И.Бабель. Воспоминания современников - Искандер Фазиль Абдулович (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Из Москвы в Детское Село. 11.Х.26 г.
«...Приехал в Москву только вчера. Ехать пришлось сутки четвертым классом - скорый отменен. Тяжелое путешествие. Дела начну завтра. Если они затянутся - чего я не предполагаю, - то я улучу не в счет абонемента один-два дня для того, чтобы вырваться к вам. <...>»
Из Москвы в Детское Село. 13.X.26 г.
«...Вчера читал пьесу Маркову. По его мнению, она представляет интерес, но необыкновенно трудна для постановки и, уж конечно, никак не актуальна. Хлопот мне предстоит много...»
Из Москвы в Детское Село. 18.Х.26 г.
«...Пьеса моя произвела на слушателей (Марков, Воронский и несколько актеров Художественного театра) благоприятное впечатление, но мы условились, что я сделаю кое-какие дополнения. Я чувствую, что третья сцена у меня недоработана, и не хочу сдавать пьесу в таком виде. Вообще говоря, если принять во внимание быстроту, с какой я написал ее, - то ее нынешнее состояние надо признать удовлетворительным. Искания мои »художественной законченности« плохи только в том отношении, что получение денег откладывается до того времени, когда я сочту, что пьеса выправлена, а счесть это я могу черт меня знает когда. <...>»
Из Киева в Москву. 5.I.27 г.
«...»Блуждающие звезды« еще не видел, говорят - гадость ужасная, но сборы - аншлаг за аншлагом. К Бене Крику (картина очень плохая) пишу надписи. От этой кинематографической дряни - настроение скверное...»
Сценарии, вернее, поставленные по ним фильмы, все еще тревожили Исаака Эммануиловича, отнимали у него время, но «Закат» уже заполнил собой все его мысли. Продолжая работать над пьесой, Бабель захотел проверить ее звучание на широкой аудитории.
Из Киева в Москву. 17.III.27 г.
«...Я затеял несколько публичных вечеров - здесь, в Одессе, м. б. в Харькове. Буду читать пьесу. Кое-как я ее отделал. Вышло хуже, чем раньше, - очень вымученно...»
Из Киева в Москву. 26.III.27 г.
«...Вчера читал пьесу. Вечер прошел с »материальным и художественным« успехом. Посылаю тебе рецензии, посылаю потому, что это первые строки о детище, которое я до написания очень любил. Третью сцену выправил, но недостаточно, каждый раз я что-нибудь подчищаю и думаю, что доведу в конце концов до приличного состояния, а то рецензент прав насчет ржавых мест. Для окончательного суждения очень мне нужен твой совет, когда привезу это сочинение в Москву - тогда поговорим...»
Из Киева в Москву. 30.III.27 г.
«...Сейчас еду в Одессу. Вечера мои там состоятся 1 и 2 апреля. 4-го «выступаю» в Виннице (совсем балериной сделался). 5-го возвращаюсь в Киев...».
Для творческой работы Исааку Эммануиловичу совершенно необходима была «питательная» среда.
Но даже и тогда, когда обстоятельства заставляли его жить в столице, он неизменно искал какую-то особую обстановку, в которой ему легче работалось бы. Он способен был вдруг испытать влечение к чужой квартире, чем-то отличающейся от привычного или же внезапно увиденной им под особым углом зрения.
Я несколько раз присутствовала при возникновении таких внезапных «влечений», но никогда не могла толком разобраться - что же, собственно, его тут привлекло.
К тому же и влекло его каждый раз нечто, совершенно не похожее на предыдущее: то просторность, чистота, чинность, тишина, а то предельная загроможденность - шагу ступить негде...
Но и там и тут он неожиданно говорил: «Вот здесь я бы, наверное, смог писать».
Человек он был обаятельный, поэтому хозяева облюбованного помещени дружно кричали: «Сделайте милость, приходите к нам работать, а то так поселитесь у нас».
