Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха - Минутко Игорь (электронные книги бесплатно .TXT) 📗

В одном из писем Богдыхану накануне решающих событий «самодержец пустыни» писал:

Я, барон Унгерн, родственник русского царя (фантазии Романа Федоровича — И.М.) ставлю цель, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать Богдыхану помощь для освобождения Монголии от китайского ига и восстановления прежней власти. Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу…

Мы с Вами создадим восточную монархию с центром в Монголии. Я знаю и уверен, что только с Востока может идти свет. Этот свет — всюду восстановление монархов. Европейская культура принесла столько зла для Востока, что пора вступить с ней в борьбу. Мы создадим орден «Буддийских крестоносцев», который, своими конницами прокатясь сокрушительным валом по странам Европы, огнем и мечом утвердит там новый восточный порядок.

От Богдыхана было получено согласие. Барон Унгерн принял монгольское подданство и новую веру — ламаизм, впрочем, оставаясь и христианином: носил крест, ходил в православную церковь. В армию барона толпами вступали местные крестьяне — араты, задавленные кабалой китайских ростовщиков.

15 февраля 1921 года, сломив ожесточенное сопротивление китайцев, войска барона Унгерна вступили в Ургу. Богдыхан вновь занял свой пост и в благодарность присвоил своему освободителю княжеский титул — Роман Федорович стал монгольским ханом.

Но в Монголию уже проникла «большевистская зараза»: в борьбу с бароном вступили местные революционеры во главе с Сухэ-Батором, П. Бодо и С. Данзаном, которых горячо поддерживали из России большевики, обещая оказать военную помощь. И оказали. Но не сразу.

Унгерн фон Штернберг начал расправу над теми «красными», на кого указывала контрразведка барона. И определение Ярославского — «кровавый палач» — увы, абсолютно точно характеризует потенциального создателя «второй империи Чингисхана»: на перекрестках Урги появились виселицы; к пойманным «врагам Будды» применялись типично восточные казни — людей живыми закапывали в землю, разрывали лошадьми, сажали на муравейники, раздев донага, обливали водой на лютом морозе; по прямому приказу барона Унгерна в Урге был инспирирован кровавый и беспощадный еврейский погром, пер вый в истории монгольской столицы. Доносчикам — и на «большевиков», и на евреев — выдавалось вознаграждение. — две трети имущества повешенных, расстрелянных, замученных. Трупы казненных родственникам и близким запрещалось вывозить с места расправ и хоронить. Их до костей обгладывали разжиревшие черные собаки-трупоеды, которые бродили по городу огромными сыто рычавшими стаями, наводившими ужас на местных жителей.

20 мая 1921 года барон Унгерн приступил к осуществлению своей «восточной мечты»: его войска пересекли советскую границу и вторглись в пределы Дальневосточной республики, в которой уже утвердилась большевистская власть. А дальше, господа хорошие, — после разгрома местной Красной армии — откроется пум. во глубину Сибири, на европейскую Россию, а там Москва, Петербург — и принимай, Европа, освободителей!

Но… Хороши у русского народа поговорки: «бодливой корове бог рогов не дает». Впрочем, не всегда. Увы. увы!

Поход на Дальневосточную республику был последним в военной и политической карьере монгольского хана барона Унгерна фон Штернберга. В июне-июле 1921 года его войска были сокрушены Красной Армией и отрядами конницы Сухэ-Батора. Начался быстрый катастрофический разгром армии барона. И финал: командующий монгольскими частями армии Унгерна Сундуйгун выдал «восточного мессию» командованию большевистской армии.

Судили «самодержца пустыни» в Новониколаевске31, тогдашней столице советской Сибири.

Накануне суда из Москвы пришла правительственная телеграмма:

То есть еще до судебного разбирательства вождь мирового пролетариата вынес барону Унгерну фон Штернбергу смертный приговор, который и был приведен в исполнение 15 сентября 1921 года после пятичасового судебного разбирательства.

