Маршал Тухачевский - Коллектив авторов (библиотека книг TXT) 📗
Его светлый образ неизменно приходил мне на память, когда я беседовал с нашей молодежью. Она знала, кто такие Колчак, Деникин, Юденич, Врангель. Но стоило спросить: «А кто же разбил этих лютых врагов молодого Советского государства?» – и тотчас начиналась невообразимая путаница. Чаще всего звучало одно имя: «Сталин». Как это было несправедливо!
Теперь наконец названы имена истинных героев наших побед в годы гражданской войны. И среди них в первом ряду имя верного сына партии и народа – Михаила Николаевича Тухачевского.
Более двух с половиной десятилетий его нет с нами. Сколько пережито за эти годы! Но я и теперь постоянно чувствую, как мне не хватает Михаила Николаевича. Не хватает в радостные, светлые минуты и в минуты горькие, тяжелые…
ВНИКАЯ ВО ВСЕ
И. А. ТЕЛЯТНИКОВ
29 июля 1920 года части Красной Армии, продвигаясь на запад, заняли Белосток. В боях за город участвовал и кавалерийский полк 4-й стрелковой дивизии, в котором я тогда служил. 30 июля полк достиг реки Нарев с ее коварными болотистыми берегами и получил приказ сосредоточиться у селения Кнышин, привести себя в порядок и быть готовым к строевому смотру, который проведёт командующий войсками Западного фронта.
Ночь мы провели почти без сна: чистили лошадей, пригоняли амуницию, репетировали построение. К утру все эскадроны были выведены на большой луг у самого Кнышина.
Над дорогой от Белостока появилось облако пыли. Из него вскоре вынырнули две легковые автомашины. Командующий войсками фронта прибыл в сопровождении члена Польского ревкома Феликса Кона, члена Реввоенсовета фронта И. С. Уншлихта и командарма-15 А. И. Корка.
Никого из них я не знал в лицо и поначалу принял за М. Н. Тухачевского первым вышедшего из машины человека с редкой бородкой, в очках и с серебристой шевелюрой. Но это был Феликс Кон. Командующий оказался самым молодым из прибывших. Ему нельзя было дать даже его тогдашних 27 лет.
Подвели коней. М. Н. Тухачевский легко вскочил в седло и зарысил от эскадрона к эскадрону, опрашивая, нет ли жалоб. Красноармейцы дружно отвечали:
– Нет!
После строевого смотра была проведена лихая кавалерийская атака, а потом состоялся митинг. Михаил Николаевич поблагодарил красноармейцев, командиров и политработников за ратные труды. Особенно похвалил полк за майские бои в районе станции Зябки и пообещал, что наиболее отличившиеся при этом будут представлены к награждению орденом Красного Знамени. Это была моя первая встреча с М. Н. Тухачевским.
А вторая произошла глубокой осенью 1920 года. Поезд командующего прибыл в район расположения войск, выделенных для ликвидации банд Булак-Балаховича. М. Н. Тухачевский сдержал свое слово: он привез обещанные награды кавалеристам, отличившимся в боях с белополяками. В числе награжденных оказался и я – военком полка.
В третий раз мне довелось увидеть М. Н. Тухачевского в. 1922 году, когда учился на курсах военкомов при Политуправлении Западного фронта. Был февраль. В старых казармах на окраине Смоленска, где размещались наши курсы, свирепствовал адский холод. На занятиях мы сидели в шинелях, а некоторые не снимали даже головных уборов.
Михаил Николаевич появился неожиданно. Наш вид не понравился ему.
– Почему не раздеваетесь?
Мы хором ответили:
– Холодно!
– А вот и не так уж холодно, – возразил Тухачевский. – Позвольте мне раздеться…
Он сбросил шинель, присел у окна и стал внимательно слушать лекцию.
Через пятнадцать – двадцать минут был объявлен перерыв. Михаил Николаевич потянулся к своей шинели, добродушно отшучиваясь:
– Да, должен согласиться, что у вас действительно несколько свежевато.
Тут опять возобновились жалобы на отсутствие дров. Михаил Николаевич с укоризной поглядел на сопровождавшего его начальника гарнизона и выразил удивление:
– Почему даже такое большое здание, как гарнизонный клуб «Красная мысль», отапливается, а на обогрев одной комнаты, в которой занимаются военкомы частей, дров не хватает?