Иногда он даже и соглашался на такое предложение, но на моей памяти никогда из подобных проб проку не получалось - писать все равно было ему трудно. А в незнакомом месте возникали и бытовые трудности, которые отнюдь не шли на пользу делу.
Когда сложные переплетения его жизни закинули Бабеля за границу, ему стало там совсем плохо, совсем невмоготу работать.
Из Парижа в Москву. 11.XI.27 г.
«...Жизнь мою за границей нельзя назвать хорошей. В России мне жить лучше, переучиваться на здешний лад мне не хочется, не нахожу нужным <...>
Никогда я не испытывал такой материальной нужды, как теперь. Положение иногда создается унизительное. Вся надежда на пьесу и на то, что ты похлопочешь. Если пьеса прошла несколько раз в провинции, то я думаю, что в Модпике можно взять еще аванс. Я взял там всего пятьсот рублей. Они обещали мне перед генеральной репетицией дать еще денег. Надо думать, что представления в провинции равносильны генеральной репетиции в Москве. Я не знаю, конечно, как обстоит дело с пьесой - снимется ли она после нескольких представлений или продержится, прошу <...> пришли мне все материалы, какие у тебя по этому поводу имеются. Выражал ли еще какой-нибудь провинциальный театр желание поставить «Закат»? Что ты знаешь о постановке в Одессе? Неужели история с авансом от Александринки тянется до сих пор? Есть ли уверенность в том, что пьеса пойдет в Александринке?
Итак, надо попросить аванс в Модпике. Я пишу заявление на тысячу рублей. Борись. Но получить деньги - это полдела, очень трудно отослать их за границу. Если посылают сумму, превышающую пятьдесят долларов, надо просить разрешения Валютного Управления. Всеволод4 может дать тебе совет. Конечно, посылать надо от Модпика, вообще от официального учреждения, тогда скорее выдают разрешение <...>
Напиши мне еще <...> о пьесах Всеволода и Леонова, как они выглядели со сцены, имеют ли успех? Что получилось у Эйзенштейна? Я совсем отрезан от мира. <...>
Я все время стараюсь работать, но ощутимых результатов пока нет. Очень трудно писать на темы, интересующие меня, очень трудно, если хочешь быть честным. Я снова подтвердил Полонскому мое обещание не посылать рассказов, кроме как в «Новый мир». Но если бы ты знала, как мучительно мне привыкать к писанию из-за нужды, к писанию из-под палки <...>».
Из Парижа в Москву. 16.XII.27 г.
«...Получил вчера 250 долларов. Деньги - это кислород, вернувший мен к жизни. Я находился при последнем издыхании. 100 долларов было у меня долгу, на остальные, конечно, не разойдешься, но все же поживу. Было бы истинным благодеянием, если бы ты могла в начале января повторить твой подвиг. Финансовые перспективы мои <...> таковы: работать регулярно я начал очень недавно, но если бы поднажать, можно бы кое-что подготовить для печатания. Но все существо мое этому противится. Очутившись вдали от редакционной толкучки, от бессмысленных рецептов, мне непреодолимо захотелось работать «по правилам». Я уверен, что смогу напечатать много вещей в 1928 году, но сроков никаких не знаю, да и думать о них не хочу. Если вещи мои будут хороши -тогда редакторы не станут на меня сердиться за несоблюдение сроков, если они будут плохи, так о чем же тут толковать, что раньше, что позже - все равно <...>».
Из Парижа в Москву. 26.XII.27 г.
«...Что же делать - я совсем не писатель, как ни тружусь, не могу сделать из себя профессионала. <...> ...Я буду стараться <...> я знаю, как это нужно, но трудно продать первородство за чечевичную похлебку. <...> Мне и здесь передавали о том, что московские сплетники болтают о моем «французском подданстве». Тут и отвечать нечего. Сплетникам этим и скучным людям и не снилось, с какой любовью я думаю о России, тянусь к ней и работаю для нее <...>».
Относительное облегчение наступило для Бабеля только тогда, когда ему пришла мысль использовать свое пребывание в Париже для работы, связанной с Парижем, и он начал собирать материалы о французском рабочем движении.
