Дорога в космос - Гагарин Юрий Алексеевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Мы гордимся, что первый в мире космонавт — это советский человек, — сказал Никита Сергеевич, — он коммунист, член великой партии Ленина.
Эти слова всколыхнули всё моё существо, и я почувствовал шум крови в сердце. Великая честь быть коммунистом! Я, совсем ещё молодой, не прошедший через горнило борьбы член партии, стоял на трибуне рядом с самыми замечательными её бойцами-ленинцами — членами Президиума ЦК КПСС, а мимо Мавзолея проходили колонны трудящихся Москвы, и среди них было немало коммунистов всех возрастов. Мы были единомышленниками, были едины в своём стремлении построить коммунизм.
Никита Сергеевич сказал то, о чём все знали, но никто не говорил вслух, — об опасностях, поджидающих космонавта в первом полёте. Поздравляя на Красной площади мою жену — Валентину Ивановну, Никита Сергеевич сказал: «Ведь никто не мог дать полной гарантии, что проводы Юрия Алексеевича в космический полёт не являлись для него последними».
Каждый специалист, участвовавший в снаряжении корабля, знал, что всё могло случиться на таком длинном и пока ещё плохо изученном пути, и только один Главный Конструктор, пожалуй, на все сто процентов был уверен, что всё окончится триумфом советской науки. Находясь на старте, он смог своей несокрушимой уверенностью зарядить всех, в том числе и меня.
Три часа шумно текла живая человеческая река через Красную площадь. И когда прошли последние колонны, Никита Сергеевич, разгадав моё желание, провёл меня в Мавзолей к Ленину, которого я никогда не видел. Мы молча стояли у саркофага, всматриваясь в дорогие черты великого человека — основателя Коммунистической партии и Советского государства.
Мы прошли вдоль аллеи островерхих серебристых елей, словно часовые, замерших у высокой зубчатой стены. В Кремле меня ждала взволнованная семья. Отец рассказал, как он узнал о моём полёте. В тот день он отправился плотничать за двенадцать километров от Гжатска, в село, где строилась колхозная чайная. На перевозе через речку знакомый старик лодочник спросил его:
Москва, Красная площадь. 14 апреля 1961 года. Товарищи Ю. А. Гагарин, Н. С. Хрущёв, Ф. Р. Козлов и Л. И. Брежнев на трибуне Мавзолея.
— В каком звании сынок-то твой ходит?
— В старших лейтенантах, — ответил ему отец.
— По радио передавали, будто какой-то майор Гагарин вроде бы на луну полетел, — не унимался старик.
— Ну, моему до майора ещё ой как далеко, — сказал отец.
— Может, сродни какой? — ещё раз спросил перевозчик.
— Да мало ли Гагариных на свете, — заключил отец.
На том разговор и окончился. Старики перебрались через речку, выпили чекушку за того, кто летает, закусили таранкой, и отец, взвалив на плечи плотничий инструмент, пошёл своей дорогой, позабыв о космонавте. Часа три он помахал топором на строительстве чайной, и тут подкатывает секретарь райкома партии:
— Куда ты запропал, Алексей Иванович? Ищем по всему району. Ведь твой Юрий слетал в космос и вернулся на Землю…
Они сели в машину и помчались в Гжатск. А там, у нашего маленького деревянного домика на Ленинградской улице, уже собрался весь город…
Всей семьёй вечером мы пошли в Большой Кремлёвский дворец на приём, устроенный Центральным Комитетом КПСС, Президиумом Верховного Совета СССР и Советом Министров СССР в честь выдающегося подвига учёных, инженеров, техников и рабочих, обеспечивших успешное осуществление первого в мире полёта человека в космическое пространство. Всё было необычным и красивым. Звучали фанфары, сводный хор и симфонический оркестр исполняли «Славься» из оперы «Иван Сусанин». Никто из нашей семьи не был до этого в Кремле, не видел сверкающего белизной мрамора Георгиевского зала. С интересом прочитали мы высеченные золотом наименования воинских частей, прославивших доблесть русских солдат. Среди них были и наши, смоленские полки.
