Записки о России генерала Манштейна - Манштейн Христофор Герман (читать книги без .txt) 📗
Несмотря на это несчастное дело с фуражирами, неприятель вообще не нанес большого вреда русским. Тем не менее этот поход обошелся не легче предыдущих. В армии было чрезвычайно много больных, из которых большая часть умерли; а выздоровевшие так были слабы, что не годились ни на какую службу, и поправились только после нескольких месяцев пребывания на зимних квартирах. Никогда русская армия не теряла столько лошадей и быков. Дошло до того, что хотя для артиллерии и было заготовлено несколько сотен запасных лошадей и быков, но к концу похода почти не на чем было ее везти. Большое количество бомб и ядер было зарыто в степях, и столько же оставлено с обозными повозками в Польше, через которую прошла артиллерия с частью армии.
В фураже в степях оказывался большой недостаток, потому что татары подожгли травы. Пришлось армии несколько дней сряду проходить и становиться лагерем на сожженной местности, без всякой возможности накормить вьючный скот. Это заставило графа Миниха разделить армию на несколько колонн, оставив себе последнюю. Этим он чрезвычайно облегчил довольствие. К концу сентября вся армия вступила в Украйну и расположилась на зимние квартиры; Миних квартирою своею избрал Киев.
Идучи к Днестру, русская армия прошла по польской земле. Коронный великий гетман, граф Потоцкий, послал жалобу на это графу Миниху. Так как неприятель этим же путем пошел ему навстречу, то фельдмаршал отвечал, что он знает свои обязанности относительно нейтрального края, что он не вступил бы туда, если бы неприятель не указал ему пути. Граф Потоцкий, недовольный этим возражением, жаловался петербургскому двору, но отсюда ему отвечали в том же смысле. Но еще сильные раздались жалобы, когда большая часть армии, возвращаясь с Днестра, снова прошла через Польшу. Сам король, несмотря на тайное соглашение с русскою императрицею, принужден был сделать представление через своего посла. Ему отвечали, что если неприятель прошел через Польшу, то нельзя жаловаться, если армия пошла той же дорогой; но если только где-либо были беспорядки и армия кому-либо причинила вред, то все будет вознаграждено до копейки.
Венский двор также сильно жаловался на графа Миниха за то, что он не выполнил условленного в начале похода плана. По этому плану граф Миних должен был перейти Днестр и взять город Бендеры, или Хотин. Но тут встретилось столько препятствий, что проект не мог быть исполнен. Граф Миних легко оправдался перед своим двором, доказав самым очевидным образом, что он не мог ни перейти через Днестр, ни решиться на осаду которой-либо из этих двух крепостей без совершенной гибели вверенной ему армии. Он пришел бы в такой край, где не только неприятель заблаговременно уничтожил фураж, но где вдобавок свирепствовала чума, именно в Молдавии и Валахии. Но все эти причины в Вене не принимались в соображение. Там говорили, что граф Миних всегда был против их двора; это он помешал императрице послать 30 тыс. человек пехоты для присоединения к армии императора в Венгрии; что с этим войском можно бы было предпринять важные дела против неверных; но он, фельдмаршал, действует только по увлечению, и из одного честолюбия хотел быть во главе большой армии, с которою ничего не сделал, потому что злится на венский двор; и что бы он ни говорил, а он мог бы предпринять что-нибудь поважнее, если бы только захотел. Словом, император так настаивал, что Миниху послано из Петербурга положительное приказание воротиться и взять одну из поименованных двух крепостей. Это приказание получено им тогда, когда он уже перешел через Буг и разделил свою армию, отправляя ее в Украйну. Фельдмаршал собрал военный совет; все генералы были того мнения, что приказание это невыполнимо, даже и при пожертвовании всей армии. Императрица согласилась с их доводами и позволила войскам возвратиться. Таким образом венский двор вторично заставил петербургский отдать приказание графу Миниху касательно возобновления военных операций. То же случилось в прошлом году, после взятия Очакова, когда непременно хотели, чтобы русские взяли Бендеры. В заключение всех жалоб, возобновили перед императрицею просьбу о присылке в Венгрию на 1739 год тех 30 тыс. человек пехоты, на которые надеялись еще в прошлогоднем походе. Петербургский двор дал уже и слово; но когда Миних зимою приехал в Петербург, он так сумел представить герцогу Курляндскому и императрице всю невыгоду для России, если послать в Венгрию лучшие полки, что император остался ни при чем, как и в прошлом году.