Одна интересная деталь: когда весть о казни барона долетела до Урги, Богдыхан повелел во всех храмах Монголии служить молебны по убиенному…

Донесение (после расшифровки)

Первое. Намерение Р. отправиться с семьей в Индию подтвердилось. От моего (нашего) содействия в вопросе оформления документов на выезд из Европы и от организации его выставок-продаж в Германии объект отказался, хотя ему был предложен аванс, как мы и договорились, в 25 тысяч марок. Вернее, не отказался, а ответил молчанием. Это обстоятельство не означает окончательного отказа от сотрудничества. Занимаясь последнее время изучением и разработкой персоны господина Р., я убедился, что он не принимает решений сразу, не продумав все, человек он крайне осмотрительный и осторожный. То есть, думаю, в таком плане в дальнейшем с ним и надо работать.

Второе. Безусловно, если Р. переедет с семьей в Индию, то он там задержится надолго, во всяком случае наверняка до тех пор, пока в России не настанут мирные времена и окончательно не определится вопрос о ее политическом статусе. Не исключено, что если на российских просторах утвердится власть большевиков, которых Р. ненавидит, он уже никогда не вернется на Родину. А ненавидеть современных правителей России ему есть за что: как мне удалось выяснить, новые хозяева страны конфисковали в его петроградской квартире домашнюю коллекцию картин западных мастеров и другие ценности, имеющие художественное значение, разграблен и загородный дом семейства Р. в Изваре под Петроградом.

Наконец, третье. Наверняка Р. в Индии займется не только живописью, но разовьет и другую деятельность: судя по его публикациям, он вынашивает некую идею единства корней культуры Индии и России. Р. — человек известный, деятельный, упорный в достижении поставленных целей. И поскольку скорее всего предстоят его поездки, экспедиции и проч. в глубь страны, индийская история и современность будут изучаться с некоей проекцией в российскую историю. А это значит, что господин Р., несомненно, будет интересен и англичанам, и русским (большевикам, если они удержатся у власти). Можно предположить, что англичане в Индии ближе Р., чем большевики в России, эта дилемма подлежит тщательному исследованию и анализу.

Поэтому… Вы рекомендовали мне, после посещения Петрограда и, возможно, Москвы отправиться за Урал, в восточные губернии России. Кстати сказать, они охвачены гражданской войной, и смертельный риск пребывания там, согласитесь, требует повышенного гонорара. Думаю, мы с вами эту пустяковую проблему — если иметь в виду масштабы предстоящей борьбы — решим. Я ни в коем случае не отказываюсь от этого предприятия. Предлагаю только конкретизацию операции. Сейчас, пока Р. в Европе, я должен, незримо для него, быть рядом: может быть, он сам начнет искать контактов с нами, если с визами у него возникнут трудности. А если нет — как только Р. отправится в Индию с семейством, я тоже двинусь туда. У нас только будут разные маршруты: он — по воде, я — по суше, через русские равнины, останавливаясь везде, где будут наличествовать наши интересы.

Очевидно, в ближайшее время необходима конфиденциальная встреча для подробной разработки дальнейших действий. Назначайте время и место.

Маг

10.Х. 1918 год

(Под кличкой «Маг» на внешнюю германскую разведку работал Исаак Тимоти Требич-Линкольн.)

Глава 6

ПЕТРОГРАД, 27 АВГУСТА 1920 ГОДА

Мороз, снег, нечищенные улицы. Великий город застыл, оледенел, теряется в серо-мутной мгле. В доме собачий холод. Без четверти пять вечера. Смеркается. Пустынно, прохожих не видно, попрятались куда-то…

«Только куда можно спрятаться от „них“? — думает Александр Васильевич Барченко, поднимаясь по крутым ступеням крыльца мрачного здания на Гороховой, в котором разместилась петроградская ЧК. — И зачем я им? Похоже, теперь не отвяжутся, пока не посадят в каталажку, а еще проще — к стенке, это у них раз плюнуть.»