Записки коменданта Кремля - Мальков Павел Дмитриевич (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
По воскресеньям Владимир Ильич нередко ездил с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной за город. Загородные прогулки он очень любил, особенно любил район Барвихи, по Можайскому шоссе. Причем и там гулял обычно одни, зачастую покидая своих спутников.
Очень любил Владимир Ильич охоту. Он считал, что нигде так хорошо не отдохнешь, как в лесу, бродя с ружьем. Прогулка – вот что было для него главным. Он не стремился настрелять как можно больше дичи. Нередко возвращаясь с охоты с пустыми руками, Владимир Ильич был весел и доволен.
– Воздух, воздух какой чудесный! – говаривал он. – Побудешь пару часов в лесу, надышишься на целую неделю!
Владимир Ильич рассказывал, что пристрастился к охоте еще в ссылке, в Шушенском. Он приводил различные случаи, приключившиеся с ним в Сибири, весело подшучивал над своими неудачами, тепло отзывался о жителях Шушенского – первоклассных стрелках.
– Белку в глаз дробинкой бьют, – восхищался Владимир Ильич. – А как знают повадки зверя!
Когда в Подмосковье начинался охотничий сезон, Владимир Ильич старался выкроить час-другой и, захватив ружье, уезжал за город.
Как-то однажды, ранней весной, Владимир Ильич, взяв с собой Владимира Александровича Обуха, работавшего тогда заведующим Мосздравотделом, поехал на охоту на вальдшнепов в район Архангельского.
Погода стояла чудесная – светлая, солнечная. Но до вечерней зорьки оставалось еще время, и мы вволю побродили по лесу.
Владимир Ильич был хорошим ходоком, он мог без устали отшагать десяток-другой километров.
– Мы же на охоту приехали, а не на прогулку, – ворчал вконец уставший Обух, Он был страстным охотником и очень переживал каждую неудачу.
А Владимир Ильич не унывал.
– Чудесно, чудесно! – повторял он, любуясь лесом. – Так бы и ходил с утра до вечера.
Но Владимир Александрович уже не мог успокоиться.
– Ходим, ходим, только ноги зря бьем. Так и выстрелить не придется.
– Вижу, ходок вы неважный, – улыбнулся Владимир Ильич. – Посмотрим, какой из вас стрелок. Товарищ Мальков, не найдется у вac старенькой газеты?
– Есть, Владимир Ильич, – сказал я, доставая из кармана газету. – Такая подойдет?
– Подойдет, – согласился Владимир Ильич. – Прикрепите ее, пожалуйста, к дереву.
Мы к этому времени вышли на опушку соснового бора. Я укрепил на дереве щепочками развернутый газетный лист.
Владимир Ильич отмерил пятьдесят шагов и, весело смеясь, предложил Владимиру Александровичу:
– Ну-ка, дорогой товарищ Обух, покажите свое умение. Может быть, вас и на охоту-то не стоило брать?
Владимир Александрович встал на рубеж, зарядил ружье.
– Давненько я в шашки не играл, – пошутил он и, тщательно прицелившись, выстрелил.
Все поспешили к мишени. Первым около нее оказался Владимир Ильич.
– Недурно, недурно, – проговорил он, – стрелок вы, оказывается, неплохой.
– М-да, – огорченно хмыкнул Владимир Александрович, разглядывая отверстия от нескольких дробинок, попавших в газетный лист. – Что-то я сегодня не в ударе…
Теперь была очередь стрелять Владимиру Ильичу. Вскинув ружье, он быстро выстрелил. Весь заряд точно и кучно попал в газету. Владимир Александрович только руками развел:
– Отлично, Владимир Ильич. Вы отменный стрелок. С вами тягаться трудно.
Весной 1919 года, уже после того, как Елена Дмитриевна сообщила мне решение Оргбюро ЦК, несколько воскресений подряд Владимир Ильич уезжал за город без охраны, пользуясь тем, что дежурные сотрудники не успевали выйти вовремя. Тогда, решившись на крайнее средство, я отдал посту у Спасских ворот приказ не выпускать Ленина из Кремля, если он поедет без охраны.
Распорядился, а сам сижу в комендатуре и жду – что-то будет?
Часов около 10 утра подкатывает к комендатуре машина Ильича. В ней он сам, Надежда Константиновна, Мария Ильинична.
Я следил в окошко и, как увидал машину, сразу выскочил на улицу. Владимир Ильич уже открыл дверцу и шагнул на тротуар. Вид у него не то рассерженный, не то растерянный, не то даже слегка виноватый, сразу не разберешь. Напустился он на меня, во всяком случае, грозно:
– Будьте любезны, товарищ Мальков, объясните, что происходит? Часовой наотрез отказался выпустить меня из Кремля. Это что еще за фокусы?
