На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг. - Костенко Владимир Полиевктович (первая книга TXT) 📗
Койка у тыловой каютной переборки была завешана шелковой портьерой на бронзовых кольцах, скрывавшей большую картину в золотой раме, изображавшую златокудрую нагую красавицу, купающуюся в лесном ручье.
На книжной полке красовался ряд книг в сафьяновых тисненых переплетах, большей частью на французском языке. Все свидетельствовало, что хозяин каюты — большой эстет, не стесняется в средствах и не видит причин отказывать себе в привычном комфорте и в ласкающей взор обстановке даже во время похода на войну.
Зато у большинства старших специалистов и механиков каюты выглядят по-спартански: ничего лишнего. На голых переборках — карты, схемы и чертежи разных механизмов, измерительные приборы и, в лучшем случае, фотографии кораблей и портреты близких родственников.
Что касается командных помещений, то они, конечно, лишены каких-либо украшений. Тем не менее на всех кораблях типа «Бородино» команда размещена неплохо. Почти все матросы устроены в верхней и батарейной палубах, имеющих хорошее проветривание и бортовое освещение через иллюминаторы. Лишь очень немногие, главным образом кочегары, трюмные и часть машинистов, попали на темную нижнюю броневую палубу позади толстого броневого пояса без бортового освещения.
Постепенно заканчивается оборудование всех надстроек и внешних устройств: мостиков, рубок, ростр. Идет оснастка мачт, установка бортовых противоминных сетей, монтируются подъемные стрелы для минных катеров, шлюпок, навешивается радиосеть, размещаются сигнальные и отличительные фонари. Наличие верхних наружных устройств сразу придало броненосцу грозный боевой вид, а по исправному состоянию всего этого оборудования глаз опытного, много плававшего моряка безошибочно судит о налаженной организации всей судовой службы.
Последние дни много беспокойства и хлопот мне доставила установка фонарей системы Табулевича на фор — и грот-стеньгах. Для подъема фонарей на место необходимо было укрепить на самом топе обеих стеньг, под самым клотиком, специальные кронштейны, но никто из моих мастеровых не решался лезть на такую вышину по тонкой тросовой лесенке вдоль всей стеньги. Еще труднее было работать на вышине в 150 футов, держась одной рукой за трос.
Наконец, удалось найти из числа матросов опытного марсового, который взялся укрепить на нужном месте под клотиком стеньги кронштейны фонарей и оснастить их всеми подъемными деталями. Но требовалось предварительно разметить на деревянной стеньге место установки бугелей для кронштейнов. Пришлось мне самому выполнить разметку на обеих стеньгах.
Когда я первый раз взобрался по зыбкой тросовой лесенке на самый верх стеньги и взглянул вниз, то открывшаяся мне картина оказалась столь занимательной, что я почти целый час просидел на клотике, как птица, изучая все детали открывшейся моим глазам панорамы. Верхняя палуба корабля расстилалась подо мной как огромный чертеж. Впервые я мог сразу обозреть порт с его доками, Кронштадтский собор, улицы и Петровский парк. Инженерное училище выделялось своими белыми стенами с желтыми панелями как самое крупное здание Кронштадта. Оба берега Финского залива — сестрорецкий и ораниенбаумский — резко ограничивали морской горизонт, а к востоку в туманной дымке неясно проглядывали контуры Питера и блестел купол Исаакия.
Мое гимнастическое упражнение оказалось весьма уместным. Бугели кронштейнов не отвечали диаметру дерева стеньги, и их пришлось переделать. Сделав на стеньге разметку карандашом, я благополучно спустился вниз и объяснил марсовому, что он должен сделать на стеньге.
Потом марсовой два дня сидел, как галка на колокольне, устроив себе подвесную люльку и установив оба кронштейна точно как требовалось. Я с разрешения строителя выдал марсовому за его труд десять рублей золотом, чем, видимо, осчастливил парня, так как он потом хвастался на баке перед командой «щедрой наградой».
