Записки летчика М.С.Бабушкина. 1893-1938 - Бабушкин Михаил Сергеевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

В ту пору больше всего нас занимал вопрос: можно ли посадить тяжелые самолеты на Северном полюсе?

Все мы много летали в Арктике, неоднократно садились на льды, но пилотировали только легкие, обычно одномоторные самолеты. А сейчас речь шла о тяжелых машинах.

Морской лед очень вязкий. Даже для посадки одномоторного самолета (весом до трех тонн) требуется, чтобы толщина льда была не менее тридцати сантиметров. В прежней практике нам редко приходилось сажать одновременно на лед более двух легких самолетов. Теперь требовалось посадить четыре машины общим весом больше восьмидесяти тонн. Таких экспериментов никто еще не производил.

Каков лед на Северном полюсе, никто не знал. По этому льду ходил только американский исследователь Роберт Пири. Но он пробыл на полюсе всего тридцать часов, и в оставленных им материалах сведения о льде очень скудны. Амундсен и Нобиле, достигавшие полюса, видели льды издалека – один с самолета, другой с дирижабля.

Выбор посадочной площадки нас беспокоил меньше. С этим делом мы могли справиться, почти у всех нас имелись достаточная практика и опыт. Но есть ли из чего выбирать? Может быть, там весь лед настолько всторошен, что сесть вообще негде? Или кругом большие пространства чистой воды? Тогда придется лететь обратно, либо в сторону. А там уже не Северный полюс…

Тщательно взвесив все научные данные о ледовом режиме Центральной Арктики, мы все же пришли к выводу: на Северном полюсе ледяные площадки должны быть – значит, посадить там самолеты можно.

В январе 1937 года началась усиленная тренировка. Сперва тренировались в слепых полетах на учебном самолете «У-2», затем перешли на более мощную машину «Р-5» и наконец стали летать на тяжелом четырехмоторном самолете «Г-2». Сколько часов я налетал в тренировочных полетах, не помню. Полетов было всего около двадцати, из них пять самостоятельных.

Незадолго до отлета экспедиции из Москвы на квартире Михаила Сергеевича Бабушкина собрались его летные друзья и журналисты. Беседовали о прошлых делах. С добродушным юмором Бабушкин рассказывал о том, как он в числе наиболее способных «нижних чинов» был направлен в летную школу, в Гатчину… Он вспоминал о днях гражданской войны, называя имена своих многочисленных учеников, покрывших себя славой в воздушных боях с врагами родины.

Журналисты попытались приоткрыть завесу над будущим. Но, когда речь зашла о предстоящем полете, Михаил Сергеевич смолк.

– Что вы от меня хотите? – наконец сказал он. – Будущее впереди. Что я вам могу сказать? Я не пророк. Вот приходите в гости после нашего возвращения… Будем есть окрошку и беседовать. Я вам сумею рассказать много нового…

– Почему окрошку? Что, это ваше любимое блюдо, Михаил Сергеевич?

– Зачем же? Все хорошие блюда пользуются у меня равноправием, – усмехнулся он.

– Но почему же именно окрошка?

– Очень просто. Мы захватим с собой с Северного полюса немного льду. Приходите же, будем есть окрошку.

Возможна ли посадка на полюсе? [15]

Корреспонденты. – Как вы предполагаете, Михаил Сергеевич: имеются ли в районе Северного полюса ледяные поля, пригодные для посадки тяжелых самолетов?

Бабушкин. – Уверен, что есть. Там должны быть хорошие посадочные площадки, так как в районе Северного полюса нет земли, следовательно нет и препятствий, создающих нагромождения льда.

Корреспонденты. – Когда «Садко» в 1935 году достиг почти восемьдесят третьей параллели, там имелись большие ледяные поля?

Бабушкин. – Да, были. Но на этих полях в летнее время образуются значительные проталины, сильно затрудняющие посадку. Я твердо уверен, что посадка нашей воздушной экспедиции пройдет благополучно. Мы найдем место, где можно сесть.

Корреспонденты. – Какие данные имеются в мировой литературе о характере льда в районе Северного полюса?

Бабушкин. – К сожалению, об этом известно очень мало. Мы располагаем лишь одним существенным фактом: наличием льда на полюсе.