– Нет, – говорю, – Владимир Ильич, это не фокусы, а решение Оргбюро Центрального Комитета партии – не выезжать вам из Кремля без охраны. Я поеду следом за вами, и вас сразу выпустят.
– Гм, гм! Решение? Что-то я этого решения не видел. Может, потому, что я не член Оргбюро? Так что же, в решении сказано, чтобы давать часовым приказ задерживать председателя Совнаркома у кремлевских ворот? Это уж, батенька, не решение, а самоуправство.
– Позвольте…
– Не позволю! Именно самоуправство, И за это вы будете строго наказаны. Немедленно. Тут же. На месте. Извольте сесть в мою машину и отменить ваше нелепое распоряжение, а потом останетесь вместе со мной в машине, под арестом. А насчет решения Оргбюро… Насчет решения там посмотрим.
Тон сердитый, грозный, а в глазах – лукавая ильичевская усмешка.
– Зачем же я буду вас беспокоить? У меня машина наготове, – я показал рукой на стоявший невдалеке автомобиль, – вы поезжайте, а я – следом.
Владимир Ильич решительно открыл дверцу своей машины.
– Ну уж это совсем ерундистика. Будьте любезны, садитесь. Гонять вторую машину, жечь зря государственный бензин, заставлять напрасно работать шофера – ведь это же просто глупо. Нет, не глупо. Это преступно. Да, да, что вы на меня смотрите? Именно преступно. Транжирить народные деньги – преступление. Нам всем вполне хватит места в одной машине. Кроме того, не забывайте – вы под арестом! Поехали.
И все же, несмотря на все наши ухищрения, Владимир Ильич нет-нет, а уезжал из Кремля без охраны. Впрочем, однажды не помогла и охрана. Одна из поездок Ильича чуть не кончилась трагически. Случилось это в январе 1919 года.
Зима в тот год стояла морозная, вьюжная. Снег в Москве почти не убирали – некому было, и московские улицы утопали в сугробах. Расчищали только трамвайные пути, отбрасывая снег в сторону, и вдоль путей выросли высоченные снежные валы, а сами пути превратились в узкие траншеи. Но и в этих траншеях рельсы лежали в глубоких, будто каменных, колеях, пробитых колесами трамвайных вагонов. Попадешь в такую колею и не скоро выберешься.
В конце 1918 года серьезно заболела Надежда Константиновна. Ей необходим был длительный отдых, полный покой, чистый воздух. Поскольку санаториев под Москвой тогда не было (да и какие могли быть санатории в 1918 году?), Надежда Константиновна поселилась в Сокольниках, в детской лесной школе. Ведь Сокольники были тогда чуть не дачным местом, воздух там был, во всяком случае, настоящий загородный, лесной, особенно зимой.
Владимир Ильич чуть не ежедневно навещал Надежду Константиновну, возил ей продукты, возил подарки ребятам. Ездил он чаще всего с Марией Ильиничной в сопровождении сотрудника охраны.
Как-то в один из январских вечеров зашел я в приемную Ильича. Смотрю – дверь в кабинет распахнута, Ильича нет, все в растерянности. Сотрудники секретариата СНК хватают то одну, то другую телефонную трубку, кричат, шумят, бьют тревогу. Оказывается, Владимир Ильич поехал с Марией Ильиничной в Сокольники, а по дороге на них напали бандиты. Из машины высадили, машину угнали. Пешком они добрались до Сокольнического районного Совета, находившегося, по счастью, вблизи от места происшествия, с трудом добыли там машину и в конце концов приехали в школу, где уже начала волноваться Надежда Константиновна.
Адрес лесной школы был мне прекрасно известен, раздумывать было нечего. Я мигом вызвал машину – и скорее в Сокольники. Приехав в школу, первым делом взял за бока сотрудника охраны Ильича, уныло сидевшего внизу, в прихожей.
– Что же ты, – говорю, – шляпа!..
– Понимаете, Павел Дмитриевич, молоко! Если бы не молоко…
– Молоко? Какое молоко?
Я никак не мог сообразить, о чем речь. Оказывается, когда они отправлялись из Кремля, Владимир Ильич вручил сотруднику охраны бидончик с молоком для Надежды Константиновны и просил держать его как можно осторожнее, предупредив, что крышка закрывается неплотно. Ну, он и держал этот бидон, руки были заняты. Да поначалу еще не сообразил, что произошло, потом уже было поздно.