18 августа. Работы по вооружению новых броненосцев, входящих в состав 2-й эскадры, подходят к концу. «Суворов» выходил в море на пробу механизмов и обстрел башен. Результаты оказались вполне удовлетворительными, а поэтому флагманский корабль вступил, наконец, в строй и присоединился к готовым кораблям, стоявшим на Большом рейде вне порта.
Флаг командующего эскадрой адмирала Рожественского был поднят на «Суворове» еще 1 августа, когда адмирал со своим штабом переселился на корабль, вступил в командование и начал подготовку эскадры к походу. Но некоторые мелкие доделки на «Суворове» еще продолжаются, и ежедневно портовые буксиры доставляют на него из порта рабочих Балтийского завода.
«Бородино» стоит в гавани рядом с «Орлом» и спешно готовится к выходу на испытания, назначенные уже через неделю. Работы на нем подходят к концу.
«Орел» тоже скоро выйдет на пробу машин. Механизмы и котлы в исправности и опробованы на швартовах, по корпусу главные работы закончены, идет доделка жилых помещений, бомбовых погребов и вентиляции. Выяснилась необходимость поставить добавочные сильные вентиляторы в батарейной палубе для главных машинных отделений.
Приходится, однако, удивляться, как быстро за два последних месяца продвинулась вся работа, когда за нее дружно взялись. Уже началась частичная обратная отправка освободившихся рабочих в Петербургский порт. Сейчас остается еще 600 человек, оканчивающих мелкие работы по корпусу, системам и внутренним устройствам.
Приезжал вчера на корабль главный инженер Скворцов. Я сопровождал его по всем отделениям корабля, показывал ему состояние работ и докладывал о всех обнаруженных недостатках разных устройств и конструкций. Он очень подробно обо всем расспрашивал и, как мне показалось, внимательно приглядывался ко мне.
После осмотра корабля он зашел в нашу каюту строителей и, оставшись наедине, в упор поставил мне вопрос: согласен ли я идти с кораблем в поход на Восток в качестве судового корабельного инженера для руководства работами по достройке и исправлениям дефектов корабля, а также для инструктирования судового состава в походе.
Скворцов сообщил, что адмирал Рожественский, ввиду неиспытанности кораблей нового типа, потребовал назначения корабельных инженеров на все новые корабли. На «Суворов» уже намечен флагманским инженером Евгений Сигизмундович Политовский, на «Александр III» — Зданкевич, на «Бородино» — Шангин, на «Орел» — я, на «Ослябя» — Змачинский, на «Сисой Великий» — Лохвицкий.
— Вы не думайте, — добавил Скворцов, — что вы серьезно пойдете воевать с японцами и попадете в бой. В это, конечно, никто не верит — эскадра, очевидно, слаба для борьбы с японцами, но посылать ее надо и идти назад теперь уже поздно. Это было бы равносильно признанию проигрыша всей кампании.
Дальше Мадагаскара вы все равно не пойдете, так как к тому времени, наверное, будет заключен мир.
Времени для раздумья не было. Я ответил, что меня привлекает перспектива попасть в столь серьезный поход, но я не уверен, смогу ли справиться со всеми сложными задачами без настоящего морского и судостроительного опыта, так как только четыре месяца назад покинул школьную скамью.
Скворцов на это сказал, что, по его мнению, я уже вполне освоился с делом, а мою кандидатуру выдвинули адмирал Бирилев, командир корабля капитан 1-го ранга Юнг и, наконец, сам Рожественский. Естественно, Петербургский порт не имеет оснований меня задерживать, так как с уходом 2-й эскадры больше работ по постройке кораблей почти не остается.
Видя, что все было предрешено заранее, я согласился принять назначение, которое втайне отвечало моим давнишним мечтам попасть в большое плавание.
Поход должен будет вооружить меня знанием морской службы, что необходимо при проектировании и постройке кораблей. С малых лет меня влекло к морю, а в глубине сознания шевелилась еще одна затаенная мысль: жизнь только начинается. Будет суровая борьба. Именно теперь, в молодые годы, надо закалять свою волю, чтобы затем не дрогнуть при столкновении с опасностями и до конца идти по пути, подсказанному разумом и совестью.