В начале приёма Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев после оглашения Указов прикрепил к моему мундиру орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза. Выступая на приёме, Никита Сергеевич Хрущёв сообщил, что все участники создания космического корабля-спутника «Восток» будут представлены к правительственным наградам. Я был рад за товарищей, чей творческий труд привёл меня на такое пышное торжество.
Москва, Кремль. 14 апреля 1961 года. Руководители партии и правительства с первым в мире пилотом-космо навтом Ю. А. Гагариным и его семьёй.
На приёме я встретил Главного Конструктора, Теоретика Космонавтики и многих знакомых специалистов — творцов космического корабля. Пришли министры, Маршалы Советского Союза, передовики производства и сельского хозяйства, известные писатели, журналисты, спортсмены… Мы, гжатские, быстро почувствовали себя среди москвичей не гостями, а членами одной большой семьи.
Было произнесено много хороших тостов, возникали короткие, но сердечные беседы, слышались тёплые слова в адрес моих учителей, все веселились от души.
Весь следующий день я находился под впечатлением приёма в Кремле. С утра в Доме учёных Академия наук СССР и Министерство иностранных дел СССР устроили пресс-конференцию. На неё были приглашены советские и зарубежные журналисты, дипломатический корпус, члены президиума Академии наук СССР, видные учёные и представители общественных организаций Москвы. Собралось около тысячи человек. Здесь мне была вручена золотая медаль К. Э. Циолковского — очень дорогой знак внимания к моим скромным заслугам.
Выступление на пресс-конференции пришлось начать не с рассказа о полёте, а отмежеванием от неких князей Гагариных, пребывающих в эмиграции и претендующих на родство с нашей семьёй. Вот уж поистине: куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. После 12 апреля в Соединённых Штатах Америки нашлись какие-то дальние-предальние потомки князей Гагариных — седьмая вода на киселе, как говорят у нас на Смоленщине, — возжелавшие приобщиться к славе нашего народа и всерьёз объявившие о том, что они-де родичи советского космонавта. Пришлось их разочаровать.
— Среди своих родственников, — заявил я, — никаких князей и людей знатного рода не знаю и никогда о них не слышал.
Рассказав собравшимся, как протекал космический полёт, я закончил выступление так:
— Летать мне понравилось. Хочу слетать к Венере и Марсу, по-настоящему полетать.
14 апреля 1961 года. На приёме в Большом Кремлёвском дворце в честь выдающегося подвига советских учёных, инженеров, техников и рабочих, обеспечивших успешное осуществление первого в мире полёта человека в космическое пространство.
Посыпались вопросы, все больше от зарубежных журналистов. Спрашивали много и о разном. Одних интересовало моё будущее, других — размеры моих заработков, третьи пытались, что называется, навести тень на плетень и приписать мирному рейсу «Востока» военный характер. Что же, ответил и на эти каверзные вопросики. И то, что я говорил правду, одну лишь правду, придало ответам убедительную силу.
Пришлось в эти дни побывать и у своих старых знакомых — врачей. Они искали каких-то изменений в моём организме, которые, по предположениям медицины, должны были возникнуть после полёта в космос. Но они не возникли, и тот самый голубоглазый доктор — Евгений Алексеевич, отбиравший меня в космонавты, остался доволен.
— С таким здоровьем, — пошутил он, — не грех слетать и на Луну…
Ежедневно в редакции газет и ко мне домой приходило множество телеграмм и писем. Писали со всех концов Советского Союза, со всех материков Земли, знакомые и незнакомые люди. Некоторые присылали подарки Вале и моим девочкам. Многих прежних товарищей по Гжатску, Саратову, Оренбургу трудовая судьба разбросала по всей стране, и теперь они откликались отовсюду, приветствовали, напоминали милые и смешные случаи из прошлого. Очень растрогала меня весточка от Анатолия Ильяшенко, или просто Фёдоровича, как мы его называли в эскадрилье на Севере. Это он вместе с Владимиром Решетовым и Анатолием Росляковым рекомендовал меня в ряды партии. Он писал: «Ах ты, Юрка, Юрка-непоседа, когда ты уезжал, помнишь, я говорил тебе: готовься к штурму. Я был уверен, что весь мир услышит о тебе…»
