала, как одному ее знакомому вставили глаз от другого человека. Теперь он им хорошо видит, но на ночь вынимает его и кладет в спирт. Вот такая история. Или сообщает, что теперь от свиней людям внутренности вставляют. Неплох и анекдот, который я слушаю уже третий раз: «У мужика заболел живот. Доктор прописал ему глазные капли. Мужик удивился: „Почему?“ — „А чтобы лучше смотрел, что ешь“».
А нам даже и смотреть не надо: в обед, как обычно, постный суп. На второе неизменная каша «большая» — перловая, в отличие от более деликатной — пшенной, которая называется «маленькой». В русской печи каша «угрудеет», то есть упарится. Вкусно! Да еще если с топленым молоком или с домашним медом!
Перед ужином, за который усаживаются восемь человек, дядя Коля идет в соседнюю комнату, отделенную занавеской, откуда тотчас же раздается глухой взрыв — это он открыл крышку большого бидона… Слышится журчание, к столу подается в кувшине мутный напиток — это бражка, которая здорово «шибает», как описывает ее действие сам изготовитель.
Под звон стаканов частенько обсуждаем разные проблемы, например, поведение и предназначение женщины. «Нонешние девьки ничего не любют делать, только родить умеют…»
«Родить-то прощее всего!» Это, конечно, рассуждают мужчины. А женщины, одобряя работоспособность какой-то Нюрки, которая хорошо помогает матери, делают вывод: «Хорошо, что Пелагея тогда аборт не сделала». Я, конечно, тоже попадаю на «зубок» наблюдательных родственников нашей няньки. Непременно вспомнят обгоревшую часть моего тела.
Однажды в воскресенье, 18 июля, в 8 часов вечера, включив транзистор, услышала: «Лирика Бориса Заходера. Читает автор». Я вышла поскорее на улицу, чтобы спокойно послушать. Незабываемое впечатление. Я уже слышала эти стихи, написанные год назад. Но теперь это было словно привет от него. После стихотворения
задумалась: неужели пришло настоящее?
Ночью на своем сеновале долго не могла заснуть, вспоминала наше с Борисом знакомство.
Внезапный роман, разрушивший мою семейную жизнь, понемногу превратился в нечто похожее на брак. Он длился к этому времени уже больше шести лет. Отпуск мы обычно проводили вместе. Зимой много ходили на лыжах, летом отправлялись на Волгу или с палаткой на Клязьминское водохранилище, где присмотрели жемчужину Подмосковья — деревню Сорокино. Там и решили провести ближайший отпуск. Сняли малюсенькую комнатушку с терраской и мечтали только об уединении.
То был памятный для меня день, изменивший течение моей жизни. Вероятно, у каждого есть свой особо важный день. А ведь я даже числа его не запомнила.
Вспоминаю строки из моего любимого Диккенса, где он советует на минуту отложить в сторону чтение и подумать о той «длинной цепи из железа и золота, из терниев или цветов, которая не обвила бы вас, если бы первое звено не было выковано в какой-то один, навсегда памятный для вас день».
В тот день (вернее, было еще утро) я сидела на пляже и загорала. На песчаном берегу, кроме меня, не было никого, если не считать пары мальчишек, игравших рядом. Так как через несколько мгновений произойдет моя встреча с судьбой, оставшееся до этого время использую, чтобы рассказать, как я выглядела. Самой интересно вспомнить.
Мне слегка перевалило за тридцать. Роста, пожалуй, чуть выше среднего, хотя в школе (в те годы) считалась высокой, всегда стояла на правом фланге и, стесняясь своего роста, слегка сгибала ноги в коленях. Была худощава — даже мечтала поправиться, но спортивно сложена. Сказывались занятия в молодости художественной и спортивной гимнастикой, плаванием и другими видами спорта. Для тех, кто не знает, во что мы одевались в те годы, когда ничего приличного нельзя было купить, а все только «доставали», скажу, что на мне был оранжевый капроновый купальник, робкий прародитель современного «бикини», который неплохо оттенял загар, приобретенный за лето. Нелишне сказать и о прическе, модной в тот год, которая называлась «Бабетта». Как раз к этому времени до нас дошел французский фильм с Брижит Бардо «Бабетта идет на войну», и мы почти поголовно причесались под нее. Те, у кого были короткие волосы, подкладывали в «ракушку», закрученную на затылке, что-то вроде капронового чулка. У меня, к счастью, были длинные волосы, так что я не нуждалась в «консервной банке», как шутя называли такой шиньон.
Я не просто загорала, я — ждала Артема. Ждала своего друга. Если не быть ханжой, то правильнее сказать — возлюбленного, что по словарю означает: 1. «Прич. страд.». 2. «Горячо любимый». Оба объяснения как нельзя более подходят к моему случаю. Он должен был прибыть с утренним рейсом «Ракеты». А так как мне несвойственно просто сидеть — люблю что-нибудь делать руками, то я, чтобы занять их, опиливала персиковые косточки, превращая их в шарики, из которых собиралась сделать ожерелье. Косточки в избытке валялись на пляже. И мальчишки, с которыми у нас сразу же завязалась дружба, разыскивали и приносили мне сырье.
Впоследствии мы с Борисом, вспоминая этот день, расходились только в одном. Я говорила, что мы встретились на пляже, а Боря всегда говорил, что наше знакомство произошло на кладбище, что в некотором роде тоже верно. Именно на мысу пляжа находился заброшенный старообрядческий погост с холмиками, засыпанными песком, и могильными плитами, заросшими травой. С ивами, склоняющими до земли свои седые ветки…
(Через тридцать восемь лет с того памятного дня и чуть меньше чем через год, как не стало Бориса, я приеду на это место.
