Новеллы моей жизни. Том 2 - Сац Наталья Ильинична (лучшие книги онлайн txt) 📗
Приглашаю в соавторы Владимира Полякова. Он — сатирик, умеет вызывать смех. Мне хочется в опере об опере познавательное дать через комедийно-увлекательное.
Либретто оперы завершает ее главный творец — композитор. Для нашего театра пишут и «маститые» и молодые. Марк Минков только что окончил Московскую консерваторию. Это будет его первая опера. Но какое счастье уметь помочь создавать музыку для театра!
И вот — событие. Наш театр приглашен с этим спектаклем в Гамбург (ФРГ) на Международный фестиваль детских театров. За нами пришлют самолет, полетят артисты, музыканты, костюмерши, рабочие с декорациями… Осень 1975 года улыбается нам приветливо, погода ясная, какие-нибудь три-четыре часа — и мы в Гамбурге, в международной гавани. В городе в основном звучит, конечно, немецкий, но слышатся и другие языки еще.
Мы будем все вместе жить в пансионе немолодой, полной, но очень подвижной фрау, настолько перегруженной делами, что ей некогда причесаться и она носит парик, впопыхах надетый всегда набекрень.
С интересом смотрим спектакли артистов Японии, на наших глазах вырезающих из плотной бумаги фигуры действующих лиц, декорации, а затем играющих «Гадкого утенка» Андерсена с этими бумажными персонажами в поразительном синтезе с жизнью артистов, не закрытых ширмой, владеющих к тому же и национальными музыкальными инструментами. Сколько мастерства и грации!… Это театр «Казе-но-ко», руководимый Юко Секиа.
Артисты из Югославии просят меня провести с ними беседу, поделиться опытом. С удовольствием…
Очень забавен театр живых кукол из Кракова. Народный колорит в музыке (привезли и небольшой оркестр), в костюмах. Большой успех…
Артисты Детского театра Стамбула называют меня их… прародительницей. Действительно, крупнейший турецкий артист и режиссер Мухсин Эртугрул в 1931 году долго жил в Москве и, как он сам говорит, больше всего почерпнул в Московском Художественном театре и… Московском театре для детей. Поставил в Стамбуле мою пьесу «Негритенок и обезьяна», стал горячим пропагандистом детского театра…
Зарубежные детские коллективы — это театры-капельки. Состав их восемь-двенадцать-пятнадцать человек. А мы, как ни ужимались, приехали более чем в сорока лицах. Другие театры играли в маленьком зале, не всегда полном. Наши спектакли объявлены в зале настоящего большого театра Эрнста Дейча, и все билеты мгновенно проданы. Правда, давным-давно я была популярна в Германии, особенно после «Фальстафа». Представители печати, радио, телевидения двинулись здесь на меня, что называется, «косяком». Каждому журналисту нужно было «свое» интервью. И вот в газетах появились мои фотографии, сделанные корреспондентами тут же на месте.
Среди вопросов журналистов был и «каверзный».
Интервьюер. Госпожа Наталия Сац, вы далеко за пределами вашей страны известны как оперный режиссер. Объясните, почему вы сосредоточили ваше искусство на театре для детей, имея множество ангажементов в различных театрах оперы для взрослых. Там и денег и славы вы имели бы значительно больше. Это нас удивляет.
Отвечаю. А меня удивляет, что это удивляет вас. Разве главная цель жизни — деньги и газетная шумиха? Мое счастье в сознании, что отдаю себя делу, которое обращено к тому поколению, от которого будет зависеть будущее. Гуманизм, прогресс, мир или противоположное? Если театр поможет молодым вырасти такими, какими хочется их видеть, — вот будет награда, которую невозможно сравнить с мелочами жизни: деньгами и «славой».
Было очень занятно прочесть в подзаголовке этого интервью: «Она удивляется, что мы удивляемся».