Тухачевскому доложили, что клуб тоже не отапливается.
– Неправда, – отрезал он. – При входе в казарму я сам видел афишу о какой-то лекции, и там написано, что клуб отапливается.
Принесли афишу. Хитрый начальник клуба сделал так, что первая часть слова «самоотапливается» была написана мелкими, едва заметными буквами, а вторая – большими и яркой краской.
Михаил Николаевич от души рассмеялся:
– Да, остроумно… Значит, клуб самоотапливается… А посещают его?
Тухачевскому объяснили, что в клуб люди ходят охотно. Надышат – и становится тепло. Это и называлось «системой самоотапливания».
– И начальника клуба за эту «систему» ни разу еще не избили? – изумился Михаил Николаевич.
В дальнейшем благодаря заботам командующего в казармах стало теплей. Под Смоленском были выделены лесосеки. На заготовку дров мы ходили сами.
Уже из этих трех мимолетных встреч с М. Н. Тухачевским у меня составилось о нем самое лучшее Мнение. Подкупали его простота в обращении с людьми, предупредительность, вежливость, спокойный тон разговора. За всем этим чувствовалось не только хорошее воспитание, но и большая сила воли.
А ближе я узнал Михаила Николаевича попозже, когда меня избрали в состав президиума партийной комиссии Западного фронта и затем перевели на постоянную работу в Политуправление.
Хорошо помню, какая нездоровая обстановка создалась вокруг Тухачевского в начале 1924 года, незадолго до назначения его помощником начальника Штаба РККА. Поползли грязные сплетни. Исходили они, как мне казалось, от начальника Политуправления В. Н. Касаткина, человека властолюбивого и, безусловно, склонного к интригам. Неблаговидную роль играл при этом и секретарь партийной организации Васильев. Его стараниями в склочное дело было вовлечено почти все партийное бюро. В результате Тухачевский выехал к новому месту службы с очень нелестной характеристикой.
На заседании партбюро, когда обсуждалась эта характеристика, Михаил Николаевич держался с завидной выдержкой и достоинством. Но у меня создалось впечатление, что защищать себя он не умеет.
Впрочем, и без этого очень скоро сама жизнь отмела облыжные наветы. Менее чем через год М. Н. Тухачевский опять вернулся в Смоленск. Его назначили командующим войсками Западного военного округа.
А Касаткин со своими приспешниками исчез. Начальником Политуправления работал теперь замечательный коммунист Сергей Николаевич Кожевников. Секретарем объединенного партбюро коммунисты избрали меня.
Не помню точно, но, кажется, уже на второй или третий день по прибытии в округ М. Н. Тухачевский позвонил мне по телефону:
– Хотел бы встретиться с вами.
Мы условились о времени. Михаил Николаевич явился минута в минуту. Было, кажется, часов шесть вечера.
– Разговор будет долгим, – предупредил он. – Но я надеюсь, что вы внимательно меня выслушаете.
С этими словами Михаил Николаевич вынул из портфеля и положил передо мной на стол свое «Личное дело». В то время еще каждый коммунист при переезде к месту новой работы документы партийного учета получал на руки.
Я стал перелистывать содержимое довольно объемистой папки, а Михаил Николаевич между тем продолжал:
– Вы должны до конца рассеять все недоразумения, которые причинили мне столько неприятностей. Военкомов в штабах теперь нет, начальник штаба беспартийный. Вся моя надежда на вас, и потому в отношениях между нами нужна полная ясность. Я хорошо понимаю и высоко ценю политорганы и партийные организации. Сам начал службу в Красной Армии с должности политического комиссара…
Беседа наша затянулась за полночь. Михаил Николаевич подробно рассказывал о своем жизненном пути, объяснял побуждения, которые привели его в ряды большевистской партии. Но больше всего, разумеется, мы старались разобраться в причинах, повлекших за собой прошлогодние нападки на Тухачевского.
Из долгой этой беседы я вынес твердое убеждение, что Тухачевский – человек честный, искренний, хотя вокруг него нередко плетутся интриги. Есть люди, которые завидуют ему. В годы гражданской войны он чувствовал внимание к себе со стороны Владимира Ильича и очень гордится тем, что выполнял ряд важных ленинских поручений. Иногда это делалось вопреки желанию руководителей военного ведомства, и с годами у них сложилась стойкая неприязнь к Тухачевскому.
