Петр Первый - Павленко Николай Иванович (книги .txt) 📗
У Ниеншанца же три дня спустя состоялось первое боевое столкновение с неприятельским флотом. Два шведских судна из эскадры Нумерса, не зная о капитуляции Ниеншанца, вошли в устье Невы. Петр решил их атаковать. Под его пером операция выглядела следующим образом: 5 мая «пришла на устье неприятельская шквадра под правлением вице-адмирала господина Нумберса; о чем уведав, наш господин фельтмаршал посылал нас в тритцати лотках. И в 7 день, пришед к устью, гораздо осмотрели неприятеля, и по нарочитом бою взяли 2 фрегата, один Гедан о десяти, другой Астрил о восьми пушках, а окон четырнатцать. Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи; только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с восемь лодок только в самом деле было».
Атака кораблей примитивными лодками, экипажи которых располагали лишь ружьями и гранатами, была связана с большим риском. Надо было обладать огромной отвагой, чтобы решиться на это предприятие. Петр рисковать не любил, предпочитал действовать наверняка, и благополучно окончившаяся операция, кажется, была единственной, где царь отступил от своего правила.
В последующие годы к подобного масштаба выигранным сражениям привыкли настолько, что хотя и отмечали их салютами, но считали будничными событиями ратной жизни. Эта победа привела Петра в неподдельный восторг, ибо она была первой на воде. Он ее и назвал «никогда бываемою викториею». Она положила начало славным боевым традициям русского военно-морского флота.
По приказанию Петра в архиве даже производились специальные разыскания — не происходило ли что-либо подобное в давно прошедшие времена. Петр поспешил уведомить друзей об одержанной победе, отправив письма. Содержание этих, как и многих других, писем и реляций с извещением о победе раскрывает существенную черту Петра. Царь пишет «мы», «нас», «наши войска», «ударили на неприятеля», «получили викторию», причем множественное число употребляет отнюдь не применительно к собственной персоне, как это делали монархи до и после него. Для него «мы» значит «русские войска». Сам автор писем при этом оставался в тени, в тексте нет ни строчки о его действиях и распоряжениях, определивших исход победоносного сражения. Зато сообщаются подробнейшие сведения о трофеях, захваченных пленных, потерях противника и об уроне, понесенном русскими войсками. Этим сухим перечнем Петр как бы приглашал своего корреспондента оценить степень удачи, сопутствовавшей русским войскам, и размеры катастрофы, постигшей неприятеля.
План атаки двух кораблей Нумерса составил царь. 30 лодок были разделены на две группы: одна из них отрезала шведам выход к морю, а другая напала со стороны верхнего течения Невы. Петр непосредственно участвовал в атаке, командуя одним из отрядов, действиями второго руководил Меншиков. Однако по письмам Петра можно лишь догадываться, что он не был сторонним наблюдателем происходившего: «Хотя и недостойны, однакож от господ фельдмаршала и адмирала мы с господином поручиком (т. е. Меншиковым) учинены кавалерами святого Андрея».
В честь этого события царь велел выбить медаль со следующей лаконичной надписью на ней: «Небываемое бывает».
Ни единым словом Петр не обмолвился также о своем личном участии в осаде Нотебурга. Лишь из походного журнала Шереметева узнаем, что царь, «взяв с собою несколько солдат, пришед под город к берегу реки Невы», находился под жестоким огнем неприятеля.
После овладения Ниеншанцем все течение Невы от истоков, где стоял Шлиссельбург, до устья оказалось в руках русских. Царь нисколько не сомневался в том, что шведы считали свои неудачи на этом театре войны временными и в ближайшие месяцы предпримут отчаянные попытки отбросить русских с берегов Невы. Поэтому сразу же были приняты меры к укреплению устья реки. «По взятии Канец (т. е. Ниеншанца), — записано в „Истории Северной войны“, — отправлен воинский совет, тот ли шанец крепить или иное место удобное искать (понеже оный мал, далеко от моря и место не гораздо крепко от натуры), в котором положено искать нового места, и по нескольких днях найдено к тому удобное место — остров, который назывался Луст Элант (то есть Веселый остров), где в 16 день мая (в неделю пятидесятницы) крепость заложена и именована Санкт Питербург». Так возникла будущая столица империи — Петербург. Ее колыбелью являлась наспех сооруженная силами солдат крепость с шестью бастионами. Тогда же рядом с крепостью было возведено первое здание гражданского назначения — домик Петра, сохранившийся до настоящего времени.
Строителям деревянной крепости довелось испытать на себе невзгоды сурового климата и капризы Невы. «Городовое дело управляется как надлежит, — доносил Петру в июле 1703 года Меншиков, назначенный петербургским губернатором. — Работные люди из городов уже многие пришли и непрестанно прибавляются. Чаем милости божией, что предреченное дело будет впредь поспешествовать. Только то бедно, что здесь солнце зело высоко ходит».
«Зело, государь, — писал генерал Аникита Иванович Репнин месяц спустя, — у нас жестокая погода с моря, и набивает в нашем месте, где я стою с полками, воды аж до самого моего станишку, а ночесь в Преображенском полку в полночь и у харчевников многих сонных людей и рухлядь их помочило. А жители здешние сказывают, что в нынешнем времени всегда то место заливает». А вот картина, изображенная самим царем с натуры 11 сентября 1708 года: «У меня в хоромах была сверху полу 21 дюйм, а по городу и на другой стороне по улице свободно ездили на лотках; однакож недолго держалась, меньше 3-х часов. И зело было утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям будто во время потопа сидели, не точию мужики, но и бабы».
Все эти неудобства не смутили Петра. В его глазах новый город представлялся «Парадизом», то есть раем. В письмах царя встречаются такие фразы: «Не могу не писать вам из здешнего Парадиза»; «Истинно, что в раю здесь живем»; «О здешнем поведении сомневаться не изволь, ибо в раю божием зла быть не может». Даже письмо с описанием наводнения, когда вода затопила царский домик, а мужики и бабы спасались на деревьях, помечечено: «Из Парадиза». По первоначальному плану Петра Петербург должен был быть всего лишь портовым городом: «Его царское величество не далече от Шлотбурга при море город и крепость строить велел, чтоб впредь все товары, которые к Риге, к Нарве и к Шанцу приходили, тамо пристанище имели, также бы персицкие и китайские товары туда же приходили». Однако уже осенью 1704 года у Петра появилась мысль превратить Петербург в столицу страны. 28 сентября он писал Меншикову с Олонецкой верфи: «Мы чаем кончае во втором или третьем числе будущего месяца отсель поехать и, чаем, аще бог изволит, в три дни или в четыре быть в столицу». Чтобы адресат не сомневался, что подразумевается под «столицей», царь в скобках пояснил: «Питербурх».