Организацию Международного фестиваля возглавил Уве Деекен, директор Театра для детей в Гамбурге — молодой, по виду почти юноша, человек поразительной энергии и доброжелательности. Он организовал для своих гостей (в том числе и для нас) интереснейшие поездки на катере для знакомства с городом и его достопримечательностями. Но, сами понимаете, меня больше всего интересовал в Гамбурге театр Эрнста Дейча, возможность как можно больше порепетировать там, приспособить к их сцене наше декоративное оформление. Поначалу это было трудно, почти невозможно, — они выпускали как раз в это время свою премьеру. Но я люблю рабочих сцены — они везде соучастники театрального волшебства, умею находить с ними общий язык. Как радостно было узнать, что многие из них любят русские песни — «Катюшу» и другие; они как раз были у меня в грамзаписях, и я с радостью могла подарить их. Приспособились. Репетировали по ночам. Очень помог мне… Отто Клемперер. Воспоминание о нем живет и сейчас в ГДР и в ФРГ, а если он сам со мной работал…
Знала — самое трудное то, что опера зазвучит на русском, а зрители говорят и думают только по-немецки… Программы, либретто, ноты, конечно, были выпущены Уве Деекеном заранее и в большом количестве. Но дети невнимательно читают либретто — оно, скорее, памятка о виденном. Нужна была сиюминутность понимания — я превратилась в «человека просцениума».
Перед занавесом ввожу детвору в атмосферу нашего спектакля, прошу их быть его соучастниками. Немецкие ребята хорошо понимают мой немецкий, реагируют по существу, отвечают дружно.
— Впрочем, я все время буду с вами, вот тут, слева на просцениуме, мне поставили стул и в паузах я буду сообщать вам самое необходимое, чтобы вы хорошо могли понимать ход действия.
Мне кажется, юные гамбуржцы находят это решение целесообразным, хлопают. Занавес открывается…
Теперь главное — станут ли зрители «самым дружным в мире хором?»
Да! В нужный момент они вместе со всеми нашими артистами повторили мотив и пропели его совершенно точно. Чем дальше развивается действие, тем больший контакт устанавливается между русскими артистами и немецкими детьми, а когда хором на двух языках, слитых в единой мелодии и гармонии звучит; «Спасибо, музыка, тебе!» — чувствуем успех, большой, настоящий успех с бесконечными выходами на поклоны, цветами, длиннющей очередью за автографами. Артисты уже разгримировываются, а я все пишу на программках, обрывках билетов, в специальных альбомах свое: «Нат. Сац» — и, наконец, уже… прошу о пощаде — очень хочу идти обедать. И вдруг возмущенный голос десятилетнего:
— А мне? Это нечестно. Я пел «Спасибо, музыка, тебе!» громче Вальтера и Ганса. Мне обязательно нужен ваш автограф.
До чего же я люблю людей, умеющих добиваться справедливости!
Написала ему даже «дорогому», кроме автографа, и под дружный хор окружавших пригласила на завтрашний спектакль.
В заключение фестиваля все его участники из одиннадцати стран были приглашены в ратушу в двенадцать часов дня к бургомистру. Подготовка началась заранее. Мне хотели поручить от имени всех говорить ответное слово, но я была рада, когда эту миссию взяла на себя Ильзе Роденберг (ГДР). А я придумала кое-что и репетировала накануне до полуночи с музыкантами и певцами…
Итак, торжественное здание ратуши в Гамбурге, высоченные стены, рыцарские доспехи, картины в золоченых рамах. Холодная вежливость встречающих нас. Стоим в огромном зале, а минута в минуту в назначенное время появляется сам бургомистр в сопровождении своих помощников (один из них очень напоминает бульдога). Речь бургомистра, ответ Ильзе, реплики: «А Наталия Сац, пусть скажет она…» Я отвечаю, что как представитель музыкального театра хочу, чтобы мое слово заменила музыка, пусть благодарность за гостеприимство от москвичей зазвучит песней. Вслед за этим все наши певцы оглашают чопорный зал звуками песни:
Кто бы мог подумать, что в портфелях и сумочках, с которыми пришли советские артисты на прием в ратушу, хранились флейты, кларнеты…
И вот сейчас, как. полнпноднмн рскп,:шучит наша песня…
Да! Песня — кратчайшие расстояние между человеческими сердцами!