Покуда граф Миних направлялся к Днестру, фельдмаршал Ласи со второю армиею снова шел по пути в Крым. Армию его составляли никак не более 30 или 35 тыс. человек, включая сюда и казаков.
6-го июля, граф Ласи с армиею своею находился в виду Перекопа; за линиями стоял хан с 40-тысячным войском и надеялся порядком затруднить вступление в Крым. Он очень полагался на новые линии, устроенные татарами перед Palus Meotides в предыдущем году. Но граф Ласи расстроил его план. Он вступил в Крым, не потеряв ни одного человека; дело в том, что в летнюю засуху Азовское море несколько присыхает и западный ветер так угоняет волны, что можно вступить в Крым, почти не замочив ног. К счастию, что этот ветер начал дуть с 7-го числа. Фельдмаршал воспользовался им, не упустив ни минуты. Он расставил свою армию вдоль берега в одну линию и благополучно перешел море до возвращения волн. Потонули только несколько повозок в арьергарде, не поспевших за остальными, так как вскоре после перехода армии море снова нахлынуло. Армия овладела фортом Шиваскулой.
8-го числа фельдмаршал пошел к Перекопу и осадил его; осада продолжалась только до 10-го числа. Сильный огонь, которым громили эту крепость, огромное количество брошенных в нее бомб, произведших сполна свое действие, заставили турецкого коменданта просить капитуляции. Фельдмаршал требовал непременно, чтобы он сдался военнопленным, на что тот, после некоторых возражений, согласился. Гарнизон, состоявший из 2000 янычар с двухбунчужным пашою во главе, вышел из крепости и положил оружие. Генерал-майор Бриньи-младший вступил в крепость с двумя пехотными полками и принял начальство над нею. Он нашел тут до ста орудий, большею частию чугунных, достаточный запас пороха, но очень мало хлеба. После этого дела Ласи двинулся в Крым, который нашел в жалком состоянии и почти пустынным.
20-го июля происходило жаркое дело между татарами и частию армии графа Ласи. Отряд в 20 тыс. человек атаковал украинских казаков, шедших в арьергарде, и притом с такою яростью, что смял их и произвел смятение в Азовском драгунском полку, который хотел их поддержать. Между тем генерал-поручик Шпигель прибыл на место с четырьмя драгунскими полками и донскими казаками, чтобы удержать бегущих; не успели они оправиться, как неприятель снова на них ударил с яростью; бой был продолжительный и горячий. Фельдмаршал велел нескольким пехотным полкам, пришедшим с ним в лагерь, выступить на помощь; татары принуждены были удалиться, оставив на поле битвы более 1000 трупов. Со стороны русских потеряно от 600 до 700 человек, включая сюда казаков. Генерал Шпигель был ранен ударом сабли в лицо.
Согласно с данными ему инструкциями, граф Ласи должен был овладеть Кафою, самым укрепленным пунктом в Крыму, и морскою гаванью, в которой турки часто содержат свой флот; но он повсюду нашел край в таком разорении, что армии почти нечем было пропитаться. Кроме того, шедший из Азова флот с провизиею, под командою вице-адмирала Бредаля, был встречен на пути такою сильною бурею, что одна половина судов разбилась, а другая рассеялась. Итак, сделав еще несколько переходов, граф Ласи привел армию обратно к Перекопу, где приказал подорвать все укрепления и срыть линии на значительное расстояние. В этом лагере он оставался до конца августа, после чего пошел по дороге в Украйну, куда войска его прибыли на зимние квартиры в октябре месяце.
Известия, приходившие из Очакова в течение всего 1738 г., были очень печальны. Хотя и посланы были новобранцы для укомплектования полков, как в Очакове, так и в Кинбурне, однако, едва они там водворялись, как мерли точно мухи; к довершению несчастия, в оба города проникла чума, которая страшно косила людей, так что генерал Штофельн некоторое время оставался без необходимой по крепости прислуги, а в сентябре 1739 г., когда ему приказано было срыть и бросить оба города, то он назад привел в Украйну едва ли треть своего первоначального войска. Очаков стоил России более 20 тыс. чел.
