Черчилль - Бедарида Франсуа (книги онлайн TXT) 📗

Теперь постараемся понять, в чем же была причина такого упорства, переходящего порой в одержимость. Объяснение такому поведению главы военного ведомства, данное в свое время Ллойдом Джорджем, представляется нам малоубедительным. Премьер-министр постоянно спорил с Черчиллем о том, какую позицию следовало занять Англии по отношению к России. Он утверждал, что потомок герцогов Мальборо был слишком напуган убийством великих русских князей и его отвращение к большевизму лишь отражало его классовый инстинкт самосохранения. Может статься, дело обстояло именно так, впрочем, чем хуже версия о том, что причиной всему была романтическая привязанность Уинстона к «святой Руси»? Глубинные мотивы ярости Черчилля следует искать не здесь. Сам он всегда возмущался, когда его называли реакционером в этой связи.

На наш взгляд, поиск разгадки нужно вести совсем в другом направлении. Причина упрямства Уинстона — прежде всего идеологическая. У Черчилля был собственный, быть может и односторонний взгляд на природу коммунизма, на его политическую философию и универсальный характер, «экспортируемый», так сказать, во все страны земного шара. Черчилль считал, что на кон поставлены свобода, демократия, правовое государство, Британская империя — словом, все те ценности, в которые он верил и которые были частью его сознания. Он понимал, что повсеместное распространение коммунизма уничтожило бы столь дорогие его сердцу завоевания человечества. Речь шла о борьбе не на жизнь, а на смерть между двумя цивилизациями, между двумя концепциями человека. Вот почему глава военного ведомства употребил всю свою энергию на этот крестовый поход против большевизма. Он поставил перед собой цель раздавить красную гидру, в то время как его коллегам достаточно было лишь помешать коммунизму укорениться в Великобритании, чтобы спать спокойно.

Впрочем, Черчилль прямо указывал на идеологические причины своей борьбы с большевиками. «Они ведут бесконечную войну против цивилизации, — писал он. — Их цель — уничтожить все институты власти, все правительства, все государства, существующие в мире. Они стремятся создать международный союз нищих, преступников, бездарностей, бунтовщиков, больных, дебилов и дураков, который охватит весь мир [139]. В этой войне, как Ленин справедливо заметил, не может быть ни перемирий, ни компромиссов» [140]. В самом деле, речь шла — и здесь Черчилль продемонстрировал замечательную интуицию в постижении закономерностей XX века — не больше не меньше как о будущем европейского общества. Оттого-то предупреждения Черчилля звучали как пророчества: «Теории Ленина и Троцкого (...) положили конец человеческим отношениям, разрушили связи, объединявшие рабочих и крестьян, город и деревню. (...) Они стравили классы, народы в братоубийственной войне. (...) Они отбросили человека, этот венец цивилизации XX столетия, в каменный век, сделали его варваром. (...) Вот он прогресс! Вот она свобода! Вот она утопия! Как ужасающе нелепо извратили они теории коммунизма...» [141]

Нетрудно догадаться, что в период с 1941 по 1945 год гитлеровская пропаганда активно использовала это собрание замечательных цитат, поначалу стыдливо смягченных лондонскими джентльменами, чтобы вдохновлять войска Третьего рейха на борьбу с большевиками. Однако сейчас, оглядываясь назад, нельзя не отдать должное определенной последовательности Черчилля. Он был ярым антикоммунистом и пытался предупредить своих недальновидных современников о грозившей им опасности, хотя время для этого выбрал неподходящее. Впрочем, поразительная логика его мысли и выбранной им политической линии становится очевидной, когда мы понимаем, что сразу же после окончания Второй мировой войны старый лев взял на себя роль глашатая «свободного мира» в тогда еще едва обозначившейся холодной войне. В 1949 году он заявил: «Если бы мы задушили большевизм при его рождении, человечество было бы бесконечно счастливо» [142]. Вот почему не стоит доискиваться до первоисточников на первый взгляд странного, но последовательного поведения Черчилля. Дело в том, что, за исключением кратковременного сближения и союзнических отношений с Советским Союзом перед фашистской угрозой в период с 1938 по 1945 год, Черчилль неуклонно проводил свою политическую линию и не изменял своим этическим и идеологическим принципам.

В урегулировании ирландского вопроса глава военного ведомства также играл одну из главных ролей. В Ирландии на выборах 1918 года шинфейнеры [143]набрали большинство голосов, учредили парламент и провозгласили республику, президентом которой был избран Де Валера. Беспорядки не заставили себя долго ждать. Ирландская республиканская армия, сформированная в 1919 году на базе движения фениев [144], начала партизанскую войну против британских властей и сил правопорядка. Командовал ирландской армией Майкл Коллинз, свирепый националист и талантливый военный. 1920 год положил начало эпохе волнений в Ирландии.

Черчилля вконец измучили эти «средневековая рознь и варварские страсти». Несмотря на свою убежденность в том, что необходимо было найти решение, устраивающее обе стороны, для начала он по обыкновению прибегнул к силе. Вот почему Черчилль стал поощрять формирование милиции — полуполиции, полуармии — английских карательных отрядов, которые с чрезмерной суровостью отвечали террором на террор. Помимо милиции были сформированы вспомогательные отряды, которые при подавлении восстания проявляли еще большую жестокость. Засады, безжалостные акты мести, дерзкие налеты, убийства следовали друг за другом. В Ирландии не смолкали выстрелы, текли реки крови — вот какого порядка добилось правительство принятыми мерами. Казалось, замкнутый круг насилия невозможно было разорвать. Клементина умоляла Черчилля прислушаться к голосу разума, взывала к его человеколюбию. «Употреби все свое влияние, дорогой, — писала она ему, — чтобы хоть немного успокоить разыгравшуюся бурю и восстановить справедливость в Ирландии. (...) Я чувствую себя такой несчастной и разочарованной всякий раз, когда ты прибегаешь к грубой силе, тактике фрицев, полагая, что она принесет успех» [145].

Ллойд Джордж, в конце концов, понял, что единственно возможным в сложившейся ситуации решением было решение политическое. И он решил даровать Ирландии независимость, одновременно разделив ее территорию. Черчилль с готовностью поддержал премьер-министра. Итак, позиция Лондона была пересмотрена, и в мае-июне 1921 года правительство решило провести переговоры с ирландскими националистами и заключить с ними перемирие, которое и было подписано в июле. Результатом переговоров, прошедших на Даунинг стрит в октябре, стал договор, подписанный 6 декабря 1921 года. Черчилль внес самый весомый вклад в его подготовку. Отныне англичане надеялись на добрые отношения с Коллинзом, долгосрочные и опирающиеся на здравый смысл.

Ирландию разделили на две части. С одной стороны, большая часть территории — двадцать шесть графств — вошла в состав независимого государства Ирландии. С другой стороны, шесть графств Ольстера по-прежнему остались территорией Соединенного Королевства. Однако поскольку новое государство получило статус доминиона, Черчиллю, как министру по делам колоний, поручили обеспечить перевод соответствующих органов власти. В этот момент между ирландскими националистами разразилась гражданская война, свирепствовавшая вплоть до 1923 года. Во время этой войны Коллинз попал в засаду и был убит. За несколько дней до смерти он поручил гонцу поблагодарить Черчилля от его имени — такой чести Коллинз удостаивал далеко не каждого: «Скажите Уинстону, что без него мы бы никогда этого не достигли» [146].