Корреспонденты. – Выдержит ли этот лед тяжелую нагрузку четырех самолетов?

Бабушкин. – Толщину льда меньше метра можно определить в полете. Ну, а такой лед, который имеет толщину более метра, выдержит достаточно большую нагрузку и безопасен для посадки.

Летные качества наших машин очень хорошие. Самолет легко отрывается, пробег при посадке незначительный. Для нас необязательна идеально ровная площадка. Конечно, главное – благополучно спуститься, а взлетать мы будем разгруженными, и отрыв пройдет значительно легче: ведь в машинах будут только экипаж и горючее. Все остальное мы оставим на дрейфующей станции «Северный полюс» для Папанина, Ширшова, Кренкеля и Федорова.

Конечно, я не предполагаю, что на Северном полюсе сплошной лед, но поля там должны быть колоссальные.

Корреспонденты. – Скажите, Михаил Сергеевич, как вы определяете с воздуха толщину льда?

Бабушкин. – Если под вами молодое ледяное поле, недавно замерзшее, то оно имеет весьма гладкую поверхность, покрытую белыми узорами снега и кристаллов соли, вымораживающейся из льда. Такой лед опасен!

Более толстый лед – ровный, покрытый тонким слоем снега. Кажется, что сквозь белую пелену проглядывает лед. На таком поле могут садиться только легкие самолеты.

Но вот показываются поля, сильно занесенные снегом; на них много волнообразных заструг. Снег покрыт коркой – настом. Ропаки, окружающие такое поле, обветрены, сглажены. Это значит – их обстругивал ветер, их углы оттаивали на солнце. Здесь возможна посадка любых самолетов.

Есть в океане многолетние поля. Они покрыты толстым неровным слоем снега. Он проморожен; торосы вымерзли, они бледного цвета и сильно заглажены. С торосов свисают сосульки. Такой лед крепок и выдержит любую нагрузку.

Осмотрев лед на полюсе, мы испытаем его еще с помощью «бомб» весом по десяти килограммов. «Бомба» способна пробить лед толщиной в пятьдесят-шестьдесят сантиметров. К «бомбе» прикреплен на тросе вымпел. Если лед не будет пробит, яркий вымпел останется лежать на поверхности поля.

Но этого мало. На севере часты туманные, серые дни, когда небо и ледяные поля сливаются. Тогда трудно определить высоту. Мы будем сбрасывать на лед пакеты с яркой краской и голландской сажей – они окрасят лед и позволят нам точно ориентироваться при посадке.

Корреспонденты. – Не знаете ли вы, Михаил Сергеевич, средний возрастный состав участников экспедиции?

Бабушкин. – На этот вопрос я не могу вам ответить. Но в летной части экспедиции я по возрасту самый старший.

Во время полета на Северный полюс второй пилот флагманского самолета М. С. Бабушкин вел дневник. Первая запись, описывающая старт из Москвы, сделана в Холмогорах 25 марта 1937 года.

Старт

Лучшее время для полетов в Центральный полярный бассейн – ранняя весна: март-апрель-май. Зимой Центральная Арктика окутана полярной ночью. Лето там изобилует густыми туманами. Летние туманы очень устойчивы: они занимают огромную площадь, часто сливаются с облачностью, доходящей до высоты более пяти тысяч метров, и угрожают самолету обледенением.

Вот мы и стремились попасть на остров Рудольфа – базу нашей экспедиции – к весне…

Самолеты были испытаны, приборы и радио проверены. Но погода в Москве и на пути к Архангельску стояла скверная. Каждый вечер мы проводили над синоптическими картами, изучали движение циклонов. Утешительного было мало.

Наконец старт намечен на 22 марта. Придется лететь небольшими этапами – как позволит погода. Но и оставаться в Москве дальше невозможно: снег тает, аэродром портится, можно застрять…

Метеорологи дают довольно «резиновый» прогноз:

«Погода будет сносная. Однако возможно, что долететь удастся только до Вологды».

Всю ночь идет лихорадочная подготовка. Проверяем, все ли взято. Пилотов беспокоит перегрузка машин: отрываться будем с трудом, аэродром сильно испорчен потеплением